«Дорогой дневник! Хм, так я должна начать? Несмотря на то, что я люблю читать книги, мне никогда особо не хотелось заняться писательством или типа того, чего уж говорить о ведении дневника. И как только у этой Гилберт только терпения хватает? Да и вообще зачем вести какие-то записи: просто живи и наслаждайся жизнью, разве стоит тратить время на такую чушь? Но что касается меня, возможно, мне и стоило что-то записывать, просто чтобы не сойти с ума. Однако мне было не до дневников. В моей новой, второй жизни я уже не жила, я выживала. И нельзя было отвлекаться на всякие записки, уж поверь мне. А то и глазом не моргнешь, как тебя найдут и прикончат. Но все же я до сих пор жива и нашла время и силы для того, чтобы наконец все рассказать. Зачем? Не знаю, я понятия не имею, зачем все это пишу, но чувствую, что это необходимо. Все-таки слишком много лет я держала все в себе, и это требует выхода. Кто знает, возможно, после того, как я напишу на этой бумаге всю свою историю, от начала до конца, на душе станет хотя бы немного легче? Перестанут ли ее раздирать эти огромные дикие звери, которых никак не успокоишь? Эти злобные демоны, все они там, у меня внутри, рычат и неистовствуют. Они не хотят, чтобы я отдыхала, они хотят крови, мести и чужих страданий. И, может быть, я снова подчинюсь им, а может быть, и нет. Но сейчас – мое время, и я хочу вспомнить все, без лжи и прикрас, на полчаса забыв о своей сущности.
   Мое настоящее имя – Катерина Петрова. Я родилась в Софии, в чудесной Болгарии, появившись на свет пятого июня тысяча четыреста семьдесят третьего года. Моя мать, которая всегда отличалась слабым здоровьем, перенесла роды очень плохо и чуть не умерла. Ее тяжёлые роды плохо отразились на новорождённой девочке – как и мама, если я заболевала, то надолго и с возможным летальным исходом. Но к счастью, лекари знали своё дело, и спустя неделю я уже как ни в чём не бывало бегала по всему дому, который, кстати, был довольно большим и просторным. Однако через месяц я уже могла снова лежать в постели не в силах даже заговорить. Так продолжалось несколько лет. Я была еще такой маленькой, но уже достаточно умной, чтобы понимать: в этом мире мне придется яростно бороться за свою жизнь. Мне придется выживать, когда другие радуются жизни и веселятся. Это угнетало. А когда я смотрела на свое отражение в зеркале, легче тем более не становилось. Я была несимпатичным, болезненным ребенком. Я выглядела слабой и тщедушной девчонкой, да так оно и было на самом деле, но никто не знал, как сильно я хотела жить. Жить, по-настоящему ЖИТЬ. Это желание не было ни мечтой, ни целью, это была жажда жизни, которую никогда не сможешь утолить, и эта жажда со мной до сих пор.
   И я смогла, я выжила. Проходили годы, и все постепенно менялось, менялась и я. Мои щеки порозовели, волосы больше не были тусклыми, глаза становились ярче. Выздоравливая, я словно пробуждалась от долгого сна, и это было потрясающе. Я взахлеб читала книги, гуляла с друзьями, а потом стала учиться в пансионе, где стала одной из самых популярных девушек. Я верила в бога, и я была безмерно благодарна ему за то, что он подарил мне еще один шанс. Я ценила все, что у меня было. Я была доброй, старалась всем доверять и бесконечно любила свою семью за то, что они поддерживали меня и не давали упасть в пропасть, которая зияла впереди. Но, как я вскоре поняла, всему хорошему приходит конец. Счастье было недолгим.
   В семнадцать лет я встретила его – молодого мужчину, чье имя я заставила себя забыть. Я лишь посмотрела в его чудесные голубые глаза и поняла, что безнадежно влюбляюсь, как те дурочки из любовных романов, что я читала. Но меня это не испугало. Я закрутила с ним свой собственный роман и сама создала свою сказку. Но к несчастью, хоть я и была умной, опыта в делах сердечных у меня совсем не было. Я забеременела. Это так же не испугало меня, потому что я надеялась и верила в то, что мой возлюбленный будет рад, что мы наконец поженимся и будем вместе навсегда. Какой же дурой я была. Узнав эту новость, он сразу покинул город, и я поняла, что все кончено. Мать утешала меня, но отец был в гневе. Когда я родила, он сделал то, чего я ему так и не простила – отнял моего ребенка. Я все еще помню, как перед этим мучалась от невыносимой боли, как мечтала, чтобы все поскорее закончилось… То прелестное дитя, та девочка была самым лучшим вознаграждением за мои страдания. Я помню, как матушка хотела отдать мне ее, как я протянула руки с усталой, но счастливой улыбкой на лице… Я помню безжалостный окрик отца, как он забрал моего ребенка, не дав мне даже его подержать в руках, даже дотронуться до него… Я опозорила нашу семью, опозорила наш род. Но разве я была виновата? В чем была моя вина, в том, что я всего-навсего хотела любить?..
   Моя семья отреклась от меня и изгнала – я не побоюсь этих слов, потому что это правда. Мне пришлось уехать в незнакомую, чужую мне Англию, где у меня не было друзей. Да и старые друзья больше не горели желанием продолжать общение со мной. Конечно, забеременеть, да еще и родить ребенка вне брака! Какой позор! Они гнусные предатели, вот что я тебе скажу. Жизнь превратилась для меня в серую рутину безысходности, а люди в примитивную толпу с масками вместо лиц. Но я все еще продолжала бороться. Я не могла, не хотела позволить этой черной темноте окончательно убить во мне свет. Все еще продолжала на что-то надеяться. Даже когда встретила Клауса. Я просто-напросто закрывала глаза на его безразличие ко мне. Но мои губы растягиваются в едва заметной улыбке, когда я вспоминаю наши разговоры с его братом, Элайджей. Он всегда мог успокоить меня, рассмешить и развеселить. Он был совсем другой. Его единственный недостаток был в том, что он не верил в любовь. А я верила: сильно и беззаветно, как какая-то чокнутая мазохистка. Но странная штука… Я и сейчас все еще верю. Где-то там, в глубине моей зачерствевшей души пытаются выжить окровавленные остатки былой веры. И, наверное, только из-за них я изредка совершаю такие глупые, непоправимые ошибки. Только из-за этой чертовой веры в любовь и в лучшее будущее, которое никак не наступит.
   Итак, я снова доверилась не тому человеку, а он оказался и не человеком вовсе, а вампиром. Или, вернее будет сказать, гибридом. Николаус Майклсон никогда не любил меня, он хотел меня убить. И не просто задушить или утопить, а именно высосать из меня всю кровь. Видите ли, я была каким-то там двойником какой-то девушки. Меня бесит, что я не единственная в своем роде. Татия, Амара, Елена – одинаковые дуры, но так внешне похожие на меня, что это ужасно раздражает. В общем, он задумал меня убить и снять проклятие, чтобы вернуть себе способность обращаться в волка. Но я не собиралась добровольно приносить себя в жертву, моя жажда жизни проснулась с новой силой. Тогда-то я и схитрила. Сбежала с помощью вампира Тревора, который был влюблен в меня. Я уже думала, что в безопасности, но не тут-то было. Его подруга Роуз явно не была такой же добренькой. Заперла меня, сказав, что на следующий день выдаст меня Клаусу. Бессердечная сука, вот кем она была. Хотя я ее понимала, никому не охота находиться в бегах всю свою вечность, уж я-то знаю. Но все равно сволочь. Возненавидела ее тогда, но не спешила отчаиваться. Умирать было страшно, но я знала, что останусь жива, если, конечно, ходячего мертвеца можно назвать живым. Вот так, обманным путем, я и стала вампиром. То был переломный момент, но очень короткий. Нужно было быстро соображать, а я это умею. И я приняла окончательное решение. Другого выхода я не видела. Убила женщину, которая прислуживала в доме Роуз, выпила крови и сбежала. Чувство вины стало грызть меня сразу, но я заставила его утихнуть. Иначе я поступить не могла. Я слишком сильно ценю свою жизнь.
   Вскоре после моего обращения я вернулась в Болгарию повидать свою семью. Что-то болезненно сжалось в груди, укололо небьющееся сердце, когда я увидела на земле мертвые тела. Охваченная страшным предчувствием, я быстро вошла в дом, в ужасе натыкаясь на трупы своих родственников. Уговаривала себя не заходить в спальню родителей, но все-таки зашла. Отец… матушка… они были мертвы. Не осталось больше никаких надежд: все сломалось, разбилось и зазвенело, причиняя боль во всем теле, вызывая бесконечные слезы и крики. Я помню только, как, наклонившись над безжизненным телом мамы, бессмысленно повторяла "нет, мама, нет, пожалуйста, нет", как будто это могло возвратить ее к жизни или даже просто утешить меня. Но когда теряешь кого-то, теряешь еще и часть своей души, и становится так больно и тяжело, что поначалу этого просто не вынести. И все время говоришь эти два слова – "пожалуйста" и "нет". Не знаешь, что бог тебя не слышит, потому что его не существует. Ты сам творишь свою судьбу, хоть и не всегда готов принять ее. Но ты должен ее принять, потому что надо продолжать жить и не сдаваться, несмотря ни на что. И тогда каждый прожитый тобою день становится настоящим подвигом.
   Много лет прошло с тех пор. Больше не на кого было опереться: вся моя семья погибла, друзья предали, а дочь я найти так и не смогла. Не было больше дома, который я могла бы назвать родным; не было места, куда бы я хотела возвратиться. Все изменилось, и теперь мне было суждено так же, как и Роуз с Тревором, вечно скрываться от Клауса. Он отомстил мне, но я знала, что этого для него недостаточно. Без приюта я скиталась по всей планете. Стало так легко убивать людей, что иногда это даже пугало меня, как и произошедшие во мне перемены. Воспоминания терзали меня каждый день, чувство вины то вспыхивало, то снова исчезало. До смерти хотелось отключить себе все чувства, чтобы не думать обо всем этом, не сходить с ума, но я сдерживалась. Справлялась со своими эмоциями, пыталась забыть и забыться. И я одержала победу. С каждым годом, с каждой декадой и столетием воспоминания причиняли мне все меньше боли. Но не только время способствовало этому, но и моя собственная сила духа. Я не собиралась умирать: даже после всего, что произошло, я все еще хотела жить. И чтобы жить в настоящем, я отпустила прошлое.
   Это случилось в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году. План. Он вонзился мне в мозг огненной стрелой: теперь я знала, что делать. Я должна была инсценировать свою смерть и перестать наконец жить в бегах. Я переехала в маленький городок в Вирджинии, с таинственным названием Мистик Фоллс. Там-то я и встретила на свою беду братьев Сальваторе. Все было очень весело, ведь я только развлекалась, впрочем, как всегда. Но когда Стефан сказал мне о своих чувствах после бала, я с ужасом поняла, что это не так уж и не взаимно. Изуродованная вера на дне моей души слабо встрепенулась, в надежде вырваться и завладеть мной полностью, но тщетно. Наверное, я сама все испортила, когда внушила Стефану забыть про мою сущность. Возможно, он бы смирился, возможно, он бы перестал бояться. Ведь он любил меня, я знаю. Но что-то помешало мне. Я не могла, не хотела снова кому-либо довериться. Если бы только Стефан был на месте Деймона, если бы только он принимал меня такой, какая я есть! Но моим мечтам не суждено было сбыться. Ни в XIX веке, ни в XXI, никогда. Чем заветнее мечта, тем она несбыточней.
   Церковь горела, а я сбегала с места преступления, оставляя за собой тела бывших любовников и фальшивых друзей. План сработал, но цена была слишком высока. С того дня я часто следила за Стефаном: наблюдала, выжидала… Видела даже его в окружении Клауса и его сестры Ребекки. Мертвое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я увидела так близко своего заклятого врага. Я могла бы поговорить со Стефаном, заставить его вспомнить, что он любил меня когда-то… Но снова мне показалось, что время еще не пришло. Да и Клаус был рядом. Я опять сбежала.
   А потом, спустя почти целый век, мне в голову пришел еще один замечательный план. Все было слишком ненадежно, и надо было покончить со всем раз и навсегда. Доставить Клаусу своего двойника, эту Елену Гилберт, вампира и оборотня, чтобы он наконец разрушил свое проклятие. С Кэролайн все прошло гладко. Мейсон Локвуд был неплохим парнем. Даже немного жаль, что он погиб, но, конечно, он не был единственным оборотнем в городе. В общем, у меня бы все получилось, если бы не моя "подруга"-ведьма. В самый решающий момент, когда лунный камень был уже у меня в руках, она взяла и предала меня. Я оказалась запертой в темной гробнице, и впервые за долгое время почувствовала страх. Никому не хочется голодать, чтобы спустя много дней превратиться в высушенную мумию, ни живую, ни мертвую. А потом ко мне пришла эта Гилберт. В ней действительно есть огонек Петровых. Есть в ней стервозность, и вовсе она не такая уж милая, невинная девочка, какой хочет казаться. Однако все снова пошло наперекосяк. Когда свобода была так близко, откуда ни возьмись появился Элайджа и велел мне оставаться в гробнице. После инцидента в Мистик Фоллс я каждый день пила вербену, чтобы выработать иммунитет и также не поддаваться внушению первородных вампиров. Но я слишком долго ее не принимала и потому подчинилась Майклсону.
   Однако после визита Элайджи я уже недолго находилась в заточении, и после его "смерти" вышла оттуда и убила нескольких людей, с жадностью высосав из них всю кровь. Затем я, попытавшись втереться в доверие к Деймону и Стефану, стала искать лунный камень. Что произошло дальше? Этот чертов Клаус, конечно же, прибыл в город, и я оказалась у него в плену. Он пытал меня несколько дней, и я никуда не могла деться. А потом Деймона укусил этот Тайлер, которого я хотела передать Клаусу, а яд оборотня для вампира смертелен. Я снова вспомнила ту сцену в доме Сальваторе, когда мы встретились второй раз за сто сорок пять лет. Я в жизни не испытывала подобного чувства. Вот оно счастье, прямо перед тобою, только протяни руку, и оно будет твоим. Но я не хотела, чтобы это счастье было моим. Я желала иного. Это было одновременно и сожаление, и насмешка, и грусть, и раздражение. Как и сейчас. Деймон умирал, а я ничего не могла с этим поделать. Если бы я сказала, что он мне полностью безразличен, я бы солгала. Но я все же спасла, да, именно я спасла ему жизнь. Клаус отпустил меня, а я отдала лекарство Деймону. Елена иногда напоминает мне меня. Это нормально – любить не одного человека. Вот только знать бы, что такое любовь, потому что, кажется, я начинаю забывать.
   Если честно, моя рука уже устала писать, но события, которые происходили дальше, были не менее интересными. То, что Клаус отпустил меня, еще не значило, что он меня простил, поэтому я хладнокровно решила убить его… с помощью Майкла, который внезапно оказался его отцом. Но ничего не вышло, и все из-за того, что я снова пошла на поводу у своих чувств. Я не хотела, чтобы Деймон погиб, а он бы погиб непременно, если бы Майкл убил Клауса. Стефан не верил мне, не верил моим словам. Мне уже надоело убеждать его в своей искренности, хотя я понимаю, у него есть причины не верить мне. Слишком много раз я их предавала. Предавала и спасала, мечась туда-сюда, но при этом все равно оставаясь такой же безжалостной стервой. В общем, я посоветовала Стефану, как вывести из себя Клауса, и это ему легко удалось, учитывая, что он отключил чувства, а потом уехала. Пришлось снова пуститься в бега, после того злополучного вечера Клаус возненавидел меня еще больше.
   Через некоторое время я в который раз уже появилась в жизнях Елены и ее друзей и утащила заветное лекарство прямо из-под носа Джереми: правда, он умер, но что поделать, без жертв не обойтись. Что за лекарство? Оно превратило бы вампира в человека, и я намеревалась сунуть это в глотку Николауса, чтобы убить его, как только он ослабеет. Но угадай, что произошло потом. Ага. Привет, Катерина, я по тебе скучала. Вот только, когда ты заявляешь о себе, все идет наперекосяк. Поддавшись искреннему, но бесполезному душевному порыву, я отдала Элайдже это долбанное лекарство и осталась ни с чем. Он уехал в Новый Орлеан, а Клаус так и не получил лекарство. Я стояла перед Элайджей, раскрывая свою израненную душу и умоляя остаться. А он сказал мне всего лишь "прощай, Катерина" и, легко поцеловав в лоб, ушел. И впервые за много лет мне хотелось плакать. Просто, по-человечески плакать. Может быть, на этот раз это и было мое, понимаешь, именно мое счастье. Но это реальная жизнь, и в ней не существует чего-то типа "и жили они долго и счастливо", в ней не бывает "хэппи-эндов". По крайней мере, в моей точно.
   Но плакать мне хотелось недолго. У меня еще оставалась моя цель – на веки вечные избавиться от Клауса, ну, или хотя бы перестать от него скрываться. Стать неуязвимой, как Сайлас, было бы отличным решением всех проблем. Но, увы, не суждено. К Елене вернулись чувства, и она попыталась меня убить. А потом я попыталась убить ее. И вроде бы я могла бы даже не начинать это все, но странное и незнакомое чувство, которое я испытывала к своему двойнику, стало усиливаться. Только когда я выкрикивала ей в лицо свои обвинения, только тогда я поняла, что это было за чувство – зависть. Черная зависть, которая заставила меня напасть на нее и с невероятной жестокостью избивать, пока она, ослабевшая, не смогла даже встать. Девочке, такой похожей на меня, какой была и я когда-то, просто повезло чуть больше, чем мне. И только за это она уже заслуживала смерти. Но я была слишком ослеплена своей яростью, я недооценила противника и не была бдительна. И за это тут же расплатилась. Елена вытащила это треклятое лекарство и заставила меня проглотить его. Так я снова стала человеком. Можешь ли ты в это поверить?
   Глупая Ребекка хотела быть смертной. Что ж, у нее-то наверняка меньше врагов, чем у меня. Кто бы знал, что все так обернется? Это лето было поистине самым ужасным в моей жизни и самым долгим. Лишившись вампиризма, я стала крайне уязвимой. Слабой и жалкой. А мои волосы! Боже, ты бы только видел мои волосы! Но в этом обращении в человека были свои плюсы. Через какое-то время я встретила на своем пути одну девушку. Ее имя – Надя Петрова, и она моя дочь. Мое прелестное дитя, которое у меня отняли пятьсот с лишним лет назад! То есть, конечно, она была уже давно не ребенком, и это даже ненадолго меня расстроило. Я пропустила ее взросление, я не играла с ней, не рассказывала сказки перед сном. Я даже никогда к ней не прикасалась. Но еще больше меня расстроил тот факт, что я никудышная мать. Нет, правда, а с чего это мне ею быть? И могла ли я опять позволить себе кому-то довериться, любить, чтобы потом обжечься? Не думаю. Я сдалась. Уже смотрела вниз с часовой башни, когда узнала, что умираю от старости благодаря Сайласу. Было страшно, и голова закружилась, когда я попыталась посчитать, сколько примерно метров я пролечу, прежде чем мое тело с глухим ударом упадет на землю. Поэтому я отвернулась спиной и, решившись, просто упала назад. Я посмотрела вверх, где серебряные звезды сияли на черном полотне неба. А потом закрыла глаза и перестала о чем-либо думать, пока добровольно летела навстречу своей смерти.
   Стефан спас меня тогда и вернул мне веру в себя. Дальше была одна сплошная неразбериха. Я вселилась в тело Елены и притворялась ею, что было довольно трудно: изображать невинную овечку. Но я всегда была великолепной актрисой. Я уже и забыла каково это – веселиться и радоваться жизни, общаться с друзьями, верить в счастливый конец… который так и не наступил. Меня разоблачили, а Надя умерла от укуса Тайлера. Я была с ней рядом, держала ее за холодную руку. Глаза наполнились слезами. Это несправедливо. Как это несправедливо! Я не хотела привязываться к ней, потому что не хотела снова терять людей. Но в последнее время чувства побеждают. Вот и Стефана тоже хотелось заполучить. А он взял и убил меня. Моя единственная любовь… Любовь убила меня, как и многих других глупцов.
   Мой милый дневник, ты, наверное, тогда спросишь (ох, вот же бред), какого черта я сейчас пишу, если умерла. Я не могу и не хочу отвечать на этот вопрос. Не хочу описывать все ужасы, которые я испытала в том месте. Мне никогда ещё не было так страшно, и никого не было рядом, чтобы успокоить, помочь... Но я Кэтрин Пирс. И, собрав остатки силы в кулак, я выбралась из ада. Сейчас я слишком потрясена тем фактом, что мне удалось всё провернуть, но скоро я легко приду в себя, как это делала на протяжении пяти веков. И я решу, что буду делать дальше. Может быть, я должна отомстить за Надю и наконец уничтожить всю эту компашку. Может быть, я должна забыть об этом и улететь на другой конец света. Но одно я знаю точно: я жива. И я вампир. Пускай думают, что убили меня, спокойно живут и веселятся, пока могут. Клаус тоже думает, что я мертва, и в кои-то веки мне почти ничего не угрожает. Я свободна и сильна, как никогда. Впереди еще целая вечность, которую надо прожить. Как в старые добрые времена, в гордом одиночестве, надеясь только на себя. С потяжелевшим грузом противоречивых воспоминаний… и умирающей верой в глубине души».

    Кэтрин практически все свое детство, отрочество и юность провела в большом прекрасном доме, и у нее было все, о чем многие могут только мечтать. В какой-то степени она была несколько избалованной, но после обращения в вампира девушка превратилась в эгоистичную стерву. Ей плевать на чужое мнение, она поступает так, как хочет. Она цинична и жестока, не ценит человеческую жизнь. Нередко её упрекают в мизантропии, но она искренне не понимает, зачем ей любить людей. Вот с чего? Потому что она сама какие-то жалких девятнадцать лет была человеком? Но потом-то она стала вампиром. Сильным и опасным. А люди, они такие слабые, такие ничтожные! Они ужасно её раздражают. Но необязательно их все время убивать, с нмми можно и поразвлечься. Жизнь для Кэтрин не только выживание, но и увлекательная игра. Как же легко влюбить в себя очередного мужчину или предать кого-то, причинить боль... Наблюдать за чужими страданиями и знать, что всё зависит от тебя. Что ты играешь в этом спектакле главную роль да ещё и решаешь, когда занавесу пора опуститься. Да, эта игра так захватывающа, а она талантливая актриса.
   Говорят, злодеями становятся, а не рождаются, и это так. Когда-то Кэтрин была еще Катериной, и когда-то она была еще доброй, ласковой девушкой. Но судьба сыграла с ней злую шутку. Она пережила предательство возлюбленного и не возненавидела отца, который отнесся к ней с таким пренебрежением. Но после того, как она узнала, кем на самом деле является Клаус и что он хочет с ней сделать, Пирс поняла, что устала. Становится все труднее верить во что-либо, доверять людям. Любить их, чтобы потом потерять, как она потеряла всю свою семью лишь потому, что отчаянно хотела жить. Сердце уже давно не бьется, но до сих пор что-то чувствует. Как и все вампиры, Кэтрин умеет контролировать свои эмоции и даже может отключить их, но до этого дело так и не дошло. Это очень сильная женщина, которая уже через слишком многое прошла, чтобы сломаться. Влияние на нее также оказал тот факт, что она болела в детстве и часто находилась на пороге жизни и смерти.
   У Петровой очень хорошо развит инстинкт самосохранения и она сделает все, чтобы остаться в живых. И неважно, кто пострадает или умрет по ее вине. Ее девиз: "Лучше умрете вы, чем я". Склонна к насилию, раздражительна и груба, но в то же время обаятельна и харизматична. У нее есть чувство юмора, но часто этот юмор может быть черным. Не лезет за словом в карман, довольно находчива и бесцеремонна. Умеет логически мыслить, обладая при этом шармом и хитростью, из-за чего ее планы имеют тенденцию срабатывать: если не план A, то план B, план C и т.д. Высокомерна и горда. Презирает глупость и необразованность. Ненавидит жалость, считая, что это напускное и к тому же оскорбляет человека. Не стремится кого-либо поучать, но обязательно укажет на твой недостаток и посмеется. Ведь, как она считает, у нее самой недостатков нет.
   Властная, амбициозная, не любит, когда ее прерывают или указывают, что делать. Но может легко притвориться доброй и понимающей, если надо. Может и специально понравиться кому-то, надев очередную маску. Когда ее хотят вывести из себя, обычно не поддается на провокации. Она или бросит на тебя холодный, презрительный взгляд, или унизит какой-нибудь язвительной насмешкой. Она нечасто выходит из себя, но когда чувства берут верх, она становится непредсказуемой. Буйной, необузданной и даже безумной. Очень недоверчивая вампиресса. Надеется только на себя и свои силы. Достаточно жесткая и упрямая, очень мстительная. Не является перфекционисткой и считает, что все, что она делает, уже идеально, как и она сама. Не терпит соперничества, не принимает критику. С ней трудно ладить, и, конечно, ей нельзя доверять. Если кому-то и помогает, значит, ищет для себя выгоду. Ничто не бывает просто так. Бесплатный сыр только в мышеловке.
   Несмотря на свою скрытность и эгоистичность, девушка все еще, почти бессознательно, продолжает верить в светлую любовь и счастливый конец собственной сказки, которая однажды превратилась в кошмар. Но она тщательно это скрывает, совершая аморальные поступки и говоря жестокие слова. Однако иногда ее человечность просыпается, и тогда Кэтрин становится прежней Катериной, но очень ненадолго. Позже она корит себя за такое поведение и ведет себя еще хуже. Как ни старайся, ее характер уже не изменить, да она и не хочет.

   Способности. Кэтрин – довольно старый вампир, ей 541 год, и поэтому она сильнее того же Деймона или Стефана. Как и все кровопийцы, быстра, живуча, с обостренными органами чувств. Способна исцелять свои раны и применять внушение к людям. Есть иммунитет к вербене, так как пила ее на протяжении последних 150 лет.
   Увлечения. У Кэтрин никогда не было какого-то увлечения, которому она могла бы посвятить все свое свободное время. Когда скрываешься от всевозможных врагов, надо держать ухо востро. Однако вампиресса очень любит читать, хоть и далеко не все жанры. Умеет хорошо писать, но нет шансов даже написать книгу из-за нехватки желания и времени. Любит слушать музыку, предпочитает рок (AC/DC, Queen, Led Zeppelin, Survivor). Ей нравится очень быстро водить автомобиль, когда волосы развеваются на ветру. Может и просто обожает выносить людям мозг, доводить до белого каления. Коллекционирование чужих жизней тоже считается хобби.
    Навыки. Чтобы надежнее скрыться от Клауса, Катерина путешествует по самым разным странам и умеет говорить на многих языках. Говорит сносно, так как не занимается изучением, и чаще всего знает только разговорный. Умеет играть на фортепиано и гитаре. Хорошо разбирается в моде, обладает безупречным вкусом. К тому же мастерски манипулирует людьми и превосходно лжет. Разбирается в психологии и может найти подход если не к любому, то почти к любому человеку.
   Страхи. За всю жизнь у Кэтрин было только две слабости – Стефан, которого она по-настоящему любила, и Надя, ее родная дочь. Она страшно боялась потерять обоих и все же потеряла. Также она очень редко кому доверяет, потому что боится предательства. У Кэт практически нет никаких фобий, свойственных человеку, так как она вампир и живет на этом свете уже не первый век, т.е. она не боится ни боли, ни высоты, ни замкнутых пространств и т.д. Но чего девушка страшилась всегда, так это смерти, и потому отчаянно сражается за свою жизнь всеми известными способами.