За свою недолгую, но яркую жизнь Лютику приходилось просыпаться совершенно в разных ситуациях. Обычно вдобавок к этим самым ситуациям, которые, надо заметить, преимущественно носили характер весьма и весьма неординарный, добавлялась еще и какая-то до селе незнакомая барду персона, действия коей и служили первопричиной его неохотного пробуждения. Будили мэтра по всякому, при чем частенько абсолютно бесцеремонно, не отдавая ему ни толики почтения, несомненного положенного столь именитой особе. Сие неуважение, по авторитетному мнению Лютика, являлось ничем иным как свинством в высшей степени и преступлением против человечества, а так же демонстрировало наплевательское отношение простого, непросвященного люда к роли искусства в их жизни в частности и к разложению морали современного социума в общем.
Иными словами, готов был Лютик почти ко всему. Но то, что услышал бард спросоня, не успев даже продрать глаза, заставило его моментально пересмотреть все свои представления о готовности и об умении вести себя спокойно и непринужденно в любой ситуации. Наверное, стоит оговориться заранее, что проснулся Лютик отнюдь не под забористую ругань и угрожающую тираду очередного обманутого мужа, не вовремя вернувшегося из похода и поймавшего свою неверную женушку с поличным, коим по какому-то неведомому стечению обстоятельств мог оказаться тот самый всем знакомый бард. Нет, отнюдь нет. Нарушили сон трубадура не завывания полуденницы и не рев куролиска (ну и хреновая же у Геральта работенка), даже огненные нашептывания суккуба не были виной его скоропостижному подъему. (тут уж Геральт не причем, это все бордели, ох эти бордели..).
Все было намного хуже.
- Эй, женишок! Подъем! Давай-давай, парень, разувай глаза. Не заставляй невесту ждать!
Голова гудела. Глаза слиплись после сна и «разуваться» отчаянно не хотели. Лютик, все еще не до конца понимая, о чем идет речь и к нему ли обращается этот громкий (и от того по-особенному неприятный) мужской голос, как следует потянулся и все же сделал попытку очи свои приоткрыть.
Прямо перед его носом, на огрубевшей и грязной ладони мужика, который, по всей видимости, и был обладателем противного громкого голоса, сидела лягушка. Обычная такая, ярко-зеленого окраса с темными кляксообразными пятнами, на вид холодная и склизкая.
- Ну что смотришь, женишок ты наш недоделанный? А кто невесту твою целовать будет?
Раздавшийся хохот слегка подуспокоил все еще заторможенного и не до конца пришедшего в себя барда, которого и без всяких там незнакомцев с раздражающими голосами и нелицеприятными земноводными тварями на руках, все еще изрядно мутило после вчерашней попойки. Но все же хохот подразумевал под собой какую-то шутку, а значит мужичье решило его разыграть в характерной для их уровня интеллекта манере. Лютик выдавил из себя улыбку и что-то похожее на смешок, дабы эти кхметы от него отстали и он вновь смог провалиться в спасительный сон.
Мужичье, впрочем, отставать от барда не думало.
- Глядите, женишок-то наш еще и лыбится. Нравится невеста-то твоя? Ни дать, ни взять, красотка, да, ребята?
Опять раздался заливистый, идиотский смех.
- Да оставь ты его, Бьорг, - послышался чей-то сочувствующий голос. - Успеет он наглядеться еще на женушку-то свою за их супружескую жизнь. Сколько там лягушки живут?
Вновь послышался гогот, который, правда, был менее продолжительным и вскоре поутих. Видимо, кхметы принялись размышлять о лягушках и длине их лягушачьей жизни.
- А, черт их знает, сколько. Лет десять, наверное.
- Угу. Давненько на всем Спикерооге такого не случалось, а в нашей деревне и подавно. Будет, что рассказать Эсбену из Сворлага.
- Да это все потому что пить меньше надо. Я, например, сегодня женюсь на красотке Хенрике. Молодая, фигуристая, скромная. Отличная женушка мне перепала. Вот что значит - меткий стрелок.
- Счастливчик ты, Ленне. Мне с Илвой сегодня под венец идти. Помните, ну та, что в доме напротив кузнеца живет.
Раздались сочувствующие вздохи.
- Да полно жаловаться, Фритхоф. Вот кому не повезло, так это вот этому пареньку с лягушкой.
На этом моменте Лютик бросил все попытки досмотреть сны и мигом приподнялся на кровати, о чем вскоре же и пожалел. Тяжелая голова еще не была готова к таким резким движениям. Бард не мог более сдержать накатившую тошноту и смачно опорожнил свой желудок прямо под ноги кому-то из кхметов.
- Фу, блять. Вот о чем я и говорил. Пить надо меньше.
- Прошу извинить меня за этот небольшой инцидент, добрый человек. - напыщенно проговорил трубадур, вытирая рот своим видавшим виды фиолетовым манжетом, и поворачиваясь к мужику, на ботинки которого его пару секунд назад смачно вырвало. - Но ты и сам в какой-то мере виноват. Мэтр Лютик, знаменитейший поэт в сей благодатной стране, посетил ваш скромный уголок. А ты ему лягушку в лицо суешь. Ну разве так делается? И где твои манеры? Лучше бы кружку пива принес.
«Добрый человек» к недовольству Лютика смутиться и не подумал, а только вновь зашелся хохотом. - Свадьба через час. Там и попьешь, уважаемый мэтр, и женушку свою угостишь.
Лютик непонимающе вертел головой, начиная слегка нервничать. Не любил он людей, которые не могли понять, что юмор - дело тонкое и повторенная двадцать раз шутка уже неспособна никого рассмешить. Особенно если это шутка про невесту-лягушку. Надо же такое придумать!
- Ну, полно. - отмахнулся бард, вставая с кровати и намереваясь покинуть компанию этих не слишком дружелюбных кхметов.
- Эй, парень. Я понимаю, что ты не в себе и все-такое. Да только мы с тобой тут не шутки шутим. Свадьба у тебя через час. Ты вроде с белоголовым каким-то приехал. Батька он твой, что ли? Так я бы на твоем месте ему сообщил о таком знаменательном событии в твоей жизни. Он внизу, в корчме сидит. Церемония же будет проходить подле нее. На открытом воздухе, так сказать. И да, даже и не думай убежать. Обряд свадьбы и поиска невесты на Спикерооге священен. Согласно нашим законам, невесту ты выбрал сам. Стрелял же из лука вчера ночью, не помнишь уже, что ли? Стрела твоя угодила в болото. А, значит, предназначен ты вот этой самой прекрасной лягушенции, что в этом болоте и проживала. А раз в обряде нашем участвовал, то и жениться обязан. Так что, и не думай сбежать. Знаем мы таких женишков. Коли сбежишь, найдем и вернем обратно. Живого или мертвого. Понял, «мэтр»?
Лютик побледнел. События вчерашней ночи постепенно начали всплывать в его голове. Вот он с этими самыми кхметами пьет их славный кхметский самогон. Вот он уже в обнимку с одним из этих мужиков, еле перебирая ногами, плетется куда-то в лес, что подле деревни. Вот ему протягивают лук. Стрелок из Лютика всегда был неважный. А в пьяном состоянии и подавно. Вот, стрела сорвалась с тетивы и полетела куда-то в кусты. Вот Лютик на коленях пополз за ней. Вот перед его лицом и оказалась та самая лягушка, которая сейчас сидела на ладони у одного из мужиков. Ярко-зеленая, с большими коричневатыми пятными.
Ни говоря больше ни слова, бард растолкал усмехающееся мужичье и бросился к двери. Один из них хотел было преградить ему путь, но плюнул и отступил от прохода.
- Беги-беги, женишок. Только если через час тебя не будет на свадьбе - пинай на себя.
Не обращая внимания на его угрозы, Лютик сломя голову кинулся вниз по лестнице. Спустившись, бард какое-то время ошалело водил глазами по корчме, выискивая ведьмака, от вмешательства которого зависела вся его жизнь. Наконец заметив белоголового мужчину за одним из столов, Лютик тут же метнулся в его сторону.
- Геральт! Мы уезжаем отсюда сейчас же. Ты понял, друг мой, сию минуту! Это проклятый остров, проклятый, я тебе говорю. Ничего не спрашивай меня. Седлай Плотву и едем к ближайшей морской посудине. А на ней прямо в Новиград. Там залягу на дно, и авось пронесет. - сбивчиво бормотал бард на ухо своему лучшему другу, не осмеливаясь орать на всю таверну о своем хитром плане побега. - Дело в том, что меня, Геральт, хотят на лягушке женить. Нелюди, извращенцы сраные. Седлай Плотвичку, Геральт. Мы уезжаем! Я им живым не дамся.
Отредактировано Dandelion (2015-08-25 21:50:55)
