Подпрыгнув на очередной колдобине, коими была щедро усыпана дорога, джип преодолел поворот, приближая своего владельца к заветной, хотя и внезапно обозначившейся, цели.
Впрочем, Майлз Апшер, в силу особенностей своей профессии, уже привык в общем-то к таким вот «внезапным интересностям», зачастую сопряженным с трудностями и опасностями. Такая вот она — работёнка репортёра.
К тому же репортёра уже зарекомендовавшего себя как тот, кто «не страшиться лезть в довольно мрачные дела», пробираться в «рисковые пункты назначения», попахивающие гнилью. Вот за эту «неустрашимую репутацию», чтоб её, он и расплачивается не самой приятной ночной поездочкой — к тому же погода — дрянная. Туманно, сыро, ветрено и ситуация ухудшается. На светящемся тёмно-желтым отсветом радио обозначена волна «107.9Fm», по которой передают какую-то чушь...
«Погодные изменения связаны с разведением скота»...
Нет вы что,  серьёзно? Чем вообще думает этот комиссар Салазар?
Пфф, больше никакие волны в этой глухомани, к сожалению, не ловятся. Придётся потерпеть, пока... а, нет, вот уже виднеется в свете фар железная табличка с надписью « Маунт-Мэссив». Ага, «добро пожаловать», но где же все?
Пустой блок-пост, приподнятый шлагбаум, как бы приглашающий проехать, что Майлз и сделал.
Припарковался, заглушил мотор, выключил надоевшее радио и, перед тем как выйти из авто, ещё раз ознакомился с распечаткой электронного письма, которое собственно и привело не в меру любопытного (хотя, спорим, этим грешит больше половины его коллег) журналиста в это «милое» место.
Итак, какой-то незнакомец «доброжелатель» сообщал, что давно видите ли наблюдал за «успехами журналиста Апшера», ну и в этой связи видимо решил поделиться с ним «страшной тайной о незаконной деятельности в психиатрических исследованиях Меркоф», собственно, в Маунт-Мессив. Он  сообщал, что несколько недель проводил какие-то «консультации о программном обеспечении», подписал «кучу договоров о неразглашении. Грубейшим образом их нарушает, ради передачи информации Апшеру... ну и хрен с ними».
Это высказывание незнакомца отчего-то приглянулось журналисту. Откладывая распечатку и беря в руки блестящую, новенькую, цифровую камеру, он повторил про себя, — ну и правильно, хрен с ними, чувак, главное ж до правды докопаться, верно? —  в последний момент, перед тем как покинуть салон, мужчина вспомнил, что несмотря на «крутость новой камеры» есть в ней один существенный недостаток — батарейки садятся быстро, особенно если снимать в «ночном видении», особенно если приплюсовать ко всему этому то, что в этой зоне вообще многие приборы на удивление быстро выходят из строя (об этом также сообщалось в послании), а причина до конца не ясна. «Глушилки» - самая объяснимая и банальная из них.
Хлопнув дверцей джипа, репортёр осмотрелся по сторонам и, держа перед собой камеру, направился сперва в «будку охранников», которая оказалась пустой. Только на столе стояло несколько компьютеров на которых  мигала надпись «введите пароль», да ещё в углу стояло пустое мусорное ведро. Угу, очень «ценный» кадр.
Выключив камеру, Апшер вышел наружу, направившись к высоким чёрным воротам, что огораживали территорию лечебницы, приоткрыл их и протиснулся внутрь. Ого, ну и обстановка в этом месте — жуть. Мрачный силуэт «Маунт-Мэссив» выплывающий из тьмы более всего похож на какой-то готичный замок или крепость. Или...
Шорох заставляет резко обернуться — ничего, это только шалость ветра. И шаги. Его.
Снова включить камеру, чтобы заснять вид лечебницы снаружи. «Маунт-Мэссив», насколько было известно это место закрыли после скандала (какого -неизвестно, слишком засекреченная тайна) в 1971-ом. Но в 2009-ом это место с дурной репутацией было открыто вновь некоей «благотворительной организацией»... компанией «Психиатрические исследования Меркоф». Незаконные психиатрические исследования. Только это ещё нужно доказать.
И вот он упирается в  ещё одни, запертые, ворота. Так-так, им определённо есть что скрывать, раз запираются. Припомнив, что по пути видел лазейку — погнутые прутья в основании забора, Майлз вернулся туда. Пора тряхнуть стариной, припомнить себя мальчишкой и протиснуться. О, получилось. Какие интересные автомобили. Похоже военные, судя по виду сохранились ещё с семидесятых годов. Он подошел поближе, чтобы заснять их. В этом месте даже  ржавые железки выглядят устрашающе.
А теперь вперёд, в саму лечебницу — вот и дверь... которая, конечно же, заперта. Должны быть обходные пути... а что там сзади за шум? И снова он оборачивается, но камера выхватывает только черноту. Так, надо забить, это всё оттого что на дворе глубокая ночь, а это место... вызывает тошноту. Ну, раз уж назвался «бесстрашным репортёром», надо идти до конца.
А он всё топчется на пороге. Ок, не пускают через дверь, значит будем лезть в окно.
Приставленная к стене лестница, по которой репортёр забирается на строительные леса, должна помочь.
Ну раз-два, не смотреть вниз и прыгать через довольно широкий проём — да раз плюнуть, ага. Главное камеру из рук не выронить. Проверить — батарейки на месте, в кармане бежевого плаща несколько, ещё в джинсах парочка. Должно хватить. Не собирается же он здесь надолго задерживаться...
Вот и выбитое окно через которое легко можно пролезть внутрь. Минуточку. Запечатлеть момент для истории направив объектив камеры на себя и проговорив:
— Основная съёмка началась. С вами Майлз Апшер, и мы незаконно проникаем в лечебницу «Маунт-Мэссив», дабы подтвердить или же опровергнуть слухи о здешней «незаконной деятельности»... Не слишком пафосно, нет? Ну тогда полезли.
Он не успел обрадоваться тому, что помещение в котором оказался ярко освещено, потому что стоило Майлзу залезть в помещение, как несколько раз мигнула и разлетелась на части лампочка, погружая всё вокруг во мрак. Как по заказу.
И всё же придётся включить «ночное видение», всё вокруг такое бледно-серо-зелёное, болотное. И без того жуть брала, а теперь. Что тут у нас? Камера выхватывает разбитые осколки стекла и капли крови... Стоп, что, крови? Бывает, идём дальше.
По стенам очередного помещения были развешаны картины. Нужно и их заснять. И этот монитор на стене, шипящий сердито, как рассерженная змея. В первые моменты, в потёмках, Майлза даже несколько напрягло это шипение.
Впрочем, здесь многое напрягало. К примеру, что это за странная субстанция в мисочке на раковине? Чьё-то... хотя нет, лучше не знать. Автоматы с колой и надписью «выпей это!». Эм, что-то ему на данный момент не хочется. И лучше ни до чего здесь не дотрагиваться, а только снимать... О, вентиляционная шахта — доложен получиться  хороший «ракурс сверху».
Залезть наверх оказалось не очень сложно — сколько здесь паутины, пылюки... а там внизу человек, напуганный, убежал из какого-то помещения. Видимо здешний обитатель. А вот и холл виден. Пустынный.
Майлз как раз оказался где-то в его середине. Так, закрытые двери по бокам,  за какую бы заглянуть?
Толкнув первую дверь он ничего не  увидел.
А может здесь и нет ничего, зря только время и батарейки у камеры тратит — разыграли, называет...
— Аааа! — лишь чудом он не выронил камеру, отскакивая от двери из-за которой, совершенно внезапно, на него вылетел чей-то труп. Повешенный. Разлагающийся. Очень неожиданно, Апшер не был готов... Хотя, ему надо бы быть готовым ко всему.
Так, спокойно, унять эту дрожь — всё неожиданность. Направляемся в этот чулан с трупами — а камера в руках  всё равно трясётся, будут смазанные кадры, а может и нет — так, уже знакомый висельник, а за ним ещё один... безголовый.
Эй, мужик, где твоя голова? Заснять и этого. Во работёнка досталась, и чего он клерком куда-нибудь не устроился?
И ещё один... ещё живой, проткнутый какой-то палкой, смотрит на него... Ооо. Он что-то говорит.
—  Беги... поймали... прячься... бороться нельзя...
Всё, и этот готов. Что за чертовщина творится вокруг?
Выбежать из чулана или как там это называется в коридор, в котором слышится какой-то скрип.
Там кто-то ходит. Так, Майлз, возьми себя в руки, надо продолжить съёмку.
Подойти к крану, в надежде освежиться — треснувшее зеркало отражает его поганый вид, испарину на лбу.
А вода — ржавая и с красными разводами. Тьфу. Ничего, скоро он отсюда выберется.
Поснимает ещё чуток материала и дёру даст. Выйти в пустые коридоры на лестничный пролёт с камерой наперевес.
Храбро, угу. Беги, ду-р-рак. Но нет —  он же ещё не осмотрел этот замечательный этаж.

Так, Апшер, в этой части лечебницы по ходу ничего интересного не наблюдается, пора двигать дальш...
Но додумать он не успел, потому что, как это видимо заведено в этом проклятом местечке, на него внезапно напал какой-то урод (во всяком случае объектив камеры выхватил ту ещё рожу, испещрённую жуткими рубцами и шрамами), помимо всего прочего этот боров был не по людски силён — такому что бумагу, что человека на клочки разорвать — однофигственно.
Но Майлзу, если брать ужас ситуации в целом, повезло — хватка у кабана была стальная, так что вырваться не представлялось возможным — разве что руки «в залог» оставить, поскольку они выдернутся вместе с сухожилиями в таком случае.
Только вот далеко он в таком случае точно не убежал бы. А тут, крупногабаритный псих, неизвестно чем руководствуясь — а руководствуются ли психи, тем более такие, с озлобленными потухшими глазами/глазом хоть чем-нибудь? Остались ли в их черепушках какие-то мысли? — швырнул Апшера вниз, прямо через лестничные перила.
Расстояние, между прочим, было довольно приличное, так что репортёр, перед тем как треснуться спиной о восхитительно-жесткий пол, даже успел заснять спину «кабана», после чего отключился на неизвестный срок, но, скорее всего, не до конца, потому что слышал чей-то вкрадчивый голос, обрывки которые сложно было  собрать во что-то связное в его состоянии.
«Посланец», «предназначение»...муть, которую обыкновенно впаривают сектанты доверчивым людям. Но, стоп, откуда здесь сектантам взяться? Нет, он точно сильно ударился, вот и мерещится всякое — даже чьё-то лицо склонённое над. Тёмная одежда...

Апшер поморщился и попытался привстать — получилось это не сразу, всё было как в дымке какой-то и кружилось перед глазами. Если бы сейчас его спросили «сколько пальцев ты видишь?», то он бы ответил, что «все 50-ат», а это верный признак сотрясения мозга. Какой степени тяжести он не знал, но судя по тому, что всё ещё может двигаться — либо лёгкое, либо среднее.
А ещё то, что он смог наконец подняться на ноги говорило о том что, как ни странно, но Майлз себе ничего не сломал.
Ну может вывих небольшой всё же есть — рука которая ещё сжимает камеру ноет — но всё же он может дальше продвигаться, пожалуй что к выходу, потому как  смысла оставаться здесь и искать что-то дальше, не видит. Страшно? Не то слово.
Ни одна премия не компенсирует ему того морального ущерба, что он здесь получил за... сколько там камера показывает? Двадцать одну минуту, а что же дальше будет? Пусть присылают кого-то другого, желательно группу, хотя... — тут он припомнил что видел в чулане — уже присылали, не очень-то помогло. Тот парень перед тем, как откинуться, говорил, что «с ними невозможно бороться, а можно лишь прятаться», и Майлз был склонен  доверять этим его словам. Он ещё что-то сказал, только вот тошнота мешала сразу вспомнить, что именно. Апшер облокотился на край стола, поморщился и увидел... ну конечно же труп человека в форме. Полицейский. Значит та группа была не единственной, кто пытался разобраться с тем, что здесь твориться.
Ага, тот парень ещё успел сказать, что «нужно выбираться»... диспетчерская. Точно. Главная дверь открывается оттуда. Нужно только найти это помещение. И чем скорее, тем лучше.
Но, вопреки собственным мыслям, Майлз тянется к бумажкам, что лежат напротив полицейского — журналистская привычка «собирать материалы» от которой не так просто избавиться, даже в такой, экстренной ситуации.
Итак, это «ордер на арест имущества», дело под номером  294758104, указан также адрес этого места «Район пустыни Маунт-Мэссив, государственное шоссе 112». Агенство безопасности Меркоф (сокращенно ABM), было отправлено в этот вертеп ввиду показаний и свидетельств нескольких «доверенных лиц», донёсших известия о том, что «были обнаружены катастрофические нарушения в работе системы безопасности, что привело к заражению окружающей среды...». Заражение, а вот это более чем интересно.
Нет, репортёрские замашки его точно доконают. Выбраться из этого кошмара, пока не разделил участь этих бедолаг.
Ох, сколько же здесь трупов... чьи-то кишки, на которых он чуть было не подскользнулся, когда выбирался в коридор.
И их тоже снять «крупным планом» — фуу, мерзко, но для архива сгодится.
Зайти в очередное помещение — уборная, краны в которой не работают вовсе. Закрытые кабинки. В первой — ничего, а вот во второй — чья-то голова. Уж не того ли висельника, который так напугал его в том чулане? Этак его «разорвало».
А это что такое торчит, окровавленное? Смятый листок подпорченный и подмоченный бурыми потёками. Но кое-что различить всё же можно. Итак, вновь «Меркоф» с его психиатрическими исследованиями, чтоб им провалиться. Этот проект называется «Вальпи...», нет не то, «Вальди...» — с первого раза и не разберёшь. Апшер поднёс окровавленный листок впритык к глазам, наконец различив название «Вальридер». Надо же так обозвать. Это дело значилось под номером 136-ым и говорилось в нём  о пациенте «К.Л.У. «Уокере». Так, симптомы, из которых Майлз понял лишь то, что парень этот был весьма крупный и у него были «проблемы с кукушкой» (впрочем здесь они у всех, а как же, психушка всё таки), которые позже ещё ухудшились в разы...
Лечащий врач — Рудольф Вернике, но запись вёл другой, какой-то Уолш...
Это всё, конечно, очень познавательно, но, Майлз, тебе надо выбираться, ты не забыл? А камера начала предательски мигать Что, уже, прошло же всего-ничего... а, ещё потерпит, кто знает, сколько придётся эту диспетчерскую искать? Тем более если он на каждом шагу останавливаться будет и что-то изучать.
Выйдя из уброрной, он было направился направо по коридору, где красным зазывно мигала надпись «выход» — но это, конечно же, было чересчур легко — дверь оказалась наглухо заколоченной, так что идти оставалось только налево.
Там нагромождение какого-то хлама, через который пришлось перелезать, а ещё чей-то затылок в кресле на колёсиках. Приблизиться, продолжая снимать. Он вроде головой дёрнул.
— Эй? — прозвучало тихо, никакой реакции. Хмм, а вот и следующая дверь. За ней — целая группа таких же больных, которые сидят уставившись в экран.
С этого ракурса Майлзу не было видно, что именно там такого показывают интересного, что они все на это пялятся?
Боевик или комедию... хах. Ну как не зайти, не посмотреть, несмотря на то, что больше чем жутко. А вдруг в тех помещениях, которые за ними есть обходные пути? Они по ходу на него не реагируют вообще.
Конечно, выключенный экран с пятнами крови (похоже свежей) на нём гораздо интереснее какого-то мужика с камерой, который мечется туда-юда, как хомячок в клетке запертый. Ага, здрас-сти... — бочком их обойти, заснять обстановку,  конечно не найдя выхода. Придётся идти обратно. Там кажется был ещё закуток. Тёмный. Досвидос, ребятки. Не-а, не реагируют... ну может на рекламу прервутся и обратят внимание? Хотя нет, лучше не надо. Их много а он — один. И снова коридор.
Псих в коляске шевельнул рукой, когда Апшер крался мимо. Тихо, не вставай, не...
Ай, дурацкая камера мигнула, ещё раз — заканчивается заряд батарейки. А в это же время, сзади него слышатся какие-то звуки. Движения. Ууу, Апшер, давно ты не играл в жмурки в потёмках? Где б затаиться? Должно быть место...

Майлз Апшер опомниться не успел, как оказался на полу, а тот самый обитатель этого дикого  по степени безумства (даже для специализированного заведения) места, что ещё недавно вроде как «был в полной отключке», уже тряс  его за грудки с такой силой, что вокруг всё ходуном ходило, его укачивало даже от такого, того и гляди весь скудный рацион рядышком окажется, костюм его новый запачкает. Хотя, если его от вида тех кишок, кровищи и прочих «достопримечательностей» Маунт-Мэссив до сих пор наизнанку не вывернуло, то что там какая-то тряска какого-то психа, несущего конечно же бред, несвязный, про то, что кого-то надо вырвать... откуда, отсюда? Да как он вырвет их, если сам вырваться не может, плутает тут, с камерой, ища неприятности на... и находя их, конечно же.
Почему он вообще об этом думает — никак реакция на этот кошмар — абстрагироваться пытается. Тщетно. Какой там «абстрагироваться», когда маньяки за каждым поворотом ждут своей очереди. Хорошо хоть от этого удалось отделаться, отбросив его парой мощных пинков, что с психом стало дальше, Апшер как-то не видел, предпочтя отбежать подальше и лишний раз перепроверить заряд камеры, чтобы она снова не отключилась в самый неподходящий момент.
Во попал, а. Что он там нёс про «мёртвого доктора»? Да тут сплошь одни мертвецы... вот эти двое придурков, к примеру. Вооруженные. Движутся на него. Э-э-э,  ребята, стоять... он не хотел их оскорбить, всё из-за «дрянной ночки», хотя погнались они за ним в общем-то не из-за этого. А из-за того, что  у них «крыша съехала». Угу, ты ещё их пожалей, Майлз.
Они уже близко, удирать надо, по этим катакомбам, не разбирая дороги. Поворот, ещё поворот. Один из них вопит «Вальридер!» и Апшеру сразу припоминается название того проекта на окровавленной бумажке, которое с трудом разобрал.
Но оно исчезает и остаётся лишь страх и  обрывочные, непечатные, фразы, какие обыкновенно на телевидении запикивают, дабы не смущать народ. А ещё уважаемый репортёр, интеллигент, вежливый... когда за тобой по пятам гонится ужас забываешь обо всём. И о том что человек — тоже. Их топот приближался. Было двое, стало трое. Хорошо хоть не пятеро. Прямо групповой забег какой-то. Захлопнув за собой дверь очередной комнаты, Майлз осмотрелся и, заприметив железный шкаф, не долго сомневаясь, юркнул туда. Как раз вовремя — один из тех двоих, что участвовали в гонке за ним изначально, ворвался в комнатёнку и принялся ходить туда-сюда, конечно разыскивая его. Хорошо хоть безумцу, чьи умственные способности скорее всего наполовину, а то и больше, атрофировались, не пришло в голову открыть дверцу шкафа и посмотреть, может там кто/что  интересное будет?
Майлз через щели в дверце наблюдал, как преследователь покидает помещение. Выждав немного,  невезучий репортёр последовал его примеру... почти сразу же наткнувшись на своих преследователей, которые похоже его поджидали.
Не так уж и тупы. По крайней мере эти двое. Третий-то скорее «за компанию» с ними пробежаться решил. О-оу,  опять бежать не пойми куда, он уже почти выдохся и это очень плохо, если эти жертвы некачественной психиатрии его догонят, то на клочки раздерут. Апшер-Апшер и чего тебе где-нибудь в тихом баре не сиделось? Попёрся на ночь глядя в пустыню... а, ну да, сенсация же.
Ух, эта дверь тяжелее прочих и обстановка отличается, вон там приёмник, похоже что рабочий и из него доносится очень дельный совет. Не надоело, конечно, подъёмник... едва он успел протиснуться  в него, как в помещение, всё же прорвались те психи и стали грозно потрясать оружием вслед удаляющемуся вверх Майлзу, который трясущимися  руками навёл камеру на открывающиеся двери подъёмника. С момента начала съёмки прошло около получаса, а кажется, что много больше. Он не удивится, если уже поседел наполовину. А объектив выхватывает лицо мужчины наполовину скрытое повязкой. Он выручил его из тупиковой ситуации. Он что здесь трудится до сих пор? В этом вертепе? Да, правильный, хоть один нормальный человек нашелся, может он скажет как кратчайшим путём выбраться отсю... ай, он ему нос свернул, если не первым ударом, то вторым так точно.
Последующие должно быть подпортили часть лица. И как он не вырубился после такого, а только лишь свалился на пол, в кружении чёрных пятен различая лицо мужчины, который тоже нёс «что-то не то» про «бокальчик мартини», который лишний раз напомнил Майлзу что вот сейчас, да, он мог бы находиться в баре и смаковать это самое мартини, чтоб его. А здесь, репортёр так подозревал, не то что нормального алкоголя, вообще нормальной жидкости не отыщешь... вся какая-то подозрительно-красно-бурая.
Лучше не задаваться вопросом «почему?».
Мартин? Какой ещё Мартин? Голова гудит, после таких ударов. Этот доктор, часом, не боксёр ещё по совместительству?
Надо было  бежать отсюда ещё когда увидел ту кровь и изображение мониторов вначале. Но не тут то было — он же Майл Апшер, он же гоняется за сенсациями... а здесь вот гоняются за ним. И поймали всё же. Пришпиленный теперь к какому-то креслу и камеру отобрали. Точнее отобрал этот доктор... но доктор ли, может кто другой? Впору подавать жалобу в «сообщество защиты прав репортёров», только вот чует, что не сможет он её подать. Никогда уже. Прогулку? Ну конечно он не против, ага, разве есть выбор? Может это экскурсовод какой-то? Что за бред, Майлз, заразился от этих психов, никак.
Отвечать на вопросы нового знакомого Апшер ввиду свежести побоев как-то не был настроен, так что наверх поднимался, молча любуясь ремнями, с виду довольно крепкими, так запросто и не высвободится. Куда этот «доктор» его тащит? Фуу, ну и вонь тут.
И помещение где оказался не то, чтобы стерильное — кровью всё кругом заляпано и инструменты жуткие на вид.
Такими современная медицина не пользуется, никак остались с семидесятых годов прошлого века. Что этот мужик делать собирается? Апшер ощутил катящийся градом по лбу пот.
— Вы кто? В чём дело? — выдавил из себя Апшер, краем глаза замечая лежащую на краю  металлического стола камеру, которая всё ещё продолжала снимать. Дернуть ремни. Бесполезно. Это конец.

Всё происходящее более всего напоминало «театр абсурда» с одним «актёром» и одним, невольным, «зрителем». Хотя нет, тут можно ввести поправочку и добавить то, что это «кошмарный театр абсурда». Апшер ввёл бы ещё какое-нибудь определение, превышающее все известные до момента попадания сюда определения «ужаса», поскольку они как-то слабовато отражали трагизм момента. Безумие, безумие, безумие... нет, если бы он знал, что угодит в «мини-Ад» расположенный в пустыне, то ни за какие награды не шагнул бы сюда. Но он же не знал, а послание того незнакомца, желающего «раскрыть загадки Маунт-Мэссив» выглядело таким заманчивым. Прилетел просто как глупое чешуйчато-крылое на тёмный свет манящих открытий, даже с виду жуткого места. Чёрт бы его побрал. Гореть здесь всем в ад... а, не, они уже там. И уже горят. И даже хуже того.
Только «поломав» остатки собственного разума, видимо, дано понять, что именно ощущают те несчастные, что вопят о своём, несвязно, быть может правда ища помощи, вот только те, кто ещё не «перешел черту» не понимают их.
Они говорят на «разных языках», если сюда подходит это определение. И крики эти режут уши, даже через толстые стены  лечебницы пробиваются, напоминая, что ничего хорошего Майлза не ждёт. Угу, он в курсе, лишний раз напоминать не было необходимости — но они не могут не напоминать.
«Приём» под стать доктору — какой-то не вполне нормальный. Экзотика, ага. Некоторые отстёгивают за это бешеные суммы, а ему вот на халяву досталась. Может кто хочет махнуться? Нет? Ну-ну. Ремни у этого кресла, если они ровесники тем  броневикам и этим, совсем не стерильным, инструментам, должны были подпортиться. Если он прибавит усилий то, возможно, сумеет выбраться отсюда. Как-то  не хочется проверять, что удумал этот доктор, к чему он там так тщательно «готовится»? Но он не нуждается в лечении такого толка! Впрочем, должно быть, все так говорят, хотя на самом деле более семидесяти процентов  нуждаются... если бы ещё «доктор» был не таким устрашающим, инструменты были на уровне, тщательно продезинфицированы, а сам Майлз знал наверняка, что находится не в психушке, а где-то в профильной лечебнице, то...
Что-то мысли какие-то не такие. Должно быть смесь этих запахов крови, подозрительных «лекарств» и ещё чего-то делают своё дело.
— Правильнее? Вы о чём... доктор? — переспросил Апшер, ещё раз «оценивая» место, где оказался. Разве он не достаточно правильно смотрит на вещи, не достаточно «увяз» в происходящем, чтобы понять суть творящегося кошмара и того, что нужно поскорее отсюда сваливать? И как ему этот нож-то посодействует в «привитии случайному пациенту «правильных» взглядов»?
Не, Майлз конечно догадывался, но даже про себя произносить этого не решался. Когда лезвие коснулось горла, по спине пробежал неприятный холодок. Острое. Значит, он его постоянно затачивает. В подтверждении Апшер ощутил, как по шее куда-то под воротник рубашки стекает тонкая струйка крови. Майлз, надо уползать отсюда, надо что-то придумать, пока этот доктор не опередил. И вот когда не нужно,  вещи оказываются прочными. Современные кресла разваливаются на раз-два, а это, с семидесятых или того раньше, до сих пор прочное и держит очередную жертву крепко. Сколько народу до него пыталось так же вырваться, избежать этого «курса»... а может и не пытались, если спятили, принимали как должное, может и так. И этот доктор, который опять перебирал на железном столе инструменты — всегда ли он был таким... оригинальным... или обстановочка внесла свою лепту? Это местечко кого угодно доведёт.
— А вы давно здесь? — задал он вопрос, скорее всего глупо это было, но Майлз как-то не был расположен оценивать собственные действия. Главное, что он хоть что-то делает, а не сидит и ждёт заклания, как жертвенный ягнёнок. Но отличий всё же мало. Может это месть такая за заколотых ягнят, просят, овечек... они же тоже не хотели подыхать, но их как-то никто не спрашивал, людям как-то певать на мнение бессовестной скотины — они жрать хотят. Причём вкусно. И оправдывают себя необходимостью.
А подобные прецеденты воздают за это. По полной. Хоть они и редки. Прямо слоган напрашивается: «попади в Маунт-Мэссив, ощути себя на месте своих жертв... пусть и не людей, но всё же...».
Куда-то его не туда заносит, похоже. Это видимо от страха и ощущения невозможности происходящего. Кто-нибудь ущипните его и Апшер очнётся, пойдёт побреется, наденет чистый костюм и отправится строчить очередную «простенькую, серенькую» статейку.
— Интересуюсь давностью вашего пребывания здесь, потому что являюсь журналистом... — он это понял по камере наверняка, но репортёру необходимо было что-то говорить, не обращая внимания на неприятные ощущения на разбитых ударами кулаков в кровь губах — то ли ещё будет, судя по виду этого доктора... — Майлз Апшер и... кто смахивает на психа?
Кажется, доктор называл какого-то Мартина. И тут Апшеру припомнился бред про «избранность»... может это тот самый мужик и был? В нашем мире много психов, каждый третий — это псих, говори со мною тихо, может я один из них?
—  Ну, он кажется не таким «запущенным» как вот они... —  поддержал «светскую беседу» Апшер, попытавшись кивнуть в сторону стены, из-за которой вновь раздался вопль, похоже о «главной достопримечательности» этого места — Вальридере...
Ещё раз пошевелить руками — кажется или ремни чуть ослабли?
— Эй, а что вы собираетесь... — он расширившимися от страха глазами наблюдал за приближающимся доктором.
Это кресло на колёсиках, так что ж оно не откатывается!
Комнату прорезал вопль. Вполне вероятно, что Майлз Апшер надорвал себе связки. «Театр кошмарного абсурда», когда же будет антракт?

Многое воспринять... воспринять... В глазах — двоилось, сложно было дать определение той боли, которую испытал Апшер, когда доктор оттяпал ему первый палец.
Лишь оплеухой можно было объяснить тот факт, что журналист не отключился, а ещё шоком. Шок вообще странная штука.
Он притупляет чувства. А то и вовсе отрубает их. В том числе и болевые. Ну а если этот шок ещё завязан на местечке, где главный фактор — это выжить, то силёнок и выносливости прибавляется в разы. Но всё же какого... псих.. нет, не то определение, этот «доктор» похлеще обычных психов в разы. Ни хрена так не лучше и них*я он не понял... как понять? Себе бы палец оттяпал, а потом вдавался в размышлизмы! Ухх, кажется удалился, наверное ещё кого-то пытать «для разнообразия». Нужно собраться и выбраться. Во что бы то ни стало.
Теперь Апшер очень хорошо понимал тех животных, которые отгрызали себе конечности, чтобы  высвободиться из капкана.
Он бы себе руки отгрыз пожалуй — всё равно они бракованные... Но нет, получилось сдёрнуть эти ремни раза так с двадцатого — ну он прямо Гераклом стал на фоне всего этого. И ему как-то... кровь хлещет, брр, ужас.. надо двигать отсюда, пофиг на пальцы.
Как там писал тот парниша? «Ну и хрен с ними...». Что с тем парнишей сталось, он ж стукач... И... Апшера всё же вывернуло наизнанку, что в общем-то было неудивительно после такого. Причём вырвало прямиком на ничего не подозревающих букашечек, которые бегали по грязному полу. «Колонна» у них, или как там это называется... неважно, что в аду... муравьишкам-то что?
Это ему быстрее скрыться, если не подохнет от потери крови, может, удастся выбраться. Ага, мечтай, Апшер. Журналист — это точно диагноз, потому что даже с восемью пальцами, даже будучи в шоке, он сперва схватил со стола камеру, а только после этого выбежал в ту палату, мимо которой не так давно проезжал с безумным доктором.
Привязанный пациент, завидев его, стал подзывать к себе, мол «скажет что-то важное», но Апшер, с опаской оглянувшись на дверь и прижимая кровоточащие руки к рубашке — чтобы она впитывала кровь, а на пол капли не попадали, не оставляли следов , — решил на всякий случай затаиться под кроватью, по-пластунски под неё заползя, поскольку псих стал ОЧЕНЬ громко орать вызывая Трагера... и он явился. Значит это и есть Трагер? Хм, на той бумажке с пациентом «Уокером» он упоминался так же...
Надо валить, пока этот псих отвлёкся на буйного, выползти из-под своего укрытия и бежать по коридорам, не забывая закрывать за собой двери, которые попадались по пути. Некоторые он даже «заваливал» хламом.
Впрочем, этот докторишка наверняка знает обходные пути. Где-то поблизости был лифт и Апшеру необходимо его отыскать.
Пробегая по коридору он наткнулся на  психа, который принялся истошно орать, что было крайне палевно для Майлза.
Чтоб тебя, не ори так, что никогда мужиков с восемью пальцами не видел? Схватиться за стену — нет, он всё же выдыхается. Неужели  из этого кошмара не выбраться? Давай Апшер, шевелись, ещё чуток, пока тебе не наподдали... ножницами раз так тридцать. Психи. Кстати. О них. Прицепился один, которому не терпелось «рассказать секретик», Майлз отпихнул его.
Отвали, чувак, не до «секретиков», когда такое... вот доктор будет пробегать мимо, ему и расскажешь. Как раз задержишь, может быть...
А вот и лифт. Завалиться внутрь, нажимая на все кнопки — заржавел что ли? С досады пнуть стену. А доктор уже близко вон он. Долбить по кнопке — шансов никаких — со всех сторон засада. Ну же. Двери закрываются, следующий пункт — подземелья...