Вдох-выдох, вдох-выдох, раз за разом Минхо запускал в легкие воздух, а затем выпускал его наружу. «Беги так, словно от этого зависит твоя жизнь. Потому что так оно и есть». Его личное Правило Номер Один. Он усвоил его в свой первый день в Лабиринте и вряд ли когда-нибудь забудет. Потому что бег – это единственное, что спасает. От гриверов, от серебряных шариков, стремящихся оторвать тебе голову, от грозы, от ПОРОКа, от крэнков, как сейчас. И от мыслей. Самое главное – от мыслей. Все силы уходят на то, чтобы переставлять ноги и вдыхать и выдыхать сухой воздух, мозгу просто не остается энергии на работу. Минхо был почти уверен, что они убегали из Дворца Крэнков не столько потому, что их могли сожрать заживо, а сколько потому, что думать после разговора с Ньютом для каждого из них было слишком. Чересчур. До невыносимости больно. А не думать о Ньюте было нельзя, абсолютно невозможно. Замкнутый круг, из которого им не выбраться ближайшие сколько? Дней, месяцев, лет?
Только бег унимал боль. Если бы Минхо сейчас предложили вернуться в Лабиринт и провести в нем целый день, как в старые добрые времена, он бы согласился, не колеблясь ни секунды. Вот он – абсурд, апогей безумной игры ПОРОКа. Приговоренный к четвертованию молит о виселице. Но никто не торопился изменять приговор, и глейдерам оставалось только бежать – чем быстрее, тем лучше. Иногда Минхо казалось, что это единственное, что он умеет: один вдох на четыре шага, один выдох на пять. Главное – смотреть под ноги, потому что даже запинка длинной в миллисекунду может означать смерть, что уж говорить о падении. Только Томас, везучий шэнк, может себе это позволить.
Глейдеры бежали от крэнков: Минхо, Бренда и Хорхе ровно и не оглядываясь, Томас как всегда вертел головой по сторонам. Полуразрушенные дома, растрескавшиеся мостовые, покрытые слоем пыли, битым стеклом и старыми газетами. Эти печатные отголоски прошлого летали повсюду: желтые, нечитаемые, ненужные, а самое страшное – напоминающие. О нормальной жизни, о политических интригах прошлого, о светских сплетнях про тех, кого давно нет в живых. Ничего этого у Минхо не было – мало того, что ему не оставили ни одного воспоминания о его жизни до Лабиринта, так он еще и родился после вспышек на Солнце.
Глейдеры добежали до Берга, Хорхе открыл люк, все взбежали по пандусу и тяжело опустились на пол. Еще один удачный забег, они выжили. Еще раз. Какой по счету? Слава богу, Минхо никогда не считал. Физическая усталость могла бы заглушить воспоминания о разговоре с Ньютом, если бы она была чуточку сильнее. «Лабиринт был бы в самый раз. А лучше два», - снова подумал Минхо. Но бежать было больше некуда: Берг был самым безопасным местом из всех возможных. Если бы в нем был неисчерпаемый запас воды и еды, можно было бы остаться в нем навечно. Запереться от внешнего безумного мира, от крэнков, разрушения, Вспышки, ПОРОКа. Запереться от собственных мыслей. Представить, что Ньют здоров, что Чак и десятки других глейдеров живы, что стоит выйти из люка, и там его будет ждать семья. Какая-то мифическая, нереальная семья, которая любит его и ждет.
Разумеется, такие мысли только отравляли, но не предаться им в темноте заглушенного, затихшего в трагическом сне Берга было практически невозможно. Томас уже часа два как храпел на соседней койке – у этого шэнка всегда была поразительная способность засыпать после каких угодно передряг. Минхо даже завидовал: к нему сон не шел ни в какую. Мысли Главы глейдров крутились вокруг Ньюта, и от невозможности заткнуть их хотелось выть. Пересчет овец и игра с самим собой в слова не помогали – ему оставалось только пялиться в серый потолок Берга. Наверное, Минхо все-таки уснул, потому что в его голове вдруг зазвучал голос: приятный, женский, неторопливый.
- Привет... Не дергайся, иначе тебя посчитают сумасшедшим. Просто дослушай. Я не плод твоего воображения. Я существую, и меня зовут Люси...
Слова совсем не вязались с ощущениями Минхо – от этого странного резонанса он дернулся, уверенный, что проснулся, но голос никуда не исчез. Женщина вроде бы замолчала, но он чувствовал, что она все еще в его голове, готовая говорить дальше. Парень почувствовал, что его прошиб холодный пот, а мозг начал судорожно соображать: если кто-то мог связаться с ним телепатически, как в свое время могли Тереза, Арис и Томас, если кто-то мог проникнуть в его голову – это означало только одно: Ганс обманул их, ПОРОК все еще следит за ними, а Бренда и Хорхе – подсадные утки, подосланные, чтобы заманить глейдеров обратно, в лапы этой адской организации.
Минхо хотелось заорать – от обиды, злости и отчаяния. Заорать, чтобы предупредить Томаса. Но он прекрасно понимал, что сделай он хоть что-то поперек воли женщины в его голове, его тут же начнут контролировать, как Томаса в квартире Ганса. Минхо помнил страшный взгляд друга, когда тот замахивался ножом, чтобы убить их всех против своей воли. Но тогда они были начеку, а сейчас Томас спал, и если ПОРОК обретет контроль над телом Минхо, то убить собственного друга ему не составит труда. Поэтому Глава глейдеров решил молчать и повиноваться до тех пор, пока не настанет подходящий момент.
- Какого хрена ты делаешь в моей голове?! – изобразить удивление, возмутиться, чтобы эта Люси ничего не заподозрила. – Тебя не должно в ней быть, проваливай! Я не собираюсь тебя слушать.
Минхо знал, что это звучало грубо, но церемониться с ПОРОКом у него не было сил. «Пусть скажет спасибо, что я еще никак не комментирую то, что они сделали с Ньютом».

Отредактировано Minho (2014-11-05 23:07:58)

Разумеется, верить в то, что его грубость сможет заставить ПОРОК свалить из его головы, было глупо. Разумеется, глупо вообще было верить, что у него есть выбор. Что у них вообще когда-либо он был. Минхо сел на своей кушетке, свесив ноги на холодный металлический пол Берга. Если бы он знал точно, как работает слежка, как работает то, что поместил им в голову ПОРОК... Минхо мог только догадываться о том, что его преследователи знают о нем, а что – нет. Внезапная мысль вдруг блеснула в голове парня: они не могут видеть, то, что видит он. Иначе бы им не были нужны битл-блейды и Хорхе с Брендой. Иначе они могли бы поймать их гораздо раньше.
Минхо вскочил со своей кушетки и хотел было растормошить Томаса, но потом вспомнил, что не сможет сообщить другу, что произошло – надо было сохранять молчание. На задворках сознания вдруг появилась странная мысль: а ведь когда он послал эту Люси куда подальше, он не издал ни звука. Ответил ей одной силой мысли, даже не задумываясь, словно это было нормально. Силой мысли. Отчаяние снова накатило на Минхо с головой – конечно, зачем ПОРОКу видеть его глазами, когда он может читать его мысли? Парень снова вернулся на свое место, стараясь ни о чем не думать, а в особенности не думать о том, где он находится. Но естественно это возымело обратный эффект – что первым появится в твоем воображении, если тебе скажут «не думай о розовом слоне»? Разумеется, розовый слон.
Минхо пропустил мимо ушей все уверения Люси в том, что она заставит его дослушать до конца. Даже если бы она сказала, что оставит его в покое, если он попросит, Минхо бы не поверил. Он вообще, казалось, никому теперь не верил. Глейдеры, над которыми ПОРОК издевался не меньше, чем над ним самим, поверили Крысуну и позволили им залезть в свои головы. Глейдеры, бок о бок с которыми он провел два года, бросили их на базе. Ньют, рассудительный, надежный Ньют прогнал их, оттолкнул от себя, предпочел крэнков им. Бренда и Хорхе, несколько раз доказывавшие, что они на их стороне, оказались предателями. Минхо просто не мог больше верить. Ему казалось, что вскочи сейчас Томас и приставь нож к его горлу, он не удивится. Ни капли. Слава богу этот шэнк продолжал мирно спать, не имея ни малейшего понятия о том, что возможно прямо сейчас их Берг окружают вооруженные люди из ПОРОКа, а через несколько минут их снова бросят на какое-нибудь испытание, где нужно будет совершить невозможное или умереть.
Уже не пытаясь контролировать свои мысли, Глава глейдеров попытался представить, какое же испытание им мог приготовить ПОРОК. Еще сложнее, еще страшнее, еще смертельнее. Минхо всегда считал, что с фантазией у него неплохо, но сейчас не мог ничего представить. Сегодняшний день казался ему самым ужасным из всего того, что он пережил. «А может это и было испытание? Может сейчас она скажет, что очередной этап завершен? Может весь этот побег был лишь очередной разыгранной сценкой?» Минхо хотелось думать, что да. Если уж выбирать между новым забегом, где на кону снова будет твоя жизнь, и фактом, что тебя снова обманули, но впереди, возможно, только возможно, тебя ждет небольшая передышка, он выбирал второе. Ненависть и отчаяние уступили место усталости и безысходности. Его запала что-то делать и бороться хватило от силы минут на пять. Минхо понимал, что это показатель, с которым не выжить – если ты не хочешь и не понимаешь, зачем бороться, ты не будешь этого делать. Тем более, когда свыкся с мыслью о том, что можешь умереть в любой момент, еще два года назад.
- Я тут подумал, валяй что хочешь, мне все равно, - сказал Минхо так, будто его решение могло что-то изменить. – Только не делай из меня дурака и не зли меня – ты прекрасно знаешь, кто такой Ньют и что с ним произошло. И это твоя вина, если что.
Несколько минут Минхо лежал в абсолютной тишине и темноте, и ему почему-то вспомнился тот момент, когда он очнулся в Лабиринте. Тогда он не сразу открыл глаза, а вокруг было также тихо. Он вспомнил, как жгучее любопытство тогда заставило его вскочить и оглядеться по сторонам, как невыносимо хотелось найти ответы на роившиеся в голове вопросы. Как приятно было ощущать желание действовать, делать, двигаться. Куда это все делось? Минхо не знал, но единственный вопрос, который он мог бы задать Люси сейчас – «Что тебе от меня нужно и зачем ты здесь?» - не торопился сорваться с языка. Можно было бы списать это на осторожность, на то, что раз ей надо, то она и сама скажет, но Глава глейдеров знал, что дело не в этом. Сегодня что-то покинуло его, осталось там, во Дворце Крэнков, умерло, так же как умер для него Ньют.
«Этот шэнк осудил бы меня и заставил бы поднять свою задницу и попытаться что-то сделать. Он бы не сдался. И Томас тоже. Тем более Томас. Так какого черта?!»
- Люси, или как там тебя, я знаю, что ничего хорошего ты мне не скажешь, поэтому до того как ты начнешь возьми на заметку: мы не дадимся вам. Мы умрем, сражаясь, или убьем себя, если вы откажитесь стрелять в нас, но мы больше не будем подопытными кроликами. Это будет наша месть за Ньюта и всех остальных – мы же ценные субъекты, мы нужны вам живыми. Так что в твоих интересах сообщить мне что-нибудь хорошее.

Сначала Минхо показалось, что ему послышалось. Не то, что бы он верил, что ПОРОК не забавляется охотой на своих «подопечных», но чтобы смеяться в лицо? Такого они себе еще не позволяли. Но все бывает в первый раз, и вот настал тот момент, когда «попытки найти лекарство» наконец открыли свое истинное лицо и перешли в травлю. Вполне себе откровенную и ничем не скрываемую травлю. Минхо не знал, чем мог заслужить такое: неповиновением ли или какими-то прегрешениями, которых не помнил, но он понимал только одно – это конец, финальная точка, кульминация. Он был готов умереть и унести с собой в могилу как можно больше работников ненавистной организации. И самое страшное – он знал, что не должен пережить этот день и знал, что не может больше сражаться за свою проклятую и полную страха жизнь. Он знал, что сдался.
И в тот момент, когда его рука почти что коснулась плеча спящего Томаса, которого надо было разбудить, чтобы не стоять лицом к врагу в одиночку, в тот самый момент произошло сразу несколько вещей, которые Минхо не сразу смог разобрать на отдельные составляющие. Во-первых, голос в его голове произнес совершенно ошеломительную фразу: «Да у тебя паранойя, парень», от которой Минхо поперхнулся и чуть не закашлялся.
- Паранойя?! Интересно, благодаря кому?! – немного придя в себя ответил парень, хотя еще несколько мгновений назад зарекся говорить с Люси, предпочтя сказать все в лицо при личной встрече, которая явно была не за горами.
Второе событие, выбившее Минхо из колеи, было предупреждение о том, что ему лучше оставаться в лежачем положении, потому что «прогулка может быть утомительной». Это не вязалось с тем, что парень знал о ПОРОКе – если уж организация нашла их, зачем еще их куда-то вести? Почему бы просто не прикончить на месте? Минхо предполагал, что все-таки живыми они были ценнее, чем мертвыми, поэтому ему пришлось еще раз убедиться в том, что он готов умереть сегодня, чтобы не даться ПОРОКу. Но одна мысль об испытаниях внушала ему отвращение, так что сомневаться в себе ему не пришлось. Как не пришлось и ложиться обратно на кушетку – не нужно было копить силы для того, чтобы подставить себя под пули.
И третье, что произошло сразу же за словами Люси, было уж совсем странно и необъяснимо. Минхо сначала подумал, что теряет сознание, но через несколько секунд понял, что скорее теряет тело, с его зрением и ощущениями, в привычном смысле этого слова. Его разум словно был теперь отделен от тела и существовал где-то отдельно и самостоятельно. Так, во всяком случае, было несколько первых секунд, если в этом «межтелесном» пространстве вообще существовало время. А затем к Минхо словно снова вернулось зрение, но не такое, к которому он привык – четкое, реальное, совершенно точно рождающееся в хрусталике глаза, а какое-то будто бы внутреннее, как бывает во снах или в мыслях. Картинки мелькали перед его внутренним взором с такой скоростью, что их невозможно было рассмотреть, но даже то, что Минхо удалось ухватить, было странным. Только когда он немного привык к пестрой карусели внутри своего сознания, он понял, что же именно показалось ему ненормальным – перед ним мелькали не просто какие-то картинки, перед ним были чужие мысли – воспоминания, окруженные толстой аурой человеческих эмоций и ощущений, большую часть из которых нельзя было облечь даже в слова, не то что в картинку.
Но поразило Минхо даже не это – если подумать, их же предупредили, что ПОРОК способен на все – его поразило то, что мысли людей, через которые проносилось его сознание, касались давно прошедших событий: вот какой-то мужчина с замирающим от страха сердцем читает о необходимых и обязательных мерах карантина и постоянных проверках на инфицированность Вспышкой, вот какая-то женщина слушает, как по радио объявляют о введении чрезвычайного положения из-за пандемии, вот другая женщина читает в газете о первом случае заражения в США, вот большая семья беспрепятственно выезжает из города, которому грозит голодная смерть и испепеляющее солнце, вот эхом отзывается чье-то желание сделать хотя бы один глоток воды, и Минхо даже кажется, что он чувствует, как на зубах скрипит песок. Вот старушка сидит на скамейке, над ее головой шумят пальмы, а затем все озаряет невыносимо яркий свет и ее мысли тут же обрываются.
Парень не верил тому, что видел. Он знал, что ПОРОК может многое, но путешествия во времени все равно не укладывались в это «многое». Откуда-то он знал, что это физически невозможно, что это нарушает все законы природы, но, тем не менее, это происходило с ним, здесь и сейчас. Объяснить это можно было только двумя способами: либо в какой-то момент его чем-то накачали и у него начались галлюцинации, либо Люси действительно не была связана с ПОРОКом. Но даже если она не врала, как возможно такое перемещение и что она с ним сделала? Минхо страшно захотелось вновь почувствовать свое тело: подвигать руками и ногами, повертеть головой, прикоснуться к чему-нибудь. Но перед тем, как это желание захватило парня с головой, перед сознанием мелькнули две перешептывающиеся и хихикающие девочки за первой партой какой-то школы, и его словно выплюнуло из бесконечной трубы чужих воспоминаний.
На секунду Минхо подумал, что ПОРОК и впрямь подсунул ему что-то галлюциногенное: перед его глазами предстало то, чего он никогда не видел. Просторная комната, обставленная простой, но совершенно точно домашней мебелью, постеры на стенах, безделушки, небрежно заполняющие горизонтальные поверхности, журналы на столе, чашка недопитого чая. Здесь не было ощущения неизбежно приближающейся болезни, безумия и смерти, здесь не ждали, что в любой момент может прийти кто-то, кроме гостей или заскочивших поболтать соседей, здесь не хранили вещи так, чтобы можно было в любой момент сорваться и уехать, разве только в другой город на пару дней. Но от идеи галлюцинаций Минхо все-таки пришлось отказаться: изображение стало четким и реальным, как оказалось, проецируемым через глаза Люси.
Девушка прошла в ванную и продемонстрировала себя. Минхо, не открывший от удивления рот только потому, что на данный момент у него было этого самого рта, с жадностью впитывал окружающие его подробности, начиная с чайного сервиза за стеклом и заканчивая лицом Люси, которая каким-то таинственным образом перетащила его сюда, в прошлое.
- Кто ты?! – Минхо не успел подумать, слова вырвались из него сами, хотя теперь ему не хотелось грубить. – И как ты это сделала?
Но несмотря на то, что парень был ошеломлен и впечатлен произошедшим, он совсем не был настроен безоговорочно поверить. Горький опыт научил его, что доверие – вещь опасная, что за правильными намерениями могут скрываться страшные поступки и что за хорошими делами могут стоять совсем не хорошие идеи. Поэтому, чтобы не дать Люси повода думать, что он повелся на ее эффектную уловку, он добавил:
- И где мое гребаное тело?!

Честно говоря, после всего того, что Минхо и глэйдерам пришлось пережить, Лидер не верил, что его можно удивить хоть чем-то. Действительно, что еще не видел человек, который на своей шкуре испытал безысходность Лабиринта, жар Скорча и отчаяние, впитавшееся в сознание вместе с мыслью о том, что Ньюта уже не вернуть? Но реальность была гораздо сложнее и разнообразнее, чем Минхо мог себе представить, поэтому сейчас, когда его сознание находилось в теле Люси, и он смотрел на мир ее глазами, он точно знал – нельзя найти предел собственному удивлению. Конечно, он понимал, что воспринимает вещи необъективно – слишком глубоко в нем засела привычка готовиться к худшему, чтобы потом было не так больно разочаровываться. Может быть именно поэтому мир, который Люси ему демонстрировала и который был воплощением нормальности, так поразил Минхо. Но разумеется манипуляции с волосами, их цветом и длинной, летающие вещи и сам факт перемещения тоже производили должный эффект.
Собственно из-за этого эффекта – необъяснимости происходящего – Минхо не знал, что делать дальше. По сути, выбора у него не было – вернуться обратно в свое тело без помощи Люси у него не получится, а значит и сделать то, что она скажет, все равно придется. Но вопрос для Минхо был в том, действительно ли стоит сопротивляться? Он бы ответил утвердительно, не колеблясь, если бы был уверен, что Люси из ПОРОКа, но какое-то легкое сомнение, на которое она видимо и рассчитывала, начало подтачивать его уверенность. Слишком нормальным выглядело все в этом мире, слишком спокойным и настолько «не таким», что Минхо буквально чувствовал это кожей, хотя она и не принадлежала его собственному телу. «Неужели ПОРОК способен воссоздать все настолько правдоподобно?» - вертелся в его голове вопрос, на который он не знал и не мог знать ответа.
Тем временем Люси закончила с демонстрацией себя и перешла, как понял Минхо, к сути своего «вторжения». Сути, с которой и надо было начинать – ведь чем дольше прелюдия, тем меньше зрители верят фокуснику. Минхо бы так и продолжал сомневаться в том, что говорила Люси, если бы не смысл слов, который не сразу стал ему ясен в полной мере.
- Что?!... Что ты сказала? – одна мысль об «опасности, угрожающей всей планете» лишала парня способности здраво рассуждать. – То есть вспышек на Солнце и болезни, превратившей половину человечества в безумных людоедов, было мало?!
Хотя парень и понимал, что его слова нельзя услышать, он буквально ощутил, насколько громко и отчаянно они прозвучали. Если Люси подтвердит то, что она сама только что произнесла, он просто не выдержит – попросит вернуть его обратно и покончит с собой, потому что сил терпеть и рвать глотку ни за что у него больше нет. Минхо понимал, что это слабость и возможно сиюминутная, что это эгоистично и что смерть всегда успеет настигнуть его и искать ее – глупо, но это было первым, что пришло ему в голову после слов Люси. Но Минхо не был бы собой, если бы его отчаяние и гнев почти тут же не сменились холодной рассудительностью.
- Если ты действительно из прошлого, то я понимаю, почему ты удивляешься моему недоверию. В том мире, из которого ты меня выдернула, доверие может означать смерть. Или даже хуже, - Минхо не хотел говорить этого, но слова вырвались сами, когда он вспомнил безумные глаза Ньюта и тот факт, что когда-то, до того как им стерли память, они все – и сам Ньют тоже – доверяли ПОРОКу. – Но если то, что ты сказала – правда, и ты можешь помочь, то я верю тебе хотя бы потому, что мой мир не переживет еще одной катастрофы, если не сделать хоть что-нибудь. Правда если ты все-таки обманула меня…
Минхо хотел кинуться какой-нибудь угрозой, но ничего толкового придумать не смог – кем бы Люси ни была, ему до нее не добраться ни будучи в ее теле, ни в своем собственном. В то, что вернувшись обратно, в Берг, Минхо и его товарищи смогут-таки отомстить ПОРОКу, парню верилось с трудом.
- Кстати, забыл спросить из насколько ты далекого прошлого. Раз ты пытаешь предупредить, получается, что до катастрофы осталось не так уж много. Или это твой личный альтруизм? – Минхо хотел задать нейтральный, почти безобидный вопрос, но он снова прозвучал как грубость и выражение полнейшего недоверия. Хотя как могло быть иначе, если всю жизнь, которую он помнил, он общался только с мальчишками-подростками. «Да уж, дипломатия – это по части Томаса», - с некоторым сожалением подумал парень, чувствуя, что ему не хватает этого шэнка, чтобы разобраться в той ситуации, в которую он попал.