О, эти нескончаемые извилистые школьные коридоры с толпой галдящих и несущихся, не разбирая дороги, деток. Этот шум, гам, от которого у многих, не закалённых подобным, может начать раскалываться голова.
Вот только Фелиции было как-то фиолетово на подобные «неудобства», когда она, чеканя шаг, шла по второму этажу столь долго разыскиваемого здания, в котором учился младший братик одной небезызвестной особы.
Поправить пучок на голове, покрепче сжать чёрный потрёпанный чемоданчик — на что только не пойдёшь ради конспирации. Собрание наверняка уже закончилось, но даже если нет — ей-то что, главное до «миссис Стейси» добраться.
А, кстати, вон и она сидит — такая расстроенная на вид. Похоже мальчуган сильно отстаёт по... к слову, по какому же предмету он там отстаёт? Ненароком заглянуть в журнал. «История — низший бал». Аха, прекрасно.
Их диалог занял от силы полторы минуты и сводился к следующему:
«Миссис Стейси? Я репетитор по истории для вашего сына, ему нужна помощь? Да? Чудесно. Ждите». Вот так и дел-то.
И никого не интересует даже, куда делась настоящая репетитор, что с ней сталось. Славная, между прочим, девушка... была.
Выйдя на крыльцо, Харди сразу же достала из кармана пальто крошечную ампулу с мини-иглой на конце — вот так, плавно, от таблеток к уколам. Эти должны помочь хоть ненадолго — как-никак с ребёнком дело имеет, нужно хоть немного  снизить потенциал собственной опасности. Психопатии. Как там это ещё называют? А вот и младшенький, из семейства Стейси, мяч по полю гоняет. Славный малец, давай, забей гол. И вправду забил, чемпион. Она улыбнулась, неспешно спускаясь с крыльца.
Мальчик обернулся, посмотрел в её сторону, махнул рукой. Фелиция махнула в ответ и вышла за ворота.
Репетитор. Надо же. Может кто из знакомых снимает её на скрытую камеру? Хотя, вряд ли. Это опять её и только её... заскок. Перед этой авантюрой Фелиция довольно долго готовилась. И, главное, всё же рискнула перейти к более жестким формам лечения, потому что «крыша» у неё не просто «ехала в неправильном направлении, но ещё вдобавок ко всему «сыпалась и крошилась», так что не предприми Харди меры, к моменту «самых интересных действий «Зловещей Шестёрки», от неё ничего не останется.
То есть совсем.
Время до назначенного срока она скоротала в одном подпольном казино, после которого прямиком направилась к дому Стейси.
На такси, разумеется. Откуда у скромной учительницы возьмутся «крутые тачки»?
Милый домик. Такой прямо «пряничный» со стороны. Она достала ещё одну ампулу, вонзила уже в другую руку. И снова улыбка, с которой постучала в дверь. Открыл мальчуган во взгляде которого промелькнуло узнавание — видимо с того раза, во дворе.
— Здравствуйте, мисс, —  вежливо поздоровался мальчик и крикнул куда-то через плечо, —  тут учительница пришла, я наверх, готовиться! —  ну просто образцовый ученик. Того и глядишь отличником станет.
Сняв пальто, Фелиция направилась на звук голосов, в столовую, где собрались все. А вот и Гвендолин.
Харди улыбнулась и ей, —  а вы должно быть старшая сестра моего ученика. Гвен, верно?
Миссис Стейси тем временем покинула их, сославшись на то, что «ей нужно проверить этого оболтуса, действительно ли он к занятию готовится».
Фелиция потянулась за аппетитной булочкой, неотрывно смотря на Стейси, —  прекрасные у тебя близкие, Гвен. Братик такой очаровашка, —  она понюхала выпечку, —  ммм, вкусно... ты мне не рада?
И вопрос этот прозвучал с таким нескрываемым разочарованием, что не будь у них за плечами той истории с каморкой и будь Харди в самом деле «всего лишь репетитором по истории», его можно было принять за правду.
— Кошмары не мучают, котёнок? —  это было сказано шепотом, поскольку в столовую уже вернулась миссис Харди.
Заявив, что «всё было прекрасно, но пора приступать к занятиям», Фелиция встала из-за стола при этом кинув многозначительный взгляд на Гвен. Уж той должно быть известно какого рода «занятия» может предоставить этот «репетитор».
Ей ребёнка похитить — как по щелчку пальцев. Вы до пяти сосчитать не успеете. В общем, она удалилась из столовой, но по лестнице подниматься не спешила, ожидая действий Гвен. До десяти считает  и поднимается.
По факту она ещё до конца не решила, что именно собирается сделать. Это была сущая импровизация. Ну, пока она неопасна.
И пофиг, что на руках от уколов уже синяки, разноцветные. Гвен, выходи поиграться. Развеем нашу скуку...

Ждать долго ей не пришлось — не прошло и пяти секунд, как в холле появилась Гвендолин, бросив взгляд на которую, Харди стала неспешно подниматься вверх по ступеням, осматривая при этом каждую мелочь дома, где оказалась неслучайно. Казалось, она хочет запомнить его в мельчайших подробностях, как бы «сфотографировать на память».
Ей и вправду интересно было проникнуться местом, где жила «хорошая девочка Гвендолин Стейси». И он, скажем прямо, оправдал её ожидания — весь такой «светлый», уютный, гостеприимный ко всем... даже к таким, как она.
Здесь хотелось остаться. Погостить. Пропитаться этим  теплом и лаской, что ощущалась даже через стены, до которых Харди дотрагивалась походя. А когда-то и у неё был такой вот домик, где хотелось быть. Когда-то очень-очень давно, в прошлой жизни, кажется так. Мистер Харди умел привнести в него то, что нравилось маленькой Фелиции. Что делало её чуточку светлее. А потом не стало. Ни мистера Харди.  Ни того дома. Они переехали в Нью-Йорк, оставив «ту девочку» где-то на бес крайне-диких просторах, где за забором лаял пёс, а во дворе почти что каждый вечер горел костёр...
Вот значит как — дверь захлопнувшаяся перед самым её носом, а мальчик тем временем ждёт своего репетитора, судя по тому, как усердно склонился над учебниками, хочет показать себя в лучшем виде. Старательный. Должно быть это у них со старшей сестрёнкой общее.
Ощущение хватки в районе локтя — чего-то такого следовало ожидать, учитывая предыдущие «шалости» Харди и опыт общения с ней рассерженной девушки, которая не без причинно желает огородить братика от... а вот тут, собственно, стоял жирный такой знак вопроса, потому что кто её эту Харди знает, для чего именно заявилась в чужой дом.
Её тут не ждут, разве не видно по яростному блеску светлых глаз Гвен Стейси? А ей идёт. Напряжение свыше 220 вольт, пожалуй что, между ними. Ого, котёнок умеет царапаться, это хорошо. Фелиция посмотрела на пальцы Гвен, которые сжимали её запястье, свободной рукой мягко попыталась расцепить хватку. Получилось не сразу.
— Да, слежу, иногда, — честно ответила Харди, улыбнувшись, как ни в чём не бывало, — знаешь, а наблюдать за вами весьма увлекательно. Вы такие...
Она не договорила фразу, с интересом склонив голову, прислушиваясь к репликам Гвен, как будто видя её впервые.
Во взгляде молодой женщины промелькнуло одобрение. Вот, вот как надо защищать своих близких. Идти на всё. Стеной стоять. Молодец Гвендолин. Умница. И угрозы. Она научилась угрожать, быть может только ей. Бешеной Чёрной Кошке.
— Конец, Гвенни? — переспросила, осматривая комнату — сразу становилось понятно, что это комната именно Гвен Стейси. Столько в ней было от... хозяйки. А окно-то и в самом деле нараспашку, значит, тот случай, та каморка, всё же отпечатались в ней.
В них обеих. Шипами вонзился, корнями пророс. Хоть что-то схожее. Если опустить то, что восприятие ситуации той у них кардинально-разное. Жертва  и палач. Только теперь всё не так. Харди это как-то инстинктивно ощущала. Знак равенства хотелось поставить. И это положительно будоражило. Наверное, только её. Психопатка несчастная.
Наклонилась чуть вперёд, шепнув, — стоит ли это расценивать, как предупредительный выстрел? — сказав это, она отошла на несколько шагов, подойдя к полочкам с разными «безделицами и мелочами», даже спиной ощущая тяжелый взгляд Гвен.
Так, что тут? «Лучшая ученица», грамоты, и фото, такой приятный мужчина... Гвен похожа на него. Нет, она ошиблась, есть у них ещё одно, общее. Они обе обожали, брали пример, без крайне уважали своих отцов. Кардинально-разных. Стоящих на разных позициях... всё повторяется, так или иначе.
— Совет, котёнок — если вдруг надумаешь, то таких как я необходимо стрелять «без предупреждения», желательно «контрольным в голову», разве он тебе этого не говорил? — приподняв фотографию с мистером Стейси, Харди развернула её, демонстрируя Гвен, а после бережно ставя на место. — Он был отважен, а ты пошла в него. И твой братик, скорее всего, тоже... наблюдала как он мастерски гоняет мяч по полю. Знаешь, у него талант...
Ну ещё бы ей этого не знать, она же его старшая, любящая, сестра, в комнате которой, кругами ходит одна ядовитая особа, как будто кольца сжимая вокруг своей собеседницы.
Вновь поравнявшись с ней, она произнесла, — не волнуйся так, Гвен, от тебя прямо искры летят... я не опасна.... по крайней мере для  этого славного мальчугана.
Она убрала одну руку за спину, второй проведя над головой Стейси:
— Ты, должно быть думаешь, что это — ложь? В ближайшие часы действительно относительно безопасна... пока  не рассосётся действие специального лекарства... такая бурда, знаешь ли. Оно со мной расправится раньше тебя, быть может.
Тут она посмотрела куда-то вверх, после чего вновь перевела лихорадочно поблескивающий взгляд на девушку.
Её глаза несколько секунд смотрели в разные стороны, взгляд был каким-то «плавающим», но вот наконец вновь сфокусировался на Гвен.
— Так и не отблагодарила тебя за те моменты в каморке, когда могла... ощущать... хоть что-то.
Она говорила всё тише и тише, будто бы теряясь в собственных фразах. — Не всегда помогают, да? Раскрытые окна... кошмары, они такие. Но это -пройдёт.
Прозвучало как-то отстранёно, к тому же дверь приоткрылась практически одновременно с этими словами Фелиции и в проёме показался «ученик».
— Гвен... мисс, не могу справиться с одним из параграфов, —  младший Стейси протиснулся в комнату с учебником наперевес, Фелиция шагнула к нему, присела на корточки, взяла в руки карандаш и учебник, черкнула там какую-то цифру прямо поперёк страницы, — вот этот год, парень, скоро буду.
Она посмотрела на него и было в этом её взгляде что-то отличное,  радужное, адресованное этому мальчугану. Возможно она «позаимствовала» это у Гвен тогда, а может и нет...
Посмотрев на  старшую сестру, мальчик скрылся из вида.
— Так на чём мы остановились, Гвенни? — встав, она вновь сосредоточилась на хозяйке комнаты.
Ну да, очень приободряет тот факт, что эта гостья неопасна какие-то часы. А может и того меньше.
Напряжение Стейси можно было понять.

Опасно. Она — опасна... где-то внутри Харди отлично понимала эту истину, как и то, что подобным ей совсем не место здесь.
В гармонии и уюте. В чужой радости. В чужом единении. В чужом измерении... попытаться «взять всё это в долг» или попросту украсть, как она привыкла? Такой бред, кто бы знал. Но как иначе, если внутри тебя, ядами, разливается «лекарство», заменяя кровь, пытаясь урезонить, вернуть обратно «в пределы нормальности», а вместо этого просто «глуша», истачивая, подрывая.
И она не знает, сколько ещё продержится на таком пределе.
И она не до конца понимает, зачем вообще явилась сюда, к этой светлой, противоположной ей самой, девочке, грозя разнести всё в клочья. И всё только потому-что где-то под рёбрами медленно тикает  атомная бомба, грозя уничтожить всё вокруг.
Забрать с собой эту девочку... зачем? Если бы в данный момент где-то поблизости появился Питер Паркер и свернул бы ей шею, то это было бы правильно, потому что...
Не понять? Конечно, таким как Гвен Стейси не понять. В последнее время Фелиции думается, что этого не понять вообще никому. Безумие оно такое — непознанное. Кто может точно его описать, определить, тому она готова завещать своё место в «ОзКорпе». «Шестёрке». И много чего другого отдать. Но нет. Невозможно это понять. Только почувствовать.
А Стейси чувствует, стоя напротив, так близко, каково это быть...
— То что мертво умереть не может, — шепотом, ощущая, как Гвендолин встряхивает её, быть может пытаясь достучаться до чего-то. До кого-то. Тук-тук... а там никого уже нет. Внутри. Пусто. Такой бред, для светловолосой девушки так точно.
Она-то наполнена этим светом и целями. Она-то не понимает, что иногда убивать можно из самых тёплых побуждений.
Что иногда это — во благо. Потому что так легла карта. Бред психопатки? Возможно.
— Эгоизм? Так это называется, да? — но это было и для тебя тоже... это было больше, чем банальное желание «выпендриться». И этого слова, определения того чувства, которое посетило Харди, когда они находились в замкнутом пространстве, нет в словарях, его ещё не изобрели. А когда изобретут, до каких-нибудь учёных дойдёт. Поймут «синдром Харди», может быть. Уходи. Уходи. Пошла вон. Сгинь...

«Можно поиграть с теми мальчиками?» «Отдай нож, деточка, пойдём лучше в дом...».

Её слова — разрывными минами грохочут в голове, хотя ничего особенного Гвен и не произносит — только лишь просит «потенциальную угрозу» покинуть её дом. Но она не хочет... она же не опасна... она хочет «поиграть с этой девочкой», быть может от силы это третий раз, когда она так тянется к контакту с кем-то... Она упоминает, что сделает «абсолютно всё»?
Отлично. Просто превосходно.
—  Гвен... —  в тон ей, точь в точь, смотря в светлые глаза, стараясь заглянуть ещё глубже, постепенно переходя на быстрый шепот, —  когда ты дала мне те ощущения внутри появилось тепло... а теперь...ты что-нибудь слышишь? —  на этих словах она дёрнула руку девушки, поднося её ладонь к своей грудной клетке, удерживая, —  ни-че-го. Оно не бьётся. Котёнок, больше нет...
Её голос дрожал, взгляд  блестел, может у неё жар поднялся от того, что что-то происходило... когда «контачила» с этой своей противоположностью? Она отпустила руку Гвен, сделала шаг назад, ощущая сквозняк исходивший от раскрытого окна, но взгляда от Стейси не отводила.
— Но... их не трону, нет, ты что? Это... средство... оно надёжное, —  по венам разливается и разъедает изнутри, капилляры разбивая. Мигрени частые от него. Но оно надёжнее цепей. Намного. —  Не плачь... не надо.
Совсем тихо, опираясь на тумбочку — теперь ей всё чаще нужна опора, она слабеет, распадается... или это только кажется?
Она сама — только кажется. Всегда.
Неспешно протянуть руку, вытаскивая из волос «заколку» — это не совсем «заколка», это уже очень даже смахивает на небольшой кинжал, который поблескивает у неё на ладони.
— Вот, держи. Это будет гарантом того, что ты сумеешь защититься и защитить, если вновь выйду из-под контроля.
Она подходит к ней, вкладывает кинжал в руку, сжимает пальцы своими.
— Помоги мне, Гвен, пожалуйста... ты обещала мне помочь тогда... помнишь? — расширившиеся зрачки, почти полностью поглотившие радужку, рассыпавшиеся по плечам волосы, бледное лицо, задравшийся рукав кофты обнажает синяки от уколов на запястье. Сине-желтая россыпь кровоподтёков.  Сейчас Фелиция Харди меньше всего походит на «среднестатистического репетитора». От неё пахнет гвоздикой — это фишка такая у «репетиторов» разжевывать сухую гвоздику... вот она и решила воспользоваться. Она кладёт руки ей на плечи, продолжая смотреть с... надеждой? В этом чёрном дёгте разбавленном тлеющими углями теплится что-то непривычное.
— Сама не смогу, понимаешь? Безумие, оно... заразно и прогрессирует, и... — зачем она вдаётся в эти подробности, Гвен Стейси не до этого. Гвен Стейси хочет огородить своих от кошмара. А она... а что она?
Вот, опять этот гул, отталкивает Гвен, резко, сжимает виски, морщится...нет-нет-нет... От напряжения лопаются вены. Она не хочет быть такой. Она хочет успокоения, только и всего.
И ноги подкашиваются, но она продолжает стоять, претерпевая. И она на что-то рассчитывает.
И она... да, уйти будет самое то, но только если Гвен возьмёт её под руку и выведет. Иначе -никак.
— Ты проводишь меня, Гвен? — её голос до жути нормален, когда она произносит это, но вот взгляд выдаёт всё... — только сначала могу попрощаться с мальчиком? Помочь ему... с заданием?
Хоть кому-то помочь. А за дверью снова раздаются чьи-то шаги. Фелиция «отключенным» взглядом смотрит на эту дверь.
Она уйдёт, уйдёт обязательно. Вот только... кто-нибудь, помогите ей уйти.