[ava]http://i.imgur.com/RI3qrCi.gif[/ava]
[nic]Merida[/nic]

Isn’t it funny how day by day nothing changes, but when you look back everything is different?
– C.S. Lewis

Иногда все меняется. Со стороны кажется, что совсем незначительно, но на деле... На деле в определенный момент ты можешь начать чувствовать себя совершенно другим человеком. И, кажется, не происходит ничего существенного, но жизнь словно бы поворачивается на сто восемьдесят градусов и заставляет прийти к осознанию, что ничего больше не будет, как прежде. В голове как будто то бы что-то щелкает, совсем неслышно для окружающих вокруг людей, но для тебя этот звук подобен звону разбитого стекла или барабанной дроби, свидетельствующей о приближении чего-то важного и совершенно неотвратимого, захватывающего тебя в свои сети и больше не желающего отпускать. А потом ты оглядываешься назад и не узнаешь: ни себя, ни свою прошлую жизнь, уже оставленную за жирной чертой. Теперь все иначе. Наверное, это хорошо. По крайней мере, в моем случае.

Знаете, если бы еще полгода назад кто-то сказал мне, что однажды я стану примерной девочкой, я бы рассмеялась этому выжившему из ума придурку прямо в лицо. А потом, возможно, выдохнула бы на него клубы сигаретного дыма или на худой конец вылила на голову какой-нибудь спиртной напиток. Ну чисто так, чтобы не нес Всякую ерунду, или, скорее, потому, что была бы не в самом трезвом из своих состояний. Теперь же... Черт, теперь я иногда чувствую себя одной из тех девчонок, что носят платьица с аккуратными светлыми воротничками и зачесывают волосы назад, когда идут на скрипку. Или на флейту там. Хотя, наверное, я все же загибаю. Мой бунтарский дух по-прежнему весьма силен, пускай теперь он и не проявляется так часто и так сильно. Нет, иногда мне все еще хочется кричать, хлопать дверями и спускать всех собак на родителей, но сейчас я почему-то все чаще стараюсь сдерживаться. А еще теперь меня почему-то совсем не тянет в "Кроличью Нору", хотя пару раз мне предлагали составить, а я взяла и отказалась, чем вызвала парочку недоуменных взглядов. Кстати, и отношения с Амандой и Джеком стали значительно лучше, хотя меня все еще по-прежнему несколько раздражают их уж слишком частые погружения в работу. Они все еще временами забывают обо мне, но я стараюсь делать им мысленные поблажки. И когда чувствую, что начинаю злиться, просто ухожу во двор, чтобы пострелять.

Обычно я попадаю точно в цель восемь раз из десяти, если стреляю из лука. Бросание дротиков удается мне чуть хуже, но я, определенно, достигаю успехов. Никогда бы не подумала, что с этим могут возникнуть проблемы, но это оказалось куда сложнее, чем думалось. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, что меня дернуло тогда, когда мой взгляд внезапно зацепился за коробку с дартс в магазине, но я не смогла не поддаться сиюминутному желанию и просто приобрела ее, особо не раздумывая. Потом, правда, пришла к мысли, что сделала это потому, что до сих пор вспоминаю Киллиана и даже почти выбросила досадное воспоминание в мусорный контейнер, но вовремя сдержалась. И начала тренироваться. Может быть, надеялась, - да и до сих пор надеюсь, - что однажды смогу похвастаться своими успехами перед конкретным человеком. Но, конечно, все это сущий бред. Бред, продолжающий преследовать меня в течение последних нескольких недель...

Декабрь подкрадывается совершенно внезапно. Я даже не успеваю заметить, когда календарь вдруг перестает отсчитывать последние дни ноября и позволяет первому месяцу зиму полноправно заявить о своих правах. Погода особо не меняется, лишь температура за окном уходит в чуть более глубокий минус, чем прежде, и я, к счастью матери, наконец-то, вылезаю из своих коротких юбок и перебираюсь в уютные теплые джинсы. В остальном же все остается почти так же, разве что вокруг все чаще начинают слышаться рождественские мелодии, а в магазинах появляется всевозможная праздничная атрибутика. Я иногда заглядываюсь на нее, останавливаюсь у витрин, с интересом поглядывая на красивых кукол за стеклом, яркие огни и переливающиеся украшения, и чувствую себя совсем маленькой девочкой. Жаль только, что в чудеса я перестала верить еще несколько лет назад...

Тем не менее, я жду Рождество. С немного замирающим сердцем и несколько странным чувством на душе. Я не могу его объяснить, просто чувствую нечто необычное, будто бы обещающее новые перемены, будто бы дающее надежду на что-то прежде нежданное. Может быть, даже немного сказочное. Я знаю, что это бред, и мне надо просто перестать вечерами пересматривать новогодние фильмы и диснеевские мультики, но все равно не могу отделаться от этого чувства. А, может, не хочу. Скорее всего, оно просто связано с приближающимися праздниками и их томительным, но столь сладким ожиданием, и на самом деле я не жду ничего сверхъестественного. Позволяю ему с каждым днем все расти и расти и без раздумий поддаюсь тому счастью, что бережно окутывает меня вместе с ним. Даже Аманда замечает, что у меня временами отчего-то немного светят глаза, а дом я и вовсе наряжаю с какой-то остервенелостью, будто бы готовя его к чему-то важному. Елку я, впрочем, оставляю на десерт, предпочитая заняться ею в самый последний день, пока родители проводят утренние часы сочельника за покупкой оставшихся важных мелочей.

Я замечаю его не сразу. По крайней мере, мне кажется, что к тому моменту, когда я бросаю взгляд за окно, он стоит там уже несколько минут. И смотрит. На меня. Я быстро отвожу глаза, старательно делая вид, что не успела его заметить, и возвращаюсь к зеленой красавице, стоящей посередине гостиной. От нее приятно пахнет еловым запахом, но он оказывается не в состоянии успокоить меня и отбросить прочь весь тот ворох мыслей, что начинает мелькать у меня в голове в последние несколько секунд. Какого черта? - я вспыхиваю и снова возвращаюсь к окну, на этот раз не скрываясь и откровенно свешиваясь наружу, желая выяснить, что он опять здесь делает. На месте его уже нет, - смыться решил, пока не стало поздно, - и я пулей выскакиваю из комнаты, не намереваясь снова его отпускать. На ходу натягиваю теплую пуховую куртку, совершенно забывая о шапке или хотя бы рукавицах.

Надо признать, последние несколько недель он все время трется где-то поблизости, и меня это, откровенно говоря, начинает очень сильно раздражать. Я пока еще с трудом понимаю причину этого раздражения, но противный внутренний голосок подсказывает, что все дело в том, что я и так слишком часто вспоминаю его, а его постоянное присутствие где-то неподалеку не дает избавиться от этих воспоминаний. Хотя я, конечно, не спешу признаваться даже самой себе, возможно, что так оно и есть. Это ведь абсурд! Нет, ну правда. Но внутренний голосок все равно отказывается мне верить, и я в итоге просто на него забиваю, делая вид, что мне действительно совсем плевать.

- Ты надо мной издеваешься что ли? - выкрикиваю я Киллиану в спину, когда мне с великим трудом, но мне все же удается его догнать. Я останавливаюсь в нескольких шагах, пытаясь передохнуть от внезапного забега с препятствиями, - в процессе мне приходится съехать вниз по чуть обледеневшим ступенькам крыльца, и обогнуть пару мамаш с детьми, которые отпускают мне вслед не самые лестные комментарии, - и расстегиваю куртку. Да, я, определенно, зря прогуливала уроки физкультуры в школе, но кто ж знал, что мне придется бегать за всякими типами вроде него, явно решившими поиграть со мной в кого-то на подобии сталкера.

[ava]http://i.imgur.com/RI3qrCi.gif[/ava]       
Мне не нравится, когда меня игнорируют. Но еще меньше мне нравится, когда уходят от разговора, если он еще не закончен, — а наш разговор далек от завершения до тех пор, пока я не получила вразумительного ответа на свой вопрос, — и просто делают вид, что так и надо. Потому, когда Киллиан разворачивается и уходит, я чувствую, что градус негодования в моем организме заметно повышается и, не собираясь быть вежливой и хорошей, я кидаю в его удаляющуюся спину пару злых фразочек. Не знаю, то ли он их не слышит, то ли просто решает, что нам больше не о чем говорить, но он больше не оборачивается и вскоре и вовсе скрывается за углом. Я остаюсь стоять на подъездной дорожке перед соседским коттеджем и едва сдерживаюсь, чтобы не начать топать ножкой, как маленькая девчонка, у которой отобрали леденец. Нет, ну какого черта?! Тем временем, со стороны, противоположной той, в которую ушел Киллиан, слышится звук шин подъезжающего к дому автомобиля. Я рефлекторно оборачиваюсь на него и вижу, что из салона выходят родители. С сумками и подарочными пакетами. Понимая, что стоять на одном месте больше нет смысла, я, наконец, застегиваю куртку и направляюсь в их сторону.

— Подышать свежим воздухом захотелось, — бросаю через плечо, замечая вопросительно поднятые брови Аманды и Джека, и скрываюсь в холле дома. Уши все еще немного горят от злости, в голове вертится один и тот же вопрос, а где-то внутри дает о себе знать противненькое чувство обиды.

. . . . . . 

Оно не уходит к вечеру двадцать четвертого числа, и даже двадцать пятого все еще дает о себе знать, хоть и не так сильно, как прежде. Только двадцать шестого мне, наконец-то, удается от него избавиться, и на его место тут же заходит стыд. Я не знаю, откуда он берется, но просыпаясь по утру следующим за Рождеством днем, я вдруг ловлю себя на мысли, что, возможно, в очередной раз была слишком резка. По-хорошему, мне бы уже стоило давно совсем забыть о том, что произошло в Сочельник, — ведь собственно ничего особенного и не произошло! — но я не могу. Мысленно проклинаю себя за то, что постоянно прокручиваю в голове наш краткий диалог и не просто могу. «Идиотка, вот же связалась!» — зло шиплю белому потолку, в который смотрю уже минут пятнадцать, не меньше, и то и дело бьюсь головой о подушку, словно бы надеясь таким образом выбросить все лишнее из головы. Куда там. Перед глазами продолжает стоять лицо Киллиана, а в мозгу крутиться последний из моих язвительных комментариев.

Снизу слышится голос матери, зовущей меня, наконец, позавтракать. В холодильнике, наверняка, осталась уйма еды, которую мы не успели да и не смогли доесть за вчерашним праздничным столом, но у меня совсем нет аппетита. И желания подниматься тоже особого нет, честно говоря. Хочется наоборот уткнуться лицом в подушку и заснуть до лучших времен. Например, до того момента, когда меня перестанут мучить всякие идиотские мысли, которых вообще не должно было быть. И все же я отзываюсь на окрик, и, несмотря на тот факт, что вылезать из-под одеяла бесконечно лень, даже встаю. В конце концов, мое бессмысленное лежание не даст никакого эффекта, а хоть какое-то движение, может быть, сумеет привести меня в норму.

— Доброе утро, — я спускаюсь на первый этаж спустя десять минут и тут же осматриваюсь в поисках отца. На кухне только мать, отец же... Даже не интересуясь на этот счет, я точно знаю, где он и что он. Меня даже почти не тянет спросить, неужели хотя бы сегодня нельзя обойтись без работы, ибо я и так слишком хорошо знаю ответ на свой вопрос. Он в своем репертуаре. А вот Аманда меня удивляет, — одетая в уютную свободную тунику, — я не видела ее в таком виде, наверное, уже... года два? — она выглядит совсем по-домашнему. Словно и не строит из себя строгую бизнесс-леди большую часть времени, а является одной из домохозяек, которых достаточно в нашем квартале.

— Что будешь? — спрашивает она, на секунду отвлекаясь от варки кофе. Я лишь отмахиваюсь, надеясь знаками объяснить, что не голодна, и сажусь на стул, подпирая лицо ладонями. Мне не хочется говорить, хочется лишь сидеть в тишине и старательно не думать о том, о чем тянет думать уж слишком часто. — В холодильнике остался торт.

Она вырывает меня из моих размышлений внезапно, и я даже несколько мгновений смотрю на нее, уже сидящую напротив, несколько удивленно. А потом внезапно вскакиваю.

— Я... я обещала заглянуть к Саманте, — нагло вру, хотя, кажется, вообще могла бы ничего не говорить, — мать все равно не задает вопросов, видимо, слишком привыкшая к тому, что я и так вечно делаю то, что хочу, — и уже лезу в холодильник за праздничным лакомством. Идея, если подумать получше, кажется совсем абсурдной, но я предпочитаю не думать. Лишь заканчиваю свои махинации с тортом, — Аманда молча следит за моими действиями, отчего на несколько секунд мне становится весьма не по себе, — и выскакиваю из кухни. «Что же я такое творю?»

Я задаюсь этим вопросом в течение всего того времени, что иду через весь город по направлению к порту, и когда в нерешительности топчусь рядом с дверью его фургончика задаюсь им тоже. Ответа не находится, и мне начинает казаться, что я вообще занимаюсь какой-то ерундой, делаю столь откровенную глупость, какой еще никогда прежде не совершала. Возможно, впрочем, так оно и есть. Меня вдруг тянет отказаться от всей этой затеи, прямо здесь и сейчас развернуться и уйти в обратном направлении, пока не стало поздно. Разве что торт можно оставить... Не тащить же его обратно, учитывая, что по моим словам я отправилась в гости. Хотя, я ведь и правда отправилась, пусть и совершенно не к тому человеку, которого одобрили бы мои родители. Если они вообще могли бы одобрить кого-то из моих друзей. Я, кажется, всегда выбирала весьма специфичных личностей, и этот раз, определенно, не исключение.

Моя решительность все больше сходит на нет с каждой секундой, и в тот момент, когда мой кулак несколько раз касается двери, я совсем трушу. Наклоняюсь, чтобы поставить на землю коробочку с тортом и новогодней открыткой, которую чудом отрыла у себя в комнате с полчаса назад, и делаю ноги как раз в тот момент, когда дверь распахивается. «Не успела...»

[ava]http://i.imgur.com/RI3qrCi.gif[/ava]   

За свою не слишком длинную жизнь я успела совершить немало глупостей. От снежка, запущенного в школьную директрису (ох и противная была тетка) в третьем классе, до пары долларов, на спор стащенных из кошелька какого-то незнакомца лет в пятнадцать. Но глупость сегодняшняя, определенно, дает фору большинству и, если и не возглавляет список, то находится в первой десятке победителей точно. Мне стоит гордиться, что даже будучи почти взрослой, я еще способна бить свои же рекорды — внутренний голос, выступающий незримым судьей всех моих действий, насмешливо откликается где-то под черепушкой. Я стараюсь заткнуть его, но все без толку — сумасшедший рой мыслей в голове, определенно, планирует довести меня до ручки и заставить фигурально сгорать от стыда. Пожалуй, сейчас самое время задуматься о скрупулезном ведении списка «милых сердцу нелепостей», способных лет эдак через пятьдесят напомнить мне, какой же я все-таки была дурой. Когда выбежала из бара следом за незнакомым мужчиной, что решился защитить меня от каких-то придурков, когда позволила себе разболтаться с ним посреди ночи, когда внезапно почувствовала странную потребность навестить его спустя пару месяцев, хотя он ясно показал, что совсем не желает меня видеть. И когда подскользнулась на тонкой корочке льда, стягивающей асфальт, тоже.

Конечно, я ожидаю услышать звук открывающейся двери, но все же наивно надеюсь скрыться прежде, чем в ее проеме окажется кто-то до боли знакомый, но, увы, мне это не удается. Удивленный голос Киллиана догоняет меня, когда я оказываюсь всего нескольких шагах от крыльца, а его взгляд упирается в спину, — могу поклясться, что буквально чувствую его на своем теле, — и мне не остается ничего, кроме как обернуться. В принципе вариант просто сбежать, подобно мужчине, тоже витает где-то поблизости, настойчиво требуя к себе внимания, но я отбрасываю его на границы сознания, как нечто ненужное, но жутко настырное в своей привлекательности. В конце концов, мы же взрослые люди, и надо учиться разговаривать друг с другом, если мы не хотим все время двигаться по замкнутому кругу. Потому, решительно настроенная, я делаю шаг вперед и в духе бывалого конькобежца проскальзываю ногой по застывшей луже. На мгновение равновесие превращается в одно лишь слово, никак не связанное с окружающей реальностью, но каким-то чудом мне все же удается его удержать и не плюхнуться со всем отсутствием изящества прямо на пятую точку. Прямо посреди улицы, прямо на виду у и так сильно ошарашенного Киллиана. «Определенно, с моими успехами, список моих глупостей будет пополняться со скоростью света». Лужа заканчивается около крыльца, и я почти эффектно останавливаюсь у самой первой ступеньки. Натянуто улыбаюсь, чтобы сгладить возникшую неловкость, — что-то мне подсказывает, что пора бы уже к ним привыкнуть, — и выпаливаю что-то отдаленно напоминающее «Всегда пожалуйста».

— Да, пожалуй, стоит зайти. Раз уж я здесь, — отвечаю я чуть медленнее на его предложение и осторожно поднимаюсь по ступеням. В голове бьется цифра три, словно отсчитывая мои глупости за последние полчаса.

Когда, миновав хозяина фургончика и переступив порог, я оказываюсь в комнате, в которой однажды провела ночь, — в самом невинном смысле этого слова, — я с некоторой долей насмешливости отмечаю чувство юмора старушки-судьбы. Никогда бы не подумала, что однажды снова увижу эти стены, все еще завешанные картинкам с кораблями, снова пройдусь по скрипучему от времени полу, снова почувствую этот запах... Стоп. Мне кажется или в прошлый раз здесь пахло немного иначе? Заинтересованно, я веду носом и принюхиваюсь. Хаотично расставленные по углам пустые бутылки лишь подтверждают мою внезапно возникшую догадку. Да, по-моему, у кого-то было весьма занятное Рождество, не под стать моему. И этот кто-то, похоже, все еще не выбрался из своего «праздничного» настроения, если это можно так назвать.

— Мм, может тебе помочь убраться? — вдруг предлагаю я, оборачиваясь на мужчину, который все еще стоит около двери и все еще держит коробку с моим тортом. Интересно, что он сейчас обо мне думает? Не жалеет ли, что пригласил? Я, по крайней мере, чувствую себя весьма неловко и уже подумываю о том, не стоило ли мне ответить отказом на его приглашение и скрыться от греха подальше, чтобы лишний раз не путаться под ногами. И все же остаюсь на месте, и, вместо того, чтобы улепетывать, сверкая пятками, вниз по ступенькам, киваю на коробку. — Торт, кстати, пальчики оближешь. Кузина Аманды — крутой повар, это ее рук дело.

Тот факт, что гостей он не ждал от слова совсем, вполне очевиден. Но я ведь и не обещала, что буду предсказуемой и буду появляться исключительно тогда, когда меня ждут. Если вообще ждут, в чем я, конечно, сильно сомневаюсь. Так или иначе, уже нет смысла жалеть о чем бы то ни было, я уже стою здесь и, может быть, хозяину фургончика это нравится не особо сильно, но ему все же придется меня потерпеть. Впрочем, в какой-то момент мне вдруг начинает казаться, что мое присутствие если и немного смущает егоо, то не считается уж слишком тягостным и неприятным. Хочется даже надеяться, что он меня хоть немного, но все же рад видеть.

Я помогаю ему разобраться с беспорядком в его скромном жилище и, когда весь лишний мусор оказывается выброшенным, фургон приобретает вполне себе приличный вид. Хотя я все равно с трудом понимаю, как в подобном месте можно жить, но, возможно, я сужу с позиции человека искушенного и привыкшего к роскоши и социальному положению более, чем среднему. Хотя. признаться честно, в целом его общество в какой-то мере сглаживает окружающую обстановку. Я ведь, в конце концов, пришла к нему, как бы оно ни звучало, а не к подушкам на его потертом диване.

Будешь чай? — когда наша небольшая уборка завершается, Киллиан проходит на кухонный закуток, а я следую за ним. Не сказать, чтобы мне хочется пить или есть, кажется, мне сейчас вообще кусок в горло не полезет, но все же я согласно киваю. Ситуация все еще остается весьма неловкой и совместное чаепитие, может быть, поможет загнать на задний план это не самое приятное ощущение. Так можно хотя бы немного заесть и запить ту тишину, которая нас окружает, и сделать вид, что все в порядке, и мы просто заняты поглощением еды и напитка. Я подхватываю доставшуюся мне половину торта, — пальцы тут же оказываются перемазанными в густом креме, — и откусываю кусок. Поглощенная вкусовыми ощущениями внезапно даже для самой себя возвращаюсь в прошлое и вспоминаю, как все было тогда.

Тогда мы были знакомы лишь заочно, разве что слышали парочку сплетен друг о друге, не более, и наше общение тогда тоже было наполнено неловкими паузами, которые мы, впрочем, старательно заполняли взаимными упреками и колкими словами, из-за, которых, кажется, едва не поругались. Странно, что вообще в определенный момент остановились, не разбежались в разные стороны и все же смогли найти общий язык в итоге. А еще тогда мы пили, я, наверное, даже больше, чем следовало бы, но надо же было как-то скоротать ночь. Да и настроение у нас обоих, наверняка, было не самым лучшим, а алкоголь помогал хоть немного с ним справиться. Впрочем, даже это не извиняет количество выпитого мной алкоголя, и тот факт, что свой вечер я закончила в объятиях крепкого сна на чужом диване. Тогда все закончилось не самым лучшим образом, — нет, ничего такого, — просто в итоге мне подложили свинью, за которую мне потом пришлось выслушать немало обвинительных речей.

Стоит мне вспомнить об этом все, как я вдруг снова чувствую, что начинаю вспыхивать. До сих пор, хотя прошло уже порядочное количество времени, меня продолжал раздражать тот факт, что он меня сдал. Да, я и стараюсь держать все на закоулках памяти и лишний раз не трепать себе нервы ненужными воспоминаниями, но сейчас оно снова выходит на первый план. Я совершенно не сомневаюсь, что тогда вызвонил мою мать именно Киллиан, хоть он и тщательно спрятал улики своего преступления. Иначе как еще она могла узнать, где и во сколько меня можно найти? Ведь именно он вывел меня на улицу, в нужное для встречи с ней место, как товар, который надо передать из рук в руки. «Как он, черт возьми, вообще посмел?»

С этими мыслями я ставлю чашку на стол. Сейчас, спустя полтора месяца мне уже не хочется разбить ее о стену или раскричаться во всю силу своих легких, но злость все равно немного клокочет внутри и вырывается наружу через сарказм и иронию.

— Знаешь, что, наверное, вкуснее? Ощущение, что нагадил человеку, который успел тебе доверится. Мммм, как оно? Совесть потом не мучила? Или о чем это я?..