SEMPITERNAL

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » SEMPITERNAL » архив анкет » Edward James Kenway, 29


Edward James Kenway, 29

Сообщений 1 страница 2 из 2

1

ASSASSIN'S CREED

http://f5.s.qip.ru/nQRL9TTV.gif

Имя: Edward James Kenway | Эдвард Джеймс Кенуэй
Возраст: 10-03-1693 — 3-12-1735 (42 года)
в игре — 29 лет

Раса: человек
Деятельность: пират, ассасин, пьяница, тунеядец

http://f6.s.qip.ru/6fjZ4iah.gif

Внешность:
Charlie Hunnam | Чарли Ханнэм


КРАТКАЯ ИНФОРМАЦИЯ:

Родился в Суонси (Уэльс) в 1693 году в семье англичанина и валийки. В возрасте около десяти лет переехал из Суонси в Бристоль (Англия). Повзрослел парнишка быстро, а осознал всю мерзость окружавшего его гнилого общества ещё быстрее - и продолжать дело своего отца не желал от слова вообще, предпочитая, однако, поискам достойной работы грязные канавы, драки возле сомнительных увеселительных мест и паленую выпивку. Но и этот порыв стих, стоило провонявшему перегаром, но все-таки вполне себе харизматичному Эдварду встретить свою первую жену - Кэролайн Скотт, - из-за которой он потерял голову, на которой поспешно женился всего лишь спустя год после знакомства и которая открыла (невольно, надо заметить) ему глаза на то, в какой же заднице он находился. Мечты о богатстве, о достойной жизни, о беззаботном и безоблачном будущем затмили его рассудок, и Эдвард вновь потерялся в выпивке и драках, а жену, уставшую от бесконечных пьянок и обещаний, потерял сам.
Точка невозврата - 1712 год, курс - Ямайка, цель - самоутверждение, способ? Каперство. Примкнув к команде Хорниголда и Тэтча, он прослужил капером несколько месяцев, но судьба ли злодейка, мерзкая ли случайность - и здесь ничего не получилось. Несчастный Утрехтский договор лишил работы многих каперов, в числе которых оказались и Эдвард Тэтч, и Бенджамин Хорниголд, и сам Кенуэй, благодаря чему все они примкнули к обширной в то время группе пиратов.
Он служил на борту небольшого корабля - горя не знал, лелеял мысли о великом будущем, и ничто, в общем-то, не предвещало, когда капитан вдруг решил атаковать добычу, что была его маленькой шхуне, мягко говоря, не по зубам. Дункан Уолпол - имя человека (и ассасина, ну, так, на всякий случай), убившего самонадеянного капитана и взорвавшего пиратскую шхуну к чертям. К счастью или к сожалению - но Кенуэю удалось избежать участи его старой команды и полуживым, вместе с вышеупомянутым Уолполом, выбраться на сушу.
Дальше - лучше. Он убивает нерадивого ассасина, оскорбившего его Величество, и, покопавшись в барахле несчастного, обнаруживает подсумок со странно выглядящей безделушкой, какими-то картами и письмом, в котором Дункану обещали баснословную награду. Чем черт не шутит? Ведь незнакомец даже не знает, как выглядел убитый. Поспешно натянув на себя ассасинский наряд, но выкинув, однако, главную его деталь - скрытый клинок - Эдвард отправился в Гавану, где началась его веселейшая жизнь в качестве Дункана Уолпола. Впрочем, долго его игра не продлилась - получив всего лишь пару сотен реалов и успев убить пару (но не сотен) ассасинов в одной из атак на тамплиеров, он был раскрыт и брошен на корабль к рабам, где встретил своего будущего квартирмейстера - Адевале. Аде понял Эдди без слов, ну а с этим устроить тихий бунт, освободив десяток таких же неудачливых и бесстыдно стырив самый симпатичный бриг, было уже не так сложно, как могло бы показаться. С этого момента Кенуэй не просто пират - он еще и капитан корабля, над именем которого Черная Борода позже по-черному пошутит: Галка (Jackdaw).
Следующий пункт: Нассау, где он вошкается со своими друзьями, тренируясь быть отпетым пиратом и защищая свой дом от непрошеных посланников короля. Судьба вновь сводит его с одним из тамплиеров из Гаваны - Жюльеном дю Кассом. Встречка та повернулась к Эдварду лицом, а вот дю Кассу не повезло. Совершенно. Ах да, тут же у Эдварда появляется его маленький (но собственный, стоит заметить) облезлый и издыхающий (но не такой мертвый, как Нассау) дом - остров Большой Инагуа с кучей интересных ништяков.
А потом он встретился с ассасинами, узнал, что его давний друг - Джеймс Кидд - один из них и понял, что совершил нечто непоправимое и ужасное, связавшись с тамплиерами и отдав им тот несчастный подсумок. Его жизнь переворачивается ещё сильнее, когда он узнает о вековом противостоянии, когда он узнает о некоем Мудреце, которому столь же много лет (и которого Эдвард видел совсем недавно, надо заметить), об "Обсерватории" (которая, кстати, упоминалась тамплиерами, но Эдвард был слишком занят их карманами, чтобы обращать внимание), что может показывать невероятные вещи с одной лишь каплей крови человека. Да, дров Кенуэй наломал, ненависть от ассасинов заслужил, но в этот момент его совесть начала шевелиться. Большой успех. Он отправился на поиски Мудреца, и это путешествие раскрыло ему настоящего Джеймса Кидда: вернее сказать "настоящую", а ещё вернее - Мэри Рид.
1718 год подарил пиратам прекрасную возможность получить помилование, чему, впрочем, обрадовался только Бен Хорниголд, вызвав своими сомнениями гнев Черной Бороды. В конце концов, Тэтч сгинул на север - в отставку, а Нассау был захвачен Королевским флотом.     
В отличие от Хорниголда и ещё нескольких предателей, Кенуэй с таким положением мириться не хотел. Скооперировавшись с Чарльзом Вейном, он решил сбежать из Нассау, уничтожив блокаду.
Смерть Тэтча, предательство Рэкхема, необитаемый остров и одичавший Вейн... В итоге Эдвард все равно вернулся к своей цели. Обсерватория. Мудрец. Работа на Мудреца. Предательство Мудреца. Бразильский сериал, ей-богу. Но Эдварду удалось увидеть возможности Обсерватории - и он осознал, насколько страшным может быть это оружие в руках не у тех людей. Остановить Робертса ему, впрочем, не удалось: Мудрец сдал его британцам, а британцы кинули его в клетку. Несколько месяцев практического гниения - и его, в конце концов, вызволяют из-за решетки, и кто бы мог подумать: сами ассасины! Не просто так, конечно же. В тюрьме находились его давние друзья - Энн Бонни (плюс будущая замена Адевале, решившего податься в ассасины) и всё та же Мэри Рид, что погибает буквально у него на руках, умоляя Кенуэя сменить курс и измениться. Её смерть становится последней каплей - он потерял практически всех, кто был ему близок, - и Эдвард кидается во все тяжкие, ловит приходы, напивается в стельку, не просыхая. В конце концов, он присоединяется к ассасинам. Меняет курс. 

ОСТАЛЬНОЕ:

Заявка

- харизматичен до белого каления
- впрочем, очаровать - одно, а вот матом покрыть также не преминет
- отличный фехтовальщик
- каждый палец - как крючок: замечательный (так говорят?) пират, корсар от бога
- таки ассасинское чутье (или орлиное зрение) стороной не обошло


О ВАС

СВЯЗЬ:

http://s9.uploads.ru/Aptq0.png skype: haha___ha

http://s9.uploads.ru/9AWbe.png ICQ: -

Другие средства связи:
-

ПОСТ:

Пример поста

I have been broken
polluted
destroyed
ripped apart and crushed
by a thousand lies

Я не знаю, какое слово может подойти точно, как влитое. Я рассыпаюсь? Я разрываюсь?
Я разваливаюсь.
Я разваливаюсь на куски, не могу собраться, не могу.
Стоять на месте вот так, замерев, забыв вдохнуть, и слушать, вслушиваться, заслушиваться — впадать в ступор, терять нить самой сути, не понимать ни-че-го. Прирасти к полу, бояться пошевелиться, смотреть прямо в глаза — и выдавать страх неподдельный, страх такой, какой разыграть невозможно, страх блядской жертвы, которой на пятки наступает конец.
"Я боюсь, что они придут за мной, — крутится в голове, но кто, кто, кто, блядь, эти "они" и зачем, зачем, зачем им приходить? — Спаси меня, пожалуйста, спаси меня, прошу тебя, с-п-а-с-и".
Просить безмолвно, просить взглядом, просить невидимыми жестами — просить пересохшей глоткой, просить гудящими от боли пальцами, наворачивающими тугие узлы друг из друга, просить жалобно и жалко. Жалость к себе — первый шаг туда, откуда не вернешься.
Я разваливаюсь.
Я разваливаюсь, вновь падаю на колени, вновь задираю голову к потолку и теперь — там ничего нет, и мне становится ещё хуже, мне становится ещё страшнее, мне хочется выть, кричать, мне хочется умереть, правда, правда, мне так хочется умереть. Двадцать пять или двадцать семь или двадцать девять, я не помню, сколько лет прошло с тех пор, как я сделал первый вдох, но он был единственным — первый, самый болезненный и самый долгожданный, — единственным из всех, я уверен, я уверен, я правда, правда — уверен, что он был самым настоящим. Я не дышу, я не живу, я не существую, я раз-ва-ли-ва-юсь.
Я потерялся, я заблудился, я забродил. Я зашел так далеко, что не могу вернуться обратно. Я забрел так глубоко в сраную пустоту, что не имею права/возможности/боже, желания вернуться обратно. Я не могу вернуться обратно, но самое страшное — в том, что я с этим смирился. Ты понимаешь это?
Я смирился с тем, что застрял в самой огромной заднице из всех, что когда-либо встречал, из всех, в которых когда-либо бывал. Я смирился с тем, что мои руки, глаза и уши — туго завязаны. Ты видишь это?
Я смирился с тем, что дал обвести себя вокруг пальца в миллионный раз, что доверился и разрушился, что связался и привязался, что приковал сам себя к 1000-киллограмовой гире и вместе с ней полетел вниз с небывалой высоты.
Я боюсь с тобой говорить, боюсь на тебя смотреть, правда; только разбитый горшок будит внутри меня что-то сродни гневу или обиде, тревоге и ноющему чувству внизу живота:
консерватизм,
рациональность и
обсессивно-компульсивное расстройство — по-моему, такой хороший букет, да? Тебе так не кажется? Тебе так не кажется.
Я улыбаюсь в пол как побитая лань, пытаясь прикоснуться к испачканному в земле осколку от разбитого горшка, но ведь это бестолку. Я не могу.
Мои пальцы дрожат, мои плечи дрожат, мои губы дрожат. Мне снова холодно, холодно от собственного бессилия, холодно от выбивающегося из привычной картины разбитого горшка — мне так холодно.
Я
как маленький ребенок,
как маленький неугомонный ребенок,
как маленький неугомонный упрямый ребенок,
как маленький неугомонный упрямый настырный ребенок,
как маленький неугомонный упрямый настырный и бестолковый ребенок
вновь тяну руку к осколку, вновь пытаюсь идти через себя, вновь хочу доказать никому не нужное то, что я могу — и беру его, зажмурившись, словно пятилетний, беру его и рефлекторно сжимаю ладонь, даже не пытаюсь кричать.
"Мне не больно, мне не больно, мне не больно", — мои мокрые глаза говорят тебе именно об этом.
Я ненавижу запах крови, я ненавижу затягивающиеся раны, я ненавижу выбивание из порядка.
"Помоги мне, помоги мне, блядь, по-мо-ги", — впрочем, ты ведь знаешь, как я жалок.
Ты ведь знаешь?

Отредактировано Edward James Kenway (2014-11-23 23:48:37)

+5

2

Поздравляем! С этой минуты Вы попали в ряды славных Сэмпинят!


В этой теме оставьте сообщение с книжной полкой, на которой будут храниться книги с Вашими эпизодами, так же здесь можете оставить сообщение-дневник, где будут расписаны отношения с другими семпинятами.
Впечатляющих и увлекательных историй!

Теперь вы можете отправляться путешествовать по нашей библиотеке, но прежде чем отправиться в путь не забудьте подготовиться к приключениям. Обязательно заведите скрипторий, где будет храниться история Ваших записей, заполните личное звание. Оставьте свою подпись в списке ролей и объявитесь в списке внешностей.

0


Вы здесь » SEMPITERNAL » архив анкет » Edward James Kenway, 29


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно