[AVA]http://savepic.org/6677123.png[/AVA]Незадачливый вышел день. С самого утра, едва на горизонте замаячил косой парус почтового судна, ежемесячно приносящего всякую макулатуру вместе с письмами от родных и близких, в форте Чарльз висела гнетущая атмосфера. Нервно покуривая на парапетах, часовые пользовались свободной минуткой, чтобы обсудить свои шансы на выигрыш в пари – на этом ли корабле принесут весть о грядущей штабной проверке или на следующем. Учитывая, что подобные разговоры велись уже второй месяц, большинство солдат и офицеров в силу суеверности склонялись к мысли, что удача не может длиться вечно, и Бог любит троицу…
Причаливший в бухте корабль должен был быть вестником того самого грядущего смотра, на котором виртуозно расписанная в докладах статистика будет проверяться на деле. Сомневаться у штабных в реальности красивых предложений повод был более чем весомый – смерть Катлера Бэккета поставила на уши весь Лондон и даже король проявил интерес к своим дальним владениям, где началась и не в его пользу закончилась маленькая война, развязанная лордом и пиратами.
Поскольку на бумаге ситуация всегда выглядела красивее, чем в реальности, у всех полков и, что хуже всего, у всей флотилии Порт-Рояла, по чьи офицерские души тоже должно было прийти письмо с теми же угрозами расправы, могли начаться серьезные проблемы. Предупреждать заранее о проверках, естественно, официально никто не собирался, но налаженная с годами система оповещения энными пометками на официальной почте, которую распределяли по всем британским колониям, работала безотказно. Не отказала и в этот раз.
Поговаривали, что проснувшись утром, комендант форта и по совместительству полковник Уайтхол разругался самыми отборными ирландскими ругательствами, которые только знал, когда обнаружил на своей газете страшную алую пометку. Это значило, что осталось четыре недели до массового смотра, за которые надо было привести в порядок абсолютно все, от погреба до внешних ворот форта, выходящих в город.
- А ведь обещали только в следующем квартале, - гнусавил простуженный после последнего рейда капитан-лейтенант Фокс, пока Норрингтон тяжело вздыхал, прикрыв обреченно лицо руками. В капитанскую каюту на адмиральском флагмане, где пребывали с утра офицеры, письмо с аналогичной пометкой пришло всего час назад, и если полковника Уайтхола можно было понять, сочувствовать ему Джеймс просто не мог. Ему бы кто посочувствовал… Красным мундирам посчастливилось быть обделенными вниманием лорда Бэккета, наворотившего дел за время военной мобилизации по всем британским колониям Его Величества. Переформирование флотилий в армаду, около сотни захваченных призов иностранных флотилий, как военных, так и торговых, десятки претензий выживших родственников, невинно или не очень убиенных за время чистки от пиратов – весь ворох бумаг, отчетов, рапортов, и два ящика жалоб плавно перекочевали из кабинета лорда Бэккета по всем отделениям его резиденции. А поскольку личных секретарей у Катлера не осталось, большинство вопросов легло на плечи его военного штаба, следовательно, на адмирала в частности. За какие же грехи?..
- Ни за что, - хмуро пробубнил Джеймс после мучительной борьбы с собой, чтобы тоже не разругаться. Они отплывали к вечеру и вернуться должны были аккурат к началу проверки. Перспектива влететь в разносы, едва ступив на берег, Норрингтона спрессовала до состояния апатии. Даже не взглянув на брошенную ранее на стол макулатуру, обреченной и хмурой тенью он проскользнул назад на квартердек, злобно щурясь на свету. Солнце сияло издевательски ярко, словно игнорировало беды несчастных людей, копошащихся в его лучах. Четыре недели они будут в море и точка, а если надо – задержатся еще на две. Стандартное время дальнего рейда, пускай все проверки катятся в Нью-Йорк, там не помешают, думал адмирал, следя за погрузкой припасов, пока не менее грустный и расстроенный капитан Фокс подражал начальству своей угрюмостью. Получать выговоры за великие деяния главы Ост-Индской компании, почившего в Карибском море полугодом ранее, Джеймс совершенно не желал, и даже на глаза показываться флотским старшим чинам опасался. Мало того, что его формальный статус был вилами по воде написан, так еще и превышение полномочий за военные действия армады могли упечь его в тюрьму, если не хуже… Грядущий рейд еще никогда не был столь заманчив, как в этот день.
*К вечеру корабль Ост-Индской торговой компании «Гром», адмиральский флагман, неторопливо следовал по курсу, проложенному кораблем Его Величества «Брайт», на котором капитанствовал Итан Фокс. Потрепанные силы в недавней стычке с пиратскими лордами приходилось совмещать, поэтому совместные рейды частного и королевского флота становились обыденной практикой. Равно как и столкновения с пиратами, почему-то почувствовавшими себя вальяжно и защищенно даже под носом у англичан.
Наглости пиратам было не занимать с тех пор, как они одержали своего рода победу, отправив на дно морское «Эндевор», на котором находился лорд Бэккет. Видимо, поверив в то, что проблему можно решить, отрубив змее голову, пираты стали активнее нападать на торговые караваны и даже наглели лезть в открытую на военные патрули. Самозабвенный рецидив пиратской братии и стал последним поводом для тотальной проверки военных частей на Ямайке.
«Не справляетесь с ситуацией», - повторил про себя Джеймс, невольно вновь вернувшись мыслями к письму из адмиралтейства. Аккуратно укладывая курс «Грома» по ветру вслед за «Брайтом», Норрингтон поверить не мог, во что превратили крестовый поход Катлера в столице метрополии. Если верить местным газетам, лорда вообще убили, когда он был в непримечательном морском путешествии…
«А свыше сотни пиратских кораблей просто оказались рядом…»
Сам он там не присутствовал в силу ранения, но последствия ощущались до сих пор. Порт-Роял был обескровлен и представлял из себя жалкое зрелище. Недоверчивые горожане перестали признавать власти за защитников своих интересов, а разгоревшийся бунт рабов и вовсе поставил под угрозу всю экономику. А виноваты были простые офицеры и матросы, да солдаты, как всегда. За штурвалом адмирал чувствовал себя спокойнее, чем на суше. С недавних пор так называемое повышение лишило его множества прямых контактов с подчиненными, но и огородило от реального положения дел. Посему он лично командовал собственным флагманом и посылал в австрийские леса любого, кто намекал о безрассудстве такого решения. Рисковать собой Джеймс мог, а вот ожидать вестей на берегу – нет. Тем более, когда в спину постоянно летели ненавидящие взгляды. Представителей компании сделали виновниками всех бед местного населения, и несмотря на то, что сам Норрингтон прожил и прослужил на этих берегах около двадцати лет уже никого не волновало. Он стал там чужим. Восстановить баланс и утихомирить гнев могла лишь демонстрация реальной силы. И разве могло ли быть что-то лучше для такого дела, чем наметившийся на горизонте черный флаг?
На «Брайте» бедствие по правому борту заметили раньше, но вскоре и «Гром» отправился к месту уже подходящей к своему завершению стычки. Напав на небольшой торговый шлюп, пираты уже обчищали судно от носа до кормы, когда раздался первый залп. «Брайт» знатно потрепал парусное вооружение противника, когда для огня уже более мощных орудий подоспел «Гром». Подведя судно левым бортом, адмирал дождался, пока корабли сравняются, и отдал приказ дать огонь. Пиратский бриг резко наклонило, настолько сильным оказался оглушивший живое все залп. В дыму перекинутые абордажные тросы и трапы стали неприятным сюрпризом для опешивших корсаров, не успевших унести ноги с добычей. Красные мундиры единой волной ринулись на вражескую палубу, шеренгой по двое расстреляв все, что не успело спрятаться, а после зазвенела сталь. Абордажные сражения протекали стремительно быстро, посему через скромные двадцать минут всех выживших негодяев вывели на дек, усадив на колени под прицелы ружей пехотинцев. Последним присоединившись к сражению и последним вернув офицерскую шпагу в ножны, Джеймс неторопливо прохаживался вдоль раненных и все еще достаточно агрессивно настроенных пиратов. Если бы не подкрепление за спиной, дорого бы ему обошлась его ухмылка. Но Норрингтон получал свою порцию тщеславия, оценивая каждое угрюмое лицо как товар на рынке. И за этот сброд некоторые прекрасные леди, в частности Элизабет Суонн, дочь губернатора, готовы были отдать свои жизни. Ненависть к преступникам не могла быть сильнее, чем уже та, что сжигала все нутро от одного лишь вида немытых физиономий, смердящих одежд из лоскутков и бесчисленных татуировок.
- Перерезать бы их всех, да за борт, - равнодушно молвил вслух адмирал, пока капитан Фокс сопровождал командира в этом беглом осмотре.
- Но мы ведь человечнее, для нас закон все же написан, - поджав в ухмылке губы, адмирал глубоко вздохнул и вдруг хмуро уставился на оказавшегося в хвосте выстроенной шеренги пленных человека. Смутная тень сомнений закралась в невеселые думы Норрингтона о несправедливости мира, в котором приходилось жить и работать. И чем ближе он был к этому незнакомцу, демонстративно медленно приближаясь к цели, тем сильнее перед мысленным взором проявлялся образ ненавистного Джека Воробья. Странное сходство со старым знакомым, по которому виселица плакала уже три года, Норрингтон тут же списал на родство.
- Так-так, кто тут у нас? – удивленно поинтересовался Джеймс, остановившись напротив Шерлока. Сцепив манерно руки за спиной в замок, адмирал чуть наклонил голову, рассматривая, несомненно, пирата, так опрометчиво показавшего свое лицо в конкретной акватории близ Ямайки. О теплых отношения Норрингтона и Воробья не знал разве что ленивый, а уж родственник Джека и подавно должен был держаться в стороне от Порт-Рояла. «Неужели вся семейка ненормальная?..» - задумался Джеймс, но вслух произнес совсем другое. В конце концов, надо же было подтвердить заманчивое умозаключение.
- Позвольте узнать, милейший, вы случаем не знакомы с моим давним другом… Капитаном Джеком? Быть может, родней ему приходитесь?.. Какое же тогда недоразумение, что вас как всех арестовали! – искренне расстроился адмирал, одним лишь взглядом пригвоздив вдруг хмыкнувшего и повеселевшего коллегу рядом. Поводов смеяться не было вообще, тем более, если адмирал верно предположил, что поймал брата Воробья.

Отредактировано James Norrington (2014-12-24 17:33:20)

[AVA]http://savepic.org/6677123.png[/AVA]«Рад встрече», - меланхолично повторил про себя Норрингтон, не удержав усмешки на губах. Издевательство ли это было или неуместное чувство юмора, но незнакомец, представившийся пускай не Воробьем, как все представители семейства Джека начиная с его отца Тига, а мистер Холмс либо унаследовал, либо перенял самые яркие черты характера названных пиратов. Возможно, не в силу родства, но в силу дружбы, в которой безбоязненно признались. На что рассчитывал пират, оставалось только гадать, но Джеймс в свою очередь тоже был рад встрече. Редко когда враг сам отдавался в руки, потому терять такой шанс адмирал не собирался.
- Что ж, мистер Холмс. Джек правильно сделал, что заставил Вас помотаться именно в этой части света, мы Вас, можно сказать, ожидали.
Если и была мнимая доброжелательность на лице офицера, то с того момента, как взгляды снова пересеклись, Норрингтон уже не был столь лоялен к пленному, чтобы продолжить беседу. Тень ожесточенности и мстительной ненависти  сменила собой подобие улыбки, и отступив в сторону, адмирал приказал очистить палубу:
- Мистер Роквелл, сопроводите пленников в карцер «Грома», - командным тоном Джеймс обратился к сержанту, возглавлявшему красных мундиров во время абордажа. Офицер кивнул, закинув мушкет на плечо, тут же распределяя остальных пехотинцев для конвоирования пленных.
- А этого, - не скрывая яда в голосе, он кивком головы указав на Шерлока, - как особенного гостя, в самые… Прекрасные покои.
Злобно хмыкнув в ответ на виртуозное название для клетки, в которую собирались помещать «особенного гостя», сержант лично взялся за Шерлока, первым уводя с побежденного королевским флотом брига на палубу «Грома».
- Уберите трупы. Мистер Фокс, выделите из своего экипажа призовую команду, это корыто отправится с нами в Порт-Роял, - под конец выдал очередной приказ адмирал, удаляясь назад на шканцы собственного корабля.
- Есть, сэр, - с деланным равнодушием осмотрев не мало луж пролитой крови и с десяток трупов, молодой капитан искренне посочувствовал тем, кто остался жить. Лучше уж погибнуть в бою, чем на виселице, которая ожидала всех пленных. Без исключений.
***
Неделя пролетела за одно мгновение, хотя для многих пиратов ожидание смертной казни превращалось в вечные адские муки. Их вешали по одному и через день, словно меряя так отрезки времени, которые проходили до какого-то важного события. Какого именно, постепенно стал сомневаться даже Норрингтон. Он был уверен, что встреча с мистером Холмсом, как странного вида мужчина представился, не была случайной, и связь с Воробьем лишь убеждала в этом мнении, но в то же время наводила на множество сомнений. К чему такая прямолинейность и беспрецедентная смелость? Совсем растеряв страх перед смертью, пираты даже не пытались скрыться, если подумать. Может быть, на город снова желали напасть, и проверяли его оборону столь диким кровопролитным путем, теряя целые экипажи. Или кто-то должен был помочь пиратам выбраться из камер, чтобы захватить форт изнутри и вслед за ним, все что осталось от разрозненного и разобщенного Порт-Рояла. Меры предосторожности по охране пиратов превосходили все их даже самые смелые ожидания. Часовые даже не спали, что уже говорило о серьезности ситуации. Адмирал каждый день справлялся о положении дел в тюрьме: не было ли дебошей, странного поведения, визитеров к арестованным или каких-нибудь других смелых речей Шерлока. Тишина по всем фронтам постепенно угнетала… Надеясь, что выманит врага из укрытия, где бы не прятался в это время Воробей, Норрингтон, судя по всему, прогадал. Информация уже должна была пролететь по ближайшим колониям, но реакции не последовало. Если было родство, то Воробей явно не любил угодившего за решетку человека, внешне на него очень похожего. Если же это был друг – что поделать, у пиратов дружба длилась так же долго, как и угрызения совести. Случайность? Какова была вероятность нарваться по стечению обстоятельств на человека, похожего на Воробья, знающего его в лицо, судя по короткой беседе при знакомстве, и при этом совершенно бесполезного? Он не был нужен ни другим пиратам, ни кому-то в городе. Как будто с неба свалился, да и выглядел уж очень по-лондонски, бледно, надменно, совершенно не так, как привыкли содержать и вести себя пираты на Карибах. Быть может, смерть несчастного могла вызвать какой-то резонанс, а потому тянуть с ней уже не было смысла. Неразрешимые вопросы военный подход требовал просто уничтожать. Кем бы ни был незнакомец, и кем бы он мог стать – уже не важно, день настал.
Джеймс спустился в тюрьму форта Чарльз, чтобы понаблюдать за конвоем, будто в последний раз присматриваясь к странному пирату, быть может, даже надеясь уловить ответы на возникшие из-за него вопросы. Кто он, откуда… Спрашивать, естественно, не пришлось. Доверять даже одному слову арестованного было себе дороже, тем более, если он говорил правду о приятельских отношениях с Джеком, хитрые речи которого уже не раз ломали судьбы.
«Солгал?» - повторил Норрингтон, остановившись поодаль камеры. Едва ли не недоуменно, но явно насмехаясь одним лишь растерянным жестом, в котором осмотрел самую презентабельную тюрьму британских колоний, Джеймс хмыкнул в голос, оставив упрек без комментариев. Сумасшедший, и в самом деле, на что он рассчитывал? Какие сказки о себе наплел Воробей, что этот бедный малый вдруг подумал, что знакомство с Джеком может быть полезным? На миг Шерлока стало жалко, но он был упущен, едва пират заговорил о местонахождении «приятеля». Застыв в напряженной позе, но не позволив себе расцепить руки за спиной из привычного замка, адмирал напротив, крепче стиснул запястье, сдерживая порыв ненависти.
В отличие от многих своих коллег Норрингтон никогда не утруждался пытками. Ему просто не приходилось прибегать к подобным методам ведения беседы, потому что пираты просто не доживали до такого момента. В остальных же случаях они оказывались за решеткой и ждали удобного для казни дня. По сути, тюрьма служила временным прибежищем бренной оболочки перед отправкой души в ад. Иного места пиратам не светило, как был уверен Норрингтон, впрочем, и себе определяя место там же. Пытки использовались для выявления нужной информации, а у адмирала с начала карьеры разговор с пиратами был простой и короткий… Сам упрек в использовании грязных методов казался плевком в честь мундира, который если и запятнал, то кровью напрасно погибших офицеров и матросов «Разящего». Упоминание же Воробья как какой-то недоступной, слишком важной в этой игре фигуры сыграло на натянутых нервах офицера. Стиснув зубы от злости, но совладав с собой, он недоверчиво прищурился, теряясь в догадках, с чего вдруг мистер Холмс заговорил о Катлере.
- Я так понимаю, вы долго путешествовали или прибыли лишь недавно из Англии, - отметил Джеймс, спешно переходя к сути беседы. - Раз уж Вам захотелось поговорить перед казнью, я исполню последнюю волю, - ядовито улыбнулся адмирал, подходя к решетке поближе, но недостаточно, чтобы у пленника был шанс устроить дебош.
- Лорд Бэккет погиб во время взрыва порохового погреба на корабле Его Величества «Эндевор» во время сражения с пиратами. Его кампания по зачистке моря и ближайших берегов от преступников полностью провалилась, а развязанная война в итоге могла стать актом неповиновения нашему королю.
Будто на уроке истории с деланным красноречием Норрингтон поведал историю, которую сам лишь слышал, но уверенно и потому не отрывая взгляда от чужого.
- Теперь же из нее делают тайну, чтобы не полетели головы тех, кто был с ним рядом и реализовывал беспринципные приказы, обогащая Ост-Индскую компанию за счет ресурсов колоний и средств, выделенных на борьбу с пиратами. Все документы, подтверждающие так называемую единоличную вину лорда, просто исчезли, а обстоятельства его смерти, благо расстояние в целый океан позволяет, стали превращаться в сказку о случайности… Я утолил Вашу жажду знаний, мистер Холмс?

Отредактировано James Norrington (2015-01-09 15:23:05)

[AVA]http://savepic.org/6677123.png[/AVA]Джеймс тоже был любопытным. В противном случае искреннее увлечение морской службой можно было бы объяснить разве что навязанным мировоззрением родного батюшки, Лоуренса, чья карьера не так виртуозно, как все прошедшие в славе годы, но все же закончилась в чине адмирала. Норрингтон младший всегда любил представлять, а не принимать за данность те картины морских сражений и те виды из далеких приключений, о которых ему каждый день рассказывали в детстве. Воображение рисовало слишком заманчивые картины, чтобы однажды не увидеть их своими глазами. Заманчивые до определенного момента… Не менее сильным чувством, тянущим служить в королевском флоте, стала и месть.
За те жалкие дни, когда Лоуренс сходил с ума от горечи пережитого поражения и унижения, нанесенного пиратами его семье, сыну в частности, спокойная жизнь в Бэксли превратилась в военную муштру. Хотя, если бы не тот несчастный случай, столь радикально изменивший поведение Лоуренса дома, и чудесное спасение во время абордажной битвы, в которой еще не готовый к ней, но участвовал Джеймс, то он бы не жил спустя тридцать четыре года рядом с местом того злосчастного сражения с Тигом Воробьем. Оскорбление в виде самой дарованной жизни, что могло быть страшнее для офицера? Иначе воспринимать поступок Лоуренс не мог, не стал и его сын спустя много лет, взамен за спасение пиратов истребляя.
С другой стороны, если бы не пираты, Норрингтон мог бы лишь надеяться на столь стремительный карьерный рост. Благодаря нарушителям спокойствия в Карибском море он стал тем, кем стал, едва ли полагаясь на отцовский авторитет в военных кругах. Отношения любви и ненависти крепко связали морской флот и Береговое Братство. Им было за что убивать друг друга, было и за что ценить, ведь для одних итогом сражения мог стать военный приз, а для других – столь ценимый кураж и целая легенда об удачливом пирате. Азартом страдали все, кто рискнул жить в колониях…
Прищурившись, адмирал выждал достаточно долгую паузу, прежде чем ответить. Его не смущал тот факт, что мистер Холмс старался выторговать себе свободу, ведь пиратам в большей степени был свойственен пресловутый деловой подход, которым всю жизнь пользовался почивший Катлер Бэккет. Более тщедушных и жадных созданий вряд ли можно было бы сыскать в цивилизованном обществе, ведь ради наживы эти люди рискнули убивать и грабить как «своих», так и «чужих». В силу своего любопытства и азарта Джеймс мысленно согласился на условия пленника, даже не отреагировав на укол в свой адрес. По поводу отсутствия адмирала знали его офицеры и те самые люди, которые спасли его после бунта на «Голландце». Делиться такой информацией со странным пиратом Норрингтон не спешил, едва ли ему доверяя правду своей печально неудачной в энных аспектах жизни. Унижения от собственных упреков хватало с лихвой и без посторонней помощи. Но этот тон, эта уверенность… Норрингтону казалось, что нашел сходства с Джеком Воробьям больше, чем мог себе представить изначально, едва увидел незнакомца на побежденном бриге. И что хуже всего, он был настолько зол и столь сильно ненавидел Воробья, что помнил едва ли не каждый час, который не посчастливилось провести с ним рядом.
Что вы теряете?..
«Ничего, о чем мог бы пожалеть…»
Собственные слова, произнесенные почти пять лет назад, эхом раздались в сознании в ответ на столь похожий вопрос уже наступивших тяжелых дней. Ему действительно нечего было терять кроме очередной толики уважения к самому себе, которого и так было слишком мало.
***
Мистера Холмса вели под руки и отпустили лишь у входа в кабинет Катлера Бэккета, где стоящая по обе стороны проема охрана, заметив процессию, изрядно напряглась, прижав ружья к плечу и вытянувшись по стойке смирно как струны. Визиты в кандалах для сего помещения не были редкостью, тем более, что нынешний владелец кабинета впервые и сам оказался внутри помещения под конвоем. Да еще и в виде столь плачевном, что вспоминать не рисковал никто, опасаясь адмиральского гнева. Странный вид пленника охрану вряд ли смутил, да и присутствие адмирала, следовавшего позади процессии, в итоге стало решающим фактором, в виду которого на Шерлока лишь бегло взглянули и отварили дверь, чтобы преступник мог войти в кабинет. Конвой не ушел, оставшись уже внутри помещения на тех же позициях по обе стороны проема, пока Джеймс к вящему неудовольствию снимал кандалы с рук пирата. Отдав цепи одному из пехотинцев, Норрингтон не раздумывая уточнил приказ:
- Если наш самонадеянный гость сделает хотя бы шаг к веранде, пристрелить.
Получив в ответ уверенный кивок, Джеймс с настороженностью прошел за стол, где раньше восседал Катлер, усевшись в то же обитое кожей кресло, но с куда большей настороженностью за свою жизнь. Адмирал действительно ненавидел этот кабинет, настолько сильно он напоминал о лорде, чье поведение и амбиции столь дорого обошлись Порт-Роялу и всем его жителям. Да и замещать Катлера после всех бед, которые он принес с собой благодаря королевскому разрешению, теперь исчезнувшему, казалось сущем издевательством над самим собой. Но с недавних пор это был именно его, Джеймса, кабинет, и отказываться от бремени ответственности адмирал не мог. Совесть не позволяла… И все же он надеялся доказать, что Катлер сам был виноват в тех преступлениях, которые общество и в Лондоне, и в самом Порт-Рояле повесило на Ост-Индскую компанию. Тяжело было исполнять приказы, в которые не веришь, но еще тяжелее – исполнить, а после обнаружить, что в само существование приказов не верят все остальные.
Пространные речи пирата отвлекли Норрингтона от глубоких раздумий, в которые он поневоле погрузился, засмотревшись на балкон. За легкими занавесями, трепыхающимися от порывов ветра, открывался дивный вид на берег и море, но Джеймс видел лишь небо, да и смотрел куда-то в пустоту, вспоминая, как стоял на том самом балконе и наблюдал за прибытием «Голландца». Тогда все казалось слишком невероятным, чтобы верить своим глазам – теперь же, слишком живым, чтобы отпустить и забыть.
Сморгнув застелившую глаза пелену, Джеймс прислушался к странным звукам, доносящимся от стены, и поневоле перевел внимательный взгляд на пирата. К чему было врать о таких странных делах? Образу мистера Холмса и так хватало неясностей, чтобы добавлять к нему еще и детективное дело. Расследованиями в основном занимались власти, а все остальные – баловались в частном порядке, изъявляя желание помочь за деньги. Да и неделю назад пират не мог быть в Лондоне, учитывая, что плыть до столицы метрополии надо было два месяца с лишним. Кого этот глупец пытался обмануть? Но по мановению чужих рук уже появился потайной ящик, один из тех, в которых Катлер хранил важные документы или вещи, но не обычный, а со сложным механизмом, едва ли смутившим мистера Холмса. Уверенность, с которой новоявленный детектив открывал один замок за другим самую малость восхитила адмирала, завороженно следящего за тем, как наконец открылась крышка ящика и на свет попали столь важные документы. Даже встав с кресла, Джеймс не мог отвести взгляда от бумаг, в которых узнал почерк не только Бэккета, но и его верного помощника и агента Мерсера, и некоторых коллег офицеров, не переживших войну армады с пиратами. Глаза разбегались, Джеймс перебирал бумаги так, словно они горели, пока пальцы не схватили самый важный листок – приказ Его Величества. С глубоким, почти что надрывным вздохом, адмирал на миг закрыл глаза, с трудом признавая удачу в лице Шерлока. А открыв их, со странной смесью благодарности и недоверчивости уставился в ответ на последний вопрос, осторожно уложив бумагу к оставленной на столе папке.
Услышанная история была слишком невероятной, чтобы быть правдой, слишком дикой, слишком не от мира сего. Но мог ли Холмс рассчитывать оказаться рядом с человеком в новом мире, который в своем повидал чудес не меньше и даже ужаснее, чем сам Шерлок? Взглянув снова на бумаги, адмирал словно искал в них ответ на уже другой вопрос – есть ли смысл верить в перемещение во времени?.. Ответ был неясен и терялся за множеством стереотипов, пускай и давших трещину из-за пережитых приключений, но не настолько искореженных, чтобы верить во все сразу. Но мистер Холмс не врал, что было удивительнее всего. Взглянув снова в ответ на детектива, доказавшего свое умение на практике, Джеймс не увидел и намека на притворство, лишь желание доказать свою правоту. Столь знакомое желание…
- Оставьте нас, - в конце концов обратился к охране Норрингтон, и лишь дождавшись, когда пехотинцы покинут кабинет, заговорил снова.
- Сделка есть сделка, - напомнил адмирал, садясь назад в кресло, чувствуя сейчас больше уверенности в обстановке, доставшей от Катлера, чем прежде. Деловой подход требовал определенного душевного состояния и доброй доли уверенности в каждом шаге, той уверенности, которой у Джеймса не было. Зато была честь, которую порочить, дав слово и не исполнив его, офицер уже не мог. Делиться своими необычными знаниями о мире он все же не спешил, хоть и поверил подсознательно в услышанное, соглашаясь с совестью, что так будет правильно.
- Я слушаю. Что вам нужно, мистер Холмс?

Отредактировано James Norrington (2015-01-09 15:23:26)

[AVA]http://savepic.org/6677123.png[/AVA]Учитывая, что далеко не все офицеры Его Величества доживали и до тридцати лет, особенно в военное время, то Джеймс мог с легкой душой отказаться от очередного приключения. Чудом пережив предыдущие, он не без оснований смущался перспективой отправиться в новое, тем более с человеком, который утверждал, что явился из будущего. Бессмертные пираты-призраки, бессмертные пираты-амфибии, сам морской дьявол и, если не со страху врали о случившейся печально известной битве очевидцы, живая богиня морей… Проще говоря, Джеймс повидал достаточно, чтобы при надобности рассказывать о ратных подвигах, не смущаясь и не стыдясь такие истории озвучивать. Другое дело, что не всякий бы поверил, ведь в мифы не веришь, пока не увидишь, так был устроен человек. А остальных, кто считал иначе, считали либо сумасшедшими, либо витающими в облаках… В любом случае хотя бы на Ямайке ему бы поверили, потому что целый остров страдал от всех бед, которые пронеслись перед мысленным взором Норрингтона, когда он услышал об опасностях.
По горькому опыту адмирал знал, что уже был втянут в очередную передрягу. Он это почти что чувствовал, потому что душой едва ли сопротивлялся, хоть и признавал грядущие опасности, куда бы не занесла в этом приключении судьба. Было что-то опасное в самом новом знакомом, чье поведение или мотивация оставались для него сродни загадки неясностью. Чтобы стал делать человек, попавший на сто лет назад по времени? Наверно, искать помощи, переживать, проявлять эмоции, проклинать небеса и тому подобное. Но мистер Холмс был спокоен, если не сказать, оптимистичен, несмотря на ситуацию, в которой оказался. Либо это была в высшей степени концентрация и проявление не дюжего самообладания, либо легкая степень сумасшествия, чем грешили многие экстравагантные личности. Поневоле вспомнив Воробья, Джеймс еще раз опустил взгляд на бумаги, чтобы напомнить самому себе свое обещание.
Манера речи Холмса и сами слова слегка пролили свет на его личность, которую ставил под сомнение Норрингтон. Ведь упоминание короны само по себе уже делало Шерлоку честь. С уважением относиться к монарху, почитать законы, служить стране – такие качества в Джеймса вкладывали с детства, воспитывая в лучших аристократических традициях, и то же самое они прививал своим сослуживцам и подчиненным. С другой стороны слишком много аспектов повседневной жизни так или иначе должны и могли были быть важны для короны, и еще предстояло узнать, в чем же суть важности того расследования, что затеял в другой эпохе детектив. Поразмыслив, Джеймс улыбнулся, ведь это приключение едва ли походило на предыдущие. Раньше искать людей из, сколь бы тяжело это не представлялось, девятнадцатого века, не приходилось…
Логические умозаключения привели его к нерадужному выводу, что авантюризм и любопытство бы просто не дали ему шанса остаться в стороне. Тем более, если бы Норрингтон не стал помогать, то мистер Холмс бы уже как час колыхался на ветру во внутреннем дворе форта Чарльз.
Хмыкнув, адмирал откинулся на спинку кресла, со вздохом признавая чужую правоту.
- Я дал слово, что взамен на эти документы окажу услугу, от которой не стану отказываться, даже если это участие в неслыханной авантюре, коей мне кажется ваше предприятие… - честно признался Джеймс, не желая лукавить.
- Но если так называемое приключение станет для меня последним, боюсь, мистер Холмс, Вас все равно встретит виселица. Такие уж у нас законы… Будем надеяться, что до этого не дойдет.
В задумчивости осмотрев лицо собеседника, адмирал перевел внимание на дверь, позвав назад охранников-конвоиров. Отдав приказ сопроводить «гостя» в свободные покои выше тюремного подземелья в стенах форта, Норрингтон остался в кабинете один, проводив глазами нового знакомого в спину до дверей, за которыми он скрылся под конвоем, уже настроенным менее агрессивно, ведь теперь они сопровождали не преступника, а весьма подозрительного гостя их начальства.
Когда и шаги в коридоре стихли, Джеймс взял бумаги и перелистал их медленно и внимательно. Вытащив из всей пачки несколько листков, он встал с кресла и подошел к камину, где весело потрескивал огонь. Всполох искр брызнул вверх, когда бумаги легли на угли, исчезая в пепле и тлея на глазах… Пряча на века имена Уильяма Тернера и Элизабет Суонн, названных преступниками. Сгорало на глазах все, что могло причинить обоим вред, и приказы об аресте и казни, и отчеты Мерсера, и все документы, которые подписал не по своей воле Уизерби Суонн. Каперская грамота, в которую собственной кровью за неимением чернил на тот момент вписал свое имя, чтобы вернуться в Порт-Роял не преступником… И приказ о собственном повешении, если однажды предаст лорда Бэккета.
В услужливо предоставленном комендантом форта кабинете Джеймс в компании мистера Холмса провел почти пол дня. Обнаруженный приказ Его Величества тяжелым беременм лег на плечи старших офицеров, ведь с одной стороны они освобождали себя от вины за преступления военного времени, с другой – навлекали на себя же гнев короля и внимание его агентов, едва ли интересующихся военной субординацией. Убивать офицеров королевского флота считалось преступлением, за которое карали смертью. Позволять им умирать считалось преступлением равно тяжелым и каралось так же, о чем и предупредил самого Холмса Норрингтон, впрочем, не собираясь перекладывать на чужие плечи ответственность за свою судьбу. Адмирал не раз уже делал такую ошибку, а последствия до сих пор иногда снились в кошмарах. Им надо было осторожно донести информацию до тех лиц, которые обладали достаточной властью, чтобы не травить своих же подданных и при этом не гневить Георга. Попытки сообразить достаточно аккуратный план и обсуждал Джеймс со своими офицерами, пока Шерлок по-своему отдыхал, дожидаясь его возвращения в кабинет. Уставший от одной лишь сути проблемы, Норрингтон откровенно безрадостно уселся за стол, продолжая изучать собранную корреспонденцию последние приказы Катлера, чтобы найти нужные фамилии в окружении короля, но едва он приступил к этому делу вновь, как детектив подсунул поверх бумаг свою газету, словно никогда не видел обыкновенной прессы. Уже намереваясь возмутиться, офицер в легком возмущении вздернул брови и даже набрал воздуха в легкие, чтобы упрекнуть гостя за интервенцию в его размышления… Как вдруг они сами собой переключились на дела более загадочные. Перед глазами адмирала возник странный вензель-герб, едва ли похожий на что-то светское и незначительное. Мало того, что изображение сразу возвращало адмирала к не самым приятным эпизодам жизни, связанным с ужасным Кракеном, так и сам факт подобного изображения в обычной газете и на найденных документах лихо будоражил кровь и натягивал нервы. «Какого черта?..» Судя по всему, этот немой вопрос и отразился на лице Норрингтона, не знающего, что делать со странным совпадением. Впрочем, почти что воодушевленный, мистер Холмс сам подсказал план действий, не дожидаясь догадок от адмирала.
Фыркнув, что учить военного брать с собой оружие – это уже через чур, но оставив комментарий при себе, Джеймс подошел к весьма просторному шкафу, где хранился небольшой арсенал для охраны коменданта, и кинул Холмсу один из офицерских клинков.
- Надеюсь, пользоваться все же умеете, - с ноткой иронии бросил Норрингтон, памятуя неудачно закончившийся для пиратов абордаж, случившийся не так давно в день их неожиданной встречи.
- Экипаж брать нет смысла, поедем верхом, так успеем, - оставив дверь для Шерлока открытой, Джеймс быстро спустился по лестнице во внутренний двор форта, где подозвал к себе следящего за учениями коменданта.
- Уже уходите? – буркнул с каплей любопытства полковник Уайтхол, тут же гаркнув на замешкавшихся рядовых в шеренге напротив. - Ровнее, каракатицы! Кто вас учил держать ружье!
Привыкнув к крикам и громче, Джеймс все же слегка встряхнул головой, уж больно звучным был у ирландца голос.
- Позаимствую у вас пару лошадей. Вернем с патрулем, если сами не приедем назад.
- Пару? Этот тип с вами, что ли?.. – кивнув в сторону появившегося Холмса, полковник хмуро фыркнул.
- Вы уже якшались со всяким сбродом, опять за старое, а?
- Это один из агентов Его Величества, - доверительно шепнул на ухо Джеймс, едва ли скрывая улыбку на лице. – Если не хотите себе проблем, советую быть с ним очень вежливым и не спрашивать лишних вопросов.
Пользуясь мнительностью и раболепством полковника перед командованием и всяким авторитетом власти, адмирал обезопасил по сути любые перемещения и просьбы детектива от излишнего сопротивления и проверок.
Усевшись в седло подведенной за поводья гнедой лошади, Джеймс рысцой переехал через ворота форта, дожидаясь Шерлока.
- В чем дело, мистер Холмс? Забыли, где голова и хвост?

Отредактировано James Norrington (2015-01-09 15:42:07)

Авантюрная суть предприятия смущала Норрингтона все больше, чем ближе они были к месту назначения. Быть может, сработал поневоле живущий и вполне себе обоснованный страх перед Господом. В конце концов, когда он рисковал нарушить чье-то бракосочетание перед алтарем? Когда служба вела адмирала в море, мысль о Боге присутствовала в сердцах и умах его подчиненных и его самого, сливаясь со страхом о самой стихии, морской непокорной пучине, на дно которой боялся опуститься каждый моряк. Бог не был старцем на облачке, который следил за ними, он был духом – ветром, наполняющим паруса, попутным течением, уносящим подальше от врагов или рифов, самой удачей, когда два или более вражеских судна сходились под небом для сражения не на жизнь, а на смерть. Но на суше все эти привычные мысли блекли и рассыпались как песок на ветру, возвращая ум и душу к канонам веры. Под сводами англиканской церкви нужно было вести себя как добропорядочным гражданам, не повышая голоса, одеваясь скромно, входя через двери без оружия, без злых намерений, переступая порог священного дома, чтобы почтить Его, уважить и тех, кто в церкви проводил утренние и вечерние мессы… И ни по одному пункту из перечисленного предприятие Джеймса и его неожиданного партнера не подходило. Если подумать, не учитывая причин и поводов для задачи, которую поставил Шерлок, его приключение, куда влез Норрингтон, просто рушило даже банальные представления о правопорядке, не говоря уже о законных предписаниях. И чем ближе темнел на фоне неба свод церкви, тем тревожнее становилось на душе. Ведь кроме последствий на работе могли быть последствия и хуже.
Спрыгнув с лошади, адмирал наскоро привязал поводья к распахнутым воротам, ограждающим церковь от проезжей части. Внутри за воротами раскинулся скромный сад, где невысокие деревья бросали тень широкими пятнами на стены и двери прихода. Расположившиеся под витражами веточные кусты скрашивали скромность архитектурного строения, даруя ему хотя бы пышными лепестками некий цвет в самом совокупном образе. Красный цвет... Подняв взгляд к крыше, где располагалась одинокая розетка, адмирал вздохнул, собираясь с духом не отговорить вдруг Шерлока от его затеи. Норрингтон не считал себя верующим человеком. Его профессия сама по себе была грешна, потому что подразумевала смерть и разрушения. Совмещение короля и духовного лидера в одном лице не помогало думать о флотской жизни как о божественной миссии с божественным смыслом защиты родины. Далеко от Англии, среди островных колоний, кишащих пиратами, всяким контрабандистским сбродом да бесчестными торгашами  мысли о святом аспекте просто не приходили в голову. Были приказы и кровавая отчетность, не более того. А потому все свои грехи и нелицеприятные последствия их в этот момент затормаживали Норрингтона на пути к дверям, которые уже открыл мистер Холмс, прерывая церемонию.
С другой стороны, почему он опасался божьего гнева, когда повидал столько дьявольщины, едва ли беспокоящейся о какой-то каре господней за свой темный промысел? Если существовали туземские боги, тот же морской дьявол и все его страшные прихвостни, существовал ли он сам, тот Единый, воспетый в Заветах? Как он мог допустить подобное? Опомнившись, что от своих тревожных дум почти с порога уже вынул из ножен шпагу, словно собирался драться или отбиваться не просто от людей, а от какой-то дьявольщины, захватившей его разум и чувства, Норрингтон заметил среди посетителей церкви слабо похожих на монахов личностей в красных одеяниях. Количество их и словно осязаемо враждебный настрой воодушевили адмирала хотя бы на время забыть, где находится и сколько грехов еще начислит на свою душу за кровопролитие в святых стенах.
Мистер Холмс не терял время даром, успев начать сражение, поэтому Джеймс поспешил прикрывать тыл, не позволяя пробирающемуся к алтарю мужчине оказаться запертым в кольце врагов. В красных балахонах нашлось место для такого же смертельного оружия, а значит, счет по грешности определенно сравнялся, развязав Норрингтону руки и даровав столь нужную дерзость. Звонко отбив первый пришедшийся по его плечо выпад, Джеймс проткнул негодяя под ребрами и отпихнул в сторону опустевших скамеек, где с болезненным гулким стуком первый труп приземлился на холодный каменный пол. Следующий соперник не поскупился на рукопашную, но промахнулся, не рассчитав скорости удара. Избежав попадания в лицо стремительным уклоном, Джеймс злобно оскалился и выбил противнику эфесом шпаги пару зубов, четко угодив в челюсть. Проткнув пришедшего в себя негодяя в сплетение, адмирал оттолкнул его уже на противоположные скамейки, одну их которых неповоротливая и истекающая кровью туша с грохотом повалила вслед за собой. Водоворот красок и сверкание начищенной стали под вой несостоявшейся невесты и свист нескольких пуль  привел его вслед за Шерлоком к цели. Оставшись перед ступеньками на приличном расстоянии, с револьвером в вытянутой руке, целящейся попеременно то в одну фигуру напротив, то в другую, Джеймс осторожно подошел ближе, медленно подняв с пола отбитый из чужих рук пистолет, чтобы при надобности использовать уже оба, не спуская врагов с мушки.
- Времени мало. Не к ним подкрепление, так патруль может нагрянуть, - тихо напомнил Норрингтон, следя за выжившими жнецами в красном как за потенциальными мишенями, без особого смущения целясь исключительно в голову.

Норрингтон не решался прервать наступившую тишину первым. В его собственной голове с трудом укладывался случившийся днем инцидент, а голос заключенной в тюрьму дамы и вовсе преследовал до самого кабинета и еще звенел в ушах, словно поселился и слился с собственным голосом возмущенной совести. Банальная, но глубокая для представителя закона фраза «Вы не имеете права» все же порой имела под собой вес. За какие преступления он приказал посадить девушку за решетку? За попытку выйти замуж? Учитывая события его прошлых лет, инцидент можно было бы с натяжкой отнести в разряд правонарушений, но почтенный жених вряд ли был пиратом, чтобы адмирал имел моральное право и уж тем более законное основание для ареста. Все что он сделал было продиктовано навязанной мистером Холмсом авантюрой, требующей радикального подхода. Наверно, ко всему. И к собственным рамкам возможностей, и к последствиям предпринятых мер, и к вранью, в котором под конец этого приключения наверняка потонет. По крайней мере, Джеймс обеспечил ей еду, чистоту и изоляцию, не желая обрекать на смерть от болезней или излишнего внимания охраны, поставив проверенных людей сторожить особого заключенного.
Топя тоску в коньяке, почтительно разделенном на две грешные души, Джеймс угрюмо бдил за обстановкой в небольшое окно кабинета, хмуро следя за тем, как меняются часовые. Напряженная поза выражала крайнюю степень сосредоточенности, но далеко не на смене караула, а на бумагах, которые адмирал хранил под замком. Найденные Шерлоком документы представляли собой пока что единственную возможность как-то отвлечься от едва ли земных проблем. Перемещения во времени и тайные организации казались офицеру темой слишком сложной для его ума, в чем сам себе признавался и не горел желанием исправлять ситуацию. Судя по тяжелому взгляду самого мистера Холмса, ему его расследование тоже едва ли приносило удовольствие, а потому делить эту печаль на двоих Джеймс не хотел. Своих бед хватало… Впрочем, он никогда не отказывал в помощи, если за ней обращались.
«Будто у меня есть выбор?..» - риторически отозвался, но мысленно, адмирал. Общение с сыщиком могло обернуться месяцами, если не годами, и при таком раскладе официальный тон постепенно сойдет на нет. Безумные на «вы» не разговаривают, наверно?.. Вздохнув и обернувшись к наконец решившему поговорить Холмсу, Норрингтон с прискорбием заметил ту самую печаль. Но не усталость и не растерянность терзали нового знакомого, как оказалось на самом деле, а проблема, по сути, общая. Наверно, для любой эпохи, о чем тоскливо подумал Норрингтон, взболтав на дне фужера медового цвета эликсир от хандры, не особо подействовавший, но все же слегка развязавший язык.
- Вы не вершитель чужих судеб, даже если на них влияете, - пожал слегка плечами Джеймс, садясь в кресло напротив, водрузив фужер на стол, где все еще покоились документы, газеты и карты.
- Я никогда не задумывался над тем, почему преступники становятся преступниками. Мне это не было интересно, если можно так выразиться. Я исполнял свой долг, - слегка улыбнувшись своим воспоминаниям, адмирал опустил взгляд в пустоту, пронзая им многострадальные бумаги. Улыбка сошла, словно и не было, вместо нее пролегла тень терзаний, о которых предпочитал все тридцать лет не думать долго, хотя чуть ли не каждый день посвящал этим думам ночные кошмары.
- Хотим мы или нет, но есть границы в жизни каждого из нас. Закон, святое писание или совесть, не имеет значения. Переступив их, мы обрекаем себя на испытания и муки. Может даже на смерть, потому что границы оберегают. Не нас самих, так других от нас. Мир так устроен… Этот, если быть конкретнее, - хмыкнул Норрингтон, учитывая тот факт, что мало что знает о той Великобритании, из которой явился мистер Холмс.
- Общее благо всегда в приоритете на войне, а масштабы ее уже не важны. Ваши враги выбрали нарушить границы и правила, а Вам досталась честь наводить порядок. Это тоже ведь был Ваш выбор, мистер Холмс?.. Или могу называть Вас Шерлок? – решив смягчить тему легким отступлением, Джеймс искренне улыбнулся, отвечая вопросом на уже якобы забытый вопрос сыщика.