---

БИОГРАФИЯ:

Представляет из себя пересказ фильма и книги вместе, содержит ВСЕ сюжетные повороты и вообще, это спойлер.

Ты просыпаешься в Нью-Йорке.

Я жил в одном из кондоминиумов, одном из тех самых домов для престарелых вдов и молодых специалистов. Каждое утро я просыпался в своей обставленной недешевой мебелью из Икеи квартире на пятнадцатом этаже и шел на свою нелюбимую, но приносящую хорошие деньги работу консультантом по страховым выплатам в крупной автомобильной компании. Я мотался по всей стране из аэропорта в аэропорт. Казалось, что у меня не было выходных. А по ночам я неизменно страдал от бессонницы.

Врач говорил мне жевать корень валерианы и больше заниматься спортом. Я не представлял, как это поможет облегчить мои мучения – ведь из-за отсутствия сна я постоянно находился в сомнамбулическом состоянии, не спал и не бодрствовал по-настоящему. Я просил у врача цветных таблеток, ярких капсул Ксанакса или какого-то другого транквилизатора. Наверное, я бы отстал от него, если бы он прописал мне барбитураты. Вместо этого врач отправил меня посмотреть на людей, которым действительно плохо и посоветовал прислушаться к его нехитрым рекомендациям.

И я пошел посмотреть на «тех, кому действительно плохо».  А потом пристрастился к этому. Два года я ходил в группы поддержки больных раком, туберкулезом, пороком сердца и заболеваниями мозга. Я писал выдуманные имена на табличке, а всю встречу молчал. И люди думали, что мне хуже всех. Но у меня не было ни раковых клеток, ни паразитов в крови. Все равно, я плакал вместе с этими обреченными. Вместе с ними я открывал чакры на групповых медитациях, а потом обнимал их умирающие тела и плакал с ними в унисон на групповой терапии. Мне больше не нужны были советы врача. Я больше не хотел россыпи цветных транквилизаторов.

А потом появилась Она.

И все испортила.

Она заявилась на собрание больных раком как раз тогда, когда я был плотно прижат к огромными ручищами Большого Боба к его не менее огромным сиськам. Он говорил, что раньше был качком и сидел на стероидах, которые кололи скаковым лошадям. Я могу поклясться, что видел его когда-то по телевизору. Потом у него нашли рак яичек. А после операции – гормональная терапия, из-за которой у него и выросла грудь. Вместе с Бобом я плакал каждый вторник. Но только до того дня, когда Она вошла в подвал, где проходили собрания, оставляя после себя шлейф сигаретного дыма. Видимо, никто не сказал ей больные каким именно раком здесь собираются.

Так я познакомился с Марлой Сингер.

О, я ненавидел с тем жаром, с каким старшеклассницы вешаются на спортсменов. Я не мог плакать, когда в группе был кто-то, такой же как я. Лгунья. Туристка. Гастролерша. Она не умирала. Конечно, какой-то степени, мы все постепенно умираем, но Марла не была на грани смерти. В отличии от Клои, бедной Клои с шелковым платком на голове, похожей на обтянутый сухой желтоватой кожей скелет Мерил трип, который заставили улыбаться.

Я видел Марлу на раке яичек во вторник; видел её на паразитах кишечника в среду, на туберкулезе в четверг, на хроническом слабоумии в пятницу, дважды в месяц. Во всех группах она была неизменно окружена плотным облаком сигаретного дыма. Я не спал четыре дня кряду. Марла была отражением моей лжи. Я не мог плакать при ней. Я перестал чувствовать что-либо.

Марла, шла бы ты отсюда. Вон. Вон!

Вот что я хотел ей сказать.

Катись отсюда. Гастролерша.

Я хотел порвать глотку, я хотел чтобы она оглохла от моего крика. Я хотел изобличить её. Да вот только, это сработало бы в обе стороны. Я всё-таки поговорил с ней. Мы решили поделить группы поддержки на пополам. А еще – обменялись телефонами. На случай изменения расписания; мы же не хотели случайно встретиться на групповой медитации.

Ты просыпаешься на пляже.

Во время одной из командировок я встретил Тайлера. Я заснул на горячем песке, а когда проснулся, то увидел его. Он закапывал бревна в песок таким образом, что при определенном положении солнца тень от них напоминала пятерню. Когда я проснулся, четыре столба, высотой в человеческий рост, торчали из песка, а Тайлер волок пятое.

Кроме нас, на пляже никого не было. Кроме меня, никто не мог оценить его работу.

Я спросил его, зачем? Зачем столько усилий, если посидеть в идеальной тени удастся всего пару минут?

Совершенству и не нужно больше времени, ответил он.

Его звали Тайлер Дерден, и он работал киномехаником, а еще официантом на банкетах в шикарной гостинице.
Мы с ним снова встретились, когда я летел обратно домой. Когда при взлете или посадке самолет делал крен набок, я закрывал глаза и представлял, что мы падаем и разбиваемся. Или как будто сейчас, на высоте тридцати тысяч футов, загорится двигатель. Я почти чувствовал плотный дым вокруг, я почти слышал бесполезные крики о помощи. Я молился о катастрофе. А потом стюардесса приносила мне разогретый в микроволновке обед в одноразовой посуде и подавала порционные сливки к кофе. Даже сидящие рядом люди оказывались одноразовыми друзьями. Тебе нравится быть умником, сообщил Тайлер, когда я поделился с ним наблюдениями.

Он оставил мне визитку, когда покидал самолет.

Вот так я познакомился с человеком, который полностью перевернул мою жизнь.

Мой багаж задержали на таможне. Никто давным-давно не обращает внимания на тикающие чемоданы. Проверяют вибрирующие.

Когда много путешествуешь, становится привычным иметь у себя в чемодане все необходимое. Шесть пар рубашек. Две пары брюк. Два галстука. Шесть комплектов нижнего белья. Электробритва. Зубная щетка.

В 9 из 10 случаев, вибрирует электробритва. Так было и с моим чемоданом. В еще одном случае – вибратор.

Мне не оставалось ничего, кроме как отправиться в свой кондоминиум и ждать своего багажа.
Когда я покупал квартиру на пятнадцатом этаже высотки, рекламный буклет хвалил стены из бетона, толщиною в фут. Бетонная стена толщиною в фут очень хороша, когда твоей соседке начинает надоедать пользоваться слуховым аппаратом, и она включает телевизор на полную громкость. Бетонная стена толщиною в фут, несомненно, хороша, когда собиравшийся несколько недель утекающий газ заполняет твою квартиру, а потом случайно проскочившая искра провоцирует взрыв.
Полиция не пускала никого ближе, все соседи вышли на улицу, пожарные заканчивали работу.

Ты поднимаешь голову вверх и видишь на теле здания выжженную пустую рану. Твою и ничью больше.

Консьерж не пустил меня в дом. Он сказал, что там сгорело вообще все. Он спросил, есть ли мне кому позвонить.
Я позвал Тайлера выпить, и мы вместе выдули по три пинты пива на каждого. Но я все никак не решался спросить у него, можно ли заночевать у него дома. Можно сказать, он вынудил меня спросить. А потом, попросил ударить его.

– Ударь меня.
– Что?
– Я хочу, чтобы ты ударил меня изо всех сил.

Я никогда не дрался прежде. Как и он. Тайлер сказал, что не хочет умирать без пары шрамов. В каком-то смысле он был прав.

И я ударил.

Неловко, слабо, как-то по-женски: прямо в ухо. Следом мне прилетело крепким кулаком Тайлера прямо в солнечное сплетение и это сбило моё дыхание.

Так я поселился у Тайлера Дердена.

Так мы с Тайлером открыли Бойцовский Клуб.

Первое правило Бойцовского клуба: не упоминать о Бойцовском клубе.

Шесть дней в неделю мы  Тайлером были идеальной супружеской парой. А в ночь с субботы на воскресенье мы шли к бару «У Лу», за которым впервые подрались. Только теперь на кровавый мордобой вызывались не только мы. Когда похолодало, Тайлеру удалось договорить о том, чтобы за небольшую плату собираться в подвале того же бара. Естественно, сумму собрали очень быстро.

Второе правило Бойцовского клуба: не упоминать о Бойцовском клубе.

Никто не придерживался первых двух правил. Бойцовский клуб был местом, о котором хотелось говорить снова и снова, хотя и не стоило. Однажды я встретил в клубе Большого Боба. Даже несмотря на то, что ему удалили яйца, Боб едва не убил меня на бетонном полу полудвала, в котором собирался клуб. Новички постоянно прибывали, и вскоре пришлось ввести ограничение: после вошедших пятидесяти человек, никого больше не впускали. Открывались филиалы.

Иногда Тайлер говорил за меня. Например, когда нужно было объяснить травматологу, что случилось со нашими лицами и телами.

А одним вечером мне позвонила Марла. Я почти забыл о ней, выкинул из головы, а сейчас она снова объявилась. Откуда она достала мой новый номер – я понятия не имел. И узнавать тоже не особо горел желанием. Я вообще больше не желал ничего знать о ней. А она рассказывала мне, что умирает. Что совершила самоубийство. И просила приехать и спасти её. Я положил трубку рядом с телефоном – не вежливо было бы заставлять слушать её короткие гудки – и отошел по своим делам. И я совершенно не думал, что Тайлер захочет спасти её. Он не знал Марлу и, видимо, решил, что её смерть будет большой потерей.

Очнись, Тайлер! Марла бесполезна, оставь её!

Марла и Тайлер находились в одной комнате, только когда трахались. Стоило ей  зайти в комнату, как он исчезал так быстро, что я иногда не понимал, куда и как он сбежал. Мне это было знакомо – мои родители в совершенстве овладели этим искусством. Я снова исполнял роль передатчика между двумя взрослыми.

Мой отец бросил меня, когда мне было шесть. Позже выяснилось, что он поступал так каждые шесть лет: переезжал в новый город и заводил семью. Отец Тайлера был таким же.

Мудак открывал филиалы, так он квалифицировал действия своего родителя.
У моего отца не было высшего образования, поэтому для него было принципиально, чтобы я пошел в колледж. И я сделал, как он хотел. Когда я выпустился, я позвонил ему и спросил, что делать дальше. Найди хорошую работу, сказал отец. Мне двадцать пять, я снова звоню ему в другой город. Что дальше? Не знаю, женись – таков был ответ моего отца. Мне уже тридцать, я не могу жениться. Я все еще пацан.

Когда Марла появилась в нашем доме, все пошло под откос. Она снова пришла, чтобы испортить все. Я хотел Тайлера, Тайлер хотел Марлу, Марла хотела меня. Но из нас троих только Тайлер всегда получал то, чего хочет. Наверное, дело было в том, что желал он крайне мало.

А потом мы стали варить мыло. В один день я просто спустился на кухню и увидел нагромождения на плите и пакеты с отвратительной белесой слизью на столе. Мыло – это жир. Самое лучшее мыло получается из человеческого жира, объяснил Тайлер. Такое мыло очень нежное потому, что в его составе много глицерина. На ледяной бане смешай глицерин с дымящейся азотной кислотой и добавь концентрат серной кислоты – получится нитроглицерин, который используется в изготовлении кустарной взрывчатки. Имея достаточно мыла, можно взорвать все что угодно. Я знаю это, потому что это знает Тайлер.
Мы крали жир из мусорных баков возле клиники. А потом продавали мыло самым дорогим косметическим магазинам по 20 долларов за брусок. В итоге богачи покупали мыло, сделанное из их собственного откачанного на процедурах липосакции жира.

Бойцовский клуб набирал обороты, приходило все больше и больше новых людей. В один день появился он. Парень с ангельской внешностью и холодными глазами. Он был настолько красив, что я возненавидел его, как только заметил.

Последнее правило Бойцовского клуба: новичок обязан принять бой.

Ангельское личико походило на багровую кашу, уже давно было пора прекратить поединок – парень отключился. А мне было все мало, и я месил то, что было его скулами, идеальной кожей и волевым подбородком. Я даже не почувствовал, как содрал кожу с костяшек о его ровные белые зубы. Остаток голливудской улыбки.

Тогда Тайлер понял, что деятельность Бойцовского клуба нужно направить в другое русло.

А потом все газеты и новостные каналы пережевывали одну и ту же весть. Какие-то люди  взломали офисы в одном из небоскребов, вылезли через окна наружу и краской из аэрозольных баллончиков нарисовали улыбающуюся рожицу. В довершение, они подожгли те помещение, которые располагались в самом центре глаз. Полиция считает, что это результат деятельности одной из молодежных группировок.

Но я знаю, что это часть Проекта «Разгром».

Первое правило проекта «Разгром» – не задавать вопросов.

Каждый участник был обязан всегда носить с собой пятьсот долларов, чтобы можно было оплатить похороны в случае чего. Свои деньги я просадил на выпивку и сигареты. Конечно, мы все постепенно умираем. Но я не собирался дохнуть в ближайшее время из-за полоумных идей Тайлера.

Организованный хаос.

Участники проекта «Разгром» похожи на обезьян в космосе. Нажал на кнопку – получил банан. Так он их и обучал. Только здесь вместо банана было одобрение Тайлера. Я понимал этих ребят, потому что сам искал его похвалы, словно он был мне отцом.

Пятое правило "Проекта Разгром": Тайлер всегда прав.

Все чаще я просыпался в доме на Бумажной улице в окружении толпы обезьян-астронавтов, а Тайлера все не было. А потом пришла Марла. Парни скинули бы её в канаву, если бы я не подоспел. Я услышал, что она звала Тайлера. Какая жалость, что в доме был я.

Но впервые за всю свою жизнь, я был рад видеть Марлу. Мы гуляли с ней по саду, а за нами передвигались “обезьянки” и собирали окурки. Это коробило меня.

А потом, Тайлер перестал появляться вообще.

Я – Разбитое Сердце Джека. Потому что Тайлер бросил меня, как мой отец.

Ты просыпаешься во Флориде.

Я искал его. Я нашел все распечатки звонков и билетов с самолетов. Я следовал за Тайлером неотрывно, но никак не мог догнать его. Там, где я появлялся, его уже не было.

Ты просыпаешься в Далласе.

Куда бы я ни прилетел, я знал, что Тайлер был здесь. Я чувствовал, куда именно мне нужно идти, в каких барах был Бойцовский клуб в этом городе. И куда бы я не пришел, меня называли «сэр». И принимали за Тайлера Дердена.

Ты просыпаешься в Огайо.

Я хотел найти его, но он сам пришел ко мне. Я проснулся в номере отеля и увидел его перед собой. Он сидел в плетеном кресле напротив меня и ловил каждое мое движение.

– Ты безумен.
– Нет, это ты безумен.

Скажи мне, Тайлер, почему меня принимают за тебя? Ты знаешь ответ, говорит он. И мы играем в гляделки. Скажи это, снова говорит Тайлер. Он уже начинает раздражаться. Я никогда не видел его таким прежде.

– Мы с тобой, –  я бессовестно тяну резину, а в глотке образовывается филиал Сахары, – мы с тобой – один человек.

Тайлер смеется. Я – Холодный Пот на лбу Джека.

Меня пробивает дрожь от порыва ветра , хотя на дворе август. Здесь, на вершине небоскреба, холодно даже летом. Здесь антенна на его верхушке рассекает небо. Здесь видны только другие небоскребы, которые так же торчат из облаков.

Меня пробивает дрожь, я знаю, что фундамент этого и ближайших строений обложен пластитом. Все взлетит на воздух через четыре минуты. Хороший пластит получится, если смешать нитроглицерин с опилками. Некоторые используют нитроглицерин с ватой и английской солью – тоже работает хорошо. Не слишком надежный результат дает нитра с парафином. Я знаю, потому что это известно Тайлеру Дердену.

Он говорит, чтобы обрести вечную жизнь, нужно сначала умереть.

А я не хочу умирать. Я боюсь смерти. Тайлер смеётся и пропихивает ствол пистолета мне дальше в рот. Я отодвигаю языком ствол пистолета и чувствую дырочки, которые мы просверлили. Вместо глушителя. Просверлишь неправильно – и пистолет взорвется у тебя в руке.

Что ты несешь, Тайлер, мы же не вампиры.

Три.

Тайлер снимает пистолет с предохранителя. Каждый раз, когда он стоит передо мной, я забываю, что это всего лишь галлюцинация моего воспаленного сознания – настолько он реален. Сколько усилий требуется, чтобы понять одну простую вещь. Тайлер Дерден – моя выдумка. Я здесь один. И пистолет в руке у меня.

Он все еще здесь, только теперь не я на прицеле. Тайлер твердит одно и то же, заводит пластинку с самого начала – вновь говорит о предательстве всех и саморазрушении. Я не могу его больше слушать, ведь еще немного и я с ним соглашусь.

Две.

Нам не нужна твоя мученическая грустная смерть, сообщает Тайлер, подходя ближе ко мне. Твоя смерть должна быть возвышенной и радостной!

– Ты безумен.
– Нет, это ты безумен.
Осталась одна минута.

Внезапно Тайлер исчезает – на крышу поднимается Марла. Что-то говорит. Она проследила за Тайлером. Она говорит, что не нужно. Просит убрать пистолет и не делать этого. Я жду взрыва, потому что уже пора. Но ничего не происходит. Тайлер, ты все-таки использовал ненадежную смесь с парафином, усмехаюсь я и упираю пистолет в подбородок.

Я слышу полицейские вертолеты, которые приближаются ко мне с Марлой. Мне ничего не остается, я нажимаю на спусковой крючок.

Разумеется, я умер, когда выпустил пулю в себя. И Тайлер Дерден тоже умер.
Я никогда не верил в жизнь после смерти, но, как оказалось, она есть. Ангелы здесь – точь-в-точь, как в Завете: делятся на легионы, имеют своё начальство. Полнейший порядок. А еду здесь приносят вместе с таблетками.

Однажды меня позвал к себе Господь. Я смотрел на него, а он сидел за своим письменным столом, и за его спиной на белой стене висели дипломы. Бог назвал меня моим настоящим именем; не Тайлер Дерден, не Корнелиус, не Ленни. А потом он спросил, зачем? Я развел руками. Богу всего не объяснишь.

Иногда Марла пишет мне письма. Она говорит, что однажды я смогу вернуться. Но я не хочу этого. Бывает, что у Ангела, приносящего мне еду, подбит глаз или заштопана бровь. Он опускает поднос, смотрит на меня и говорит:
– Нам вас не хватает, мистер Дерден.
Бывает, когда я иду по коридору, кто-то со шваброй поднимет голову и шепнет:
– Все идет по плану, мистер Дерден.

И поэтому я не хочу возвращаться.

--------

Санитар бежит по белому коридору, и на его лице ужас. Как застывший кисель. Он врывается в кабинет главврача. Тот смотрит на вошедшего, сидя за своим письменным столом. А за спиной у него на белой стене висят дипломы.

– Пациент из девятой палаты сбежал.

ХАРАКТЕР:

– Знакомьтесь, это Тайлер Дерден: анархист, мизантроп и просто ублюдок…

– Пошел ты, – слышу смеющийся голос , который перебивает меня на полуслове. Тайлер затягивается сигаретой и я слышу как потрескивает неплотно забитый табак, – еще Антихристом меня назови.
Я знаю, что он все равно хочет послушать о себе, поэтому продолжаю:
– Если вы встретите Тайлера, то такое событие отпечатается в вашей памяти надолго. Во-первых, потому что он всегда ведет себя так, как будто он босс…

– Бред, я не веду себя как босс, – я поворачиваюсь к Тайлеру и вижу, что он даже не смотрит на меня; ему куда интересней разглядывать завитки дымного облака, которое он выпускает изо рта, – срать я хотел на чье-то мнение.

– А вот это и была вторая особенность его характера: способность оспорить все что угодно. Кажется, что ему даже нравится спорить, – внимание Тайлера уже целиком и полностью моё. И на секунду я даже теряюсь – не знаю что делать, когда он неотрывно следит за мной. – Кроме того, ему действительно наплевать на ВСЕ. Даже на себя.

Тайлер считает, что саморазрушение – это следующая ступень после самосовершенствования. Он говорит, что только потеряв все, можно обрести свободу. И он соответствует этому. Он – пример. Учитель. Наставник.

Мы с ним живем в разрушенном доме. Во время гребаного дождя нужно спускаться в подвал, где по колено воды, и отключать пробки. Мать твою, каждая гроза превращается в риск для жизни!

Тайлер на секунду удивленно приподнимает бровь. Не припомню, когда он чему-то удивлялся в последний раз. Но только на секунду – его лицо снова выражает легкое пренебрежение ко всему, включая себя.

– Ну так купи себе диван с полосатой зеленой обивкой и держи свою жопу в безопасности, – он склоняет голову набок и говорит так легко, а слова камнем падают мне на плечи. Он смотрит на меня совершенно спокойно, голос его ровный. Тайлер, скажи, почему мне так стыдно?

– Потому что ты цепляешься, ты боишься, – я молчу, потому что давно привык к тому, что Тайлер угадывает мои мысли. Так, словно мы были одним целым. И я знал, чего я боюсь и за что цепляюсь, потому что это знал он.

– А еще Тайлер Дерден – отличный оратор, – внезапно у меня пересыхает в горле. Сейчас я повторяю за ним, и не заканчиваю свою мысль. Потому что мы сейчас оба слишком хорошо знаем, что я хотел сказать. Когда Тайлер толкает речи – кровь стынет в жилах. Когда Тайлер говорит – нельзя не верить в его правоту. Когда Тайлер стоит перед толпой – толпа идет за ним. А я не могу даже высказать это ему. Свое восхищение, которое ему не нужно.

Ему нужно было, чтобы я отрекся от всего. Только потеряв все, мы станем по-настоящему свободными, говорил Тайлер. Ему нечего было терять. Нечего терять – когда ты никто, мусор под ногами у людей. Но он сделал это своим достоинством. И теперь хотел научить весь мир, какого это: обретать свободу, теряя все, к чему был привязан.

ОСТАЛЬНОЕ:

У Тайлера Дердена полно знаний в совершенно разных областях. Самое интересное здесь то, что его знания полезны на практике. Его знания – не случайный набор фактов.

Тайлер говорит, что не бояться боли, можно лишь после того, как прочувствуешь её как следует. Он просит дать ему руку, и я подчиняюсь. Я доверяю Тайлеру, потому что он открыл мне глаза на этот мир. Он держит меня за запястье, потом облизывает губы и целует тыльную сторону моей ладони.
Я спрашиваю, что ты делаешь, Тайлер? А глаза у меня, кажется, сейчас выпадут из орбит от удивления.

Это – щелочь, говорит Тайлер.

Он смотрит на меня, держит за руку. Я не понимаю, почему так крепко – я и не думаю вырываться. Тайлер берет большую непрозрачную канистру и скидывает с неё крышку большим пальцем.

А это – химический ожог, улыбается Тайлер и наклоняет канистру над моей рукой, высыпая желтоватые хлопья щелочи на блестящий след поцелуя.

Это настолько больно, что ты и представить себе не можешь. Это больнее, чем все, что ты знал до сих пор.
Я вспоминаю сладковатый запах горелого человеческого мяса и кожи каждый раз, когда смотрю на вздувшийся шрам на тыльной стороне ладони. Побагровевшая плоть в этом месте по форме идеально повторяет форму губ Тайлера.

---

skype: beildchmidt

ICQ: –