Иногда Кью не понимает систему устройства бюро, в котором сам же и работает, от слова совсем. Ещё ребёнком он привык думать, что секретная служба Её Величества – это не только секретно, но и очень опасно вне зависимости от того, какая миссия выпадает на долю работника. Стоит, пожалуй, упомянуть, что в понимании десятилетнего Кью опасностью считался град пуль, взрывы, угрозы разоблачения и всё в таком духе. И сколько бы он ни спорил с Бондом о том, что его возраст не имеет значения и что он уже далеко не ребёнок, какая-то часть его говорит об обратном. Особенно в те моменты, когда его задание в его же представлении никак не связано с той самой опасностью, что он представлял себе в детстве.

Эта миссия как раз является одной из тех, что он привык считать скучными. В центре Лондона открывается новая галерея с очередной порцией мировых шедевров, щедро предоставленных богатейшими коллекционерами страны. Нет, безусловно, Кью рад быть здесь, среди всей этой чопорной знати, потому что это даёт ему шанс приблизиться к искусству в числе первых, позабыв на какое-то время о том, что он здесь не для созерцания прекрасного. Он здесь для того, чтобы удостовериться в отсутствии сбоев в электронной системе охраны, которую он программировал с невероятной скрупулёзностью на протяжении последних двух недель. Разумеется, попытки убедить Мэллори в том, что места для ошибки в его работе нет и быть не может, не увенчались успехом. Вследствие чего Кью вынужден торчать в огромном зале, созерцая сливки общества и агентов МИ-6, что на удивление легко сливаются с элитной толпой, а некоторые – не будем показывать на 007 пальцем – ещё и флиртуют напропалую с чужими женами и одинокими дамами в возрасте. Что ж, по крайней мере это избавляет Кью от ехидной ухмылочки вышеупомянутого агента, на которого была возложена ответственность подобрать правильный костюм для Кью, едва ли не выцарапав его из кардигана перед этим официальным, не сказать официозным мероприятием.

Вздыхая и напоминая себе отомстить за все подтрунивания на тему «Одеваю тебя тоже как младенчика, заметь!», Кью скользит взглядом по толпе. Что же делать, такие у него инструкции – следить не только за системой охраны через экран своего планшета, но и за людьми на случай, если кто-то подозрительный появится в толпе. По всем законам подлости и несправедливости, "кто-то" и правда появляется. И, если честно, юный гений не до конца понимает, почему его взгляд останавливается именно на этой женщине. Лет на пять старше его, судя по коже рук и шеи, шикарно одета, с идеальной фигурой. Пожалуй, слишком уж идеальная по всем параметрам, и именно это заставляет квартермейстера приглядеться к ней повнимательней. Ничто не выдаёт в ней чего-то личного, как в случае с остальными дамами – нет ни совершенно неподходящей к платью броши, что досталась по наследству от любимой бабушки; ни нелепого колье, что купил муж и требует носить с каждым нарядом, вне зависимости от цветового сочетания, ну или скорее не сочетания; ни громоздких серег, что бы напоминали о любовнике, ожидающего встречи вечером во вторник, когда муж уедет в командировку. В глаза не бросается ровным счётом ничего, кроме дорогих туфель Лабутен и платья от явно не менее известной марки.

- Добрый вечер. Который, к слову, уже начался, а Вы ещё без бокала, мисс… – Кью подходит к прекрасной незнакомке под заинтересованным взглядом 007, предлагая женщине бокал, добросовестно стащенный с подноса вальяжно "проплывающего" мимо официанта. Он терпеливо ждёт, пока женщина представится, предлагая ей официальную улыбку напару с кодовым именем. – Джеффри. Джеффри Браун. Рад знакомству.

Вежливость отчего-то бьёт по нервам, и кажется, что это - лишь очередной способ скрыться, слиться с общей массой, попытаться не выделиться даже сейчас, будучи замеченной. Наверное, собеседнице подошло бы прозвище «безликая» - при такой яркой индивидуальности она умудрялась теряться в толпе. Кью внимательно изучает незнакомку, стройную, но явно не хрупкую, по всем законам этикета время от времени отводя взгляд. Высший свет не особо отличается от обыденной жизни, когда дело доходит до подобных мелочей: смотреть на кого-то слишком пристально всегда попахивает паранойей, а в его случае ещё и выдаёт в нём далеко не случайного посетителя галереи. Разумеется, он ни на минуту не верит в то, что старания Джеймса увенчались полным успехом, помогая ему слиться с толпой. Он, должно быть, как и эта дама, выделяется на фоне остального народа. Правда, в отличие от неё, он слишком растрёпанный, слишком дёрганный, как бы ни пытался скрыть нервозность, что вызывают подобные столпотворения в большинстве своём самодовольных и чопорных людей.

Лили Адамс. Имя не вызывает никакого эмоционального отклика, вероятно, оттого, что оно совершенно не подходит внешности этой шикарной женщины. Разумеется, он тоже далеко не идеальный Джеффри Браун, пусть имя и очень близко к его настоящему, но вот имя незнакомки... От него остаются только вполне себе явные ассоциации, и квартермейстер хмурится от беспокойных мыслей. Имя, может, и не вяжется с явно тщательно продуманным и таким безупречным образом, но есть что-то дьявольское в его собеседнице. Какой-то огонь в глазах, яркий, живой, но не несущий ничего хорошего тому, кто полетит на него мотыльком. Главное, не подобраться и не подпустить слишком уж близко к себе. В отличие от 007, подобный риск он не любит.

Мимо проходит ещё один официант, и хочется обзавестись собственным бокалом шампанского, а лучше несколькими сразу. Он не то чтобы сильно нервничает, но на подобных мероприятиях чувство дискомфорта слишком явное, и, кажется, все средства хороши, лишь бы снять напряжение. С другой стороны, его ум нужен ему сегодня не затуманенным алкоголем, он должен оставаться способным увидеть и предотвратить опасность в случае необходимости.

- Скажите, что вы видите на этой картине? – интересуется мисс Адамс, и Кью поворачивается к картине, чуть склоняя голову для демонстрации крайней заинтересованности. И совершенно не важно, что каждую предоставленную картину он успел досконально изучить ещё до появления в галерее гостей. Были среди этих работ стоящие, были и те, которые он мог оценить исключительно с точки зрения заложенного глубинного смысла, не до конца понимая, почему была выбрана именно та или иная техника выполнения. - Я, безусловно, вижу глубокие переживания художника, переданные через оттенки алого и обилие чёрного. Что мне не вполне понятно, так это смешение направлений. Если память мне не изменяет, орфизм куда ближе к экспрессионизму, а дивизионизм – к неоимпрессионизму. Не хочу показаться консерватором, но подобная комбинация выглядит довольно нелепо и ненужно. Впрочем, глубина эмоций скрашивает впечатление, оставляя горькое послевкусие от увиденного.

Кью делает небольшую паузу, приглядываясь к картине. Интересно, а что видят в этом полотне люди, не привыкшие время от времени созерцать произведения искусства с целью насладиться прекрасным и разобрать это самое прекрасное на мельчайшие детали? Наверняка считают подобные картины не больше чем бессмысленной «мазнёй», попыткой художника выдать шедевр ради славы и признания, ну или желанием увильнуть от «серьёзной человеческой работы». Именно так когда-то выразился его дядя, заметив его попытки рисовать и пролистав его альбом. С тех самых пор, кажется, он не берёт в руки альбомы и карандаши, предпочитая не позорить себя неумелыми набросками и несовершенными линиями. А когда-то ведь они его вполне устраивали.

- Скажу вам честно, мне самому куда ближе импрессионизм. Изменчивость мира, красота момента, понимаете? В общем, всё, чем мы живём и что в то же время ускользает от нас сквозь пальцы, - он пожимает плечами, будто бы в попытке прогнать лёгкую меланхолию, вдруг охватившую его. Тут же вспоминается их первая встреча с Бондом перед «Последним рейсом корабля «Отважный» предшественника импрессионизма Тёрнера, когда подобное состояние и лёгкая прохлада в ответе агента привела к крайне острому диалогу. Не хотелось бы и в этот раз свести первый разговор к тому же, даже если Лили и выглядит подозрительно, а потому он улыбается как можно очаровательней, вновь переводя якобы заинтересованный взгляд на женщину рядом с ним. – Что насчёт вас? Увлекаетесь искусством? А впрочем, прошу меня простить, но я буду достаточно нескромен, чтобы поинтересоваться, чем вы в целом увлекаетесь по жизни?

В помещении достаточно людно и шумно, живая музыка идеально вписывается в общую картину, создавая чудесный фон для разговоров по душам, заключения сделок и откровенного флирта. Кью остаётся только надеяться, что его спутница не замечает пристальных взглядов его интернов, уже пробивающих её внешний вид и имя по базе данных, чтобы прислать выдержку из её досье ему на телефон. Разумеется, только если в файле о Лили Адамс есть что-то примечательное или противоречивое. А для того, чтобы быть уверенным в наличии чего-то подобного в данных о «безликой», думается квартермейстеру, не нужно быть и агентом. О, а вот и жужжание телефона в кармане… Как бы теперь вежливо улучить момент для изучения досье загадочной мисс Адамс? Или она не будет возражать, если занятой молодой человек проверит сообщения? Вдруг это «по работе»?

Работая в пределах здания МИ-6, сталкиваться с восхищением приходится не очень часто. Изредка появляются новые интерны, наблюдающие за скоростью работы квартермейстера и его отдела едва ли не затаив дыхание, чтобы потом в кругу новых коллег что-то смущенно бормотать про невероятность и восхитительность способностей будущего начальника и его «подопечных». От своих же начальников и коллег подобного отношения Кью никогда не ждёт. Хлопок по плечу от Тэннера, едва заметная одобряющая улыбка Бонда, тихо брошенное М «хорошая работа» - вот и весь редкий «восторг» от проделанной работы. И это нормально, ведь каждый из работников бюро отличается каким-то особым умением, будь то конкретный навык или просто умение всё делать быстро и без погрешностей, приведшим его на эту работу. Бесконечно восхищаться, слава богу, невозможно. От этого не успеваешь устать, но к этому так же не успеваешь и привыкнуть. Отчего Кью едва заметно хмурится, ведь восхищенно хлопающая ресницами дама не скрывает своего отношения к его отзыву об искусстве. В её реакции нет ни капли наигранности, каждое движение словно отточено, и при этом естественно. Но почему-то ей всё равно не хочется верить. Такие женщины, как Лили Адамс, с уверенной походкой и взглядом завоевательницы, редко впечатлительны до такой степени. Тем более, когда впечатлить стараются скромными познаниями в области искусства. Возможно, Кью сложно поверить ей ещё и из-за того, что телефон в кармане жужжит снова, давая понять, что об этой дамочке базе данных явно есть что сказать, и, возможно, сказать не самого лестного.

- Художник? О нет, боюсь, природа была щедра ровно настолько, чтобы преподнести мне лишь дар созерцания, а не дар творения, - честно отвечает мужчина, поправляя пиджак как можно непринужденнее. Нет, ему вовсе не хочется выбраться из чёртовой неуютной вещицы и надеть свой кардиган! Просто вот здесь, на рукаве, едва заметная складка, которой там быть не должно и которую срочно надо расправить. Несколько раз, для верности. – Я вас прекрасно понимаю. Наведываясь в Национальную галерею, не могу пройти мимо Моне. Глядя на его картины, не трудно понять, почему именно его часто называют отцом импрессионизма. В один из своих первых визитов в галерею меня настолько впечатлил «Пруд с водяными лилиями», что я простоял напротив этого несомненного шедевра не меньше часа, полностью поглощённый удивительной игрой цвета и настроением. После этого пообещал себе непременно слетать во Францию, вместо этого взял и открыл собственную частную галерею, - он смеётся непринуждённо и слегка смущённо. Врать приходится по минимуму, лишь о своей должности владельца галереи, так сказать, скромной нише в «рабочем элитном обществе», чему квартермейстер несказанно рад. Работая на МИ-6, конечно, учишься и не такому, усваивая главные манёвры и приёмы, используемые для убедительной лжи, но это вовсе не означает, что прибегать к ним хочется прямо до дрожи и что это доставляет хоть какое-то удовольствие.

На мгновение взгляд мисс Адамс становится совершенно отсутствующим, и приходится невольно задуматься о том, а не наскучил ли ей разговор об искусстве в целом и живописи в частности. Может, стоит сменить тему? Или же женщина просто задумалась, отвлекаясь на кого-то из гостей или случайные посторонние мысли? В этот же момент телефон в очередной раз напоминает о себе настойчивым жужжанием, и решение приходит в голову само собой. Да и на помощь уже подоспевают, к огромному облегчению мужчины.

- Театр, какое прекрасное увлечение. Боюсь, мне похвастаться особо нечем, кроме моей тяги к живописи, которую я, кажется, уже и так чрезмерно активно демонстрирую в нашем с вами разговоре, - поодаль от них Тэннер подаёт условный сигнал: в его хмуром взгляде появляется узнавание вкупе с удивлением, и он кивает квартермейстеру, словно увидев его впервые за долгое время и узнав в нём давнего знакомого. Кью отражает жест, словно зеркало, и поворачивается к своей собеседнице, чтобы, взяв её за руку, чуть склониться и мягко, едва ощутимо коснуться губами тыльной стороны ладони. - Прошу меня простить, но я должен откланяться на несколько минут. Вот уж где не думал встретить старого знакомого, так это тут.

Улыбнувшись мисс Адамс в самой извиняющейся манере из всех возможных, он направляется в сторону коллеги, сохраняя невозмутимый вид и по пути выуживая из кармана телефон. Проверять данные уже не имеет смысла, ведь в ходе разговора с Тэннером можно выяснить все важные детали куда быстрее, а потому пальцы быстро летают по мини-версии клавиатуры, набирая Бонду сообщение. Никаких лишних слов, коротко и ясно, потому что Джеймс уже наверняка всё понимает, начиная от заинтересованности Кью именно в этой даме и до срочного разговора с человеком, назначенным ответственным за проверку файлов на всех присутствующих. Как раз в тот момент, когда он здоровается с коллегой как со своим давним знакомым, натянуто улыбаясь и интересуясь о том, что удалось разузнать о таинственной Лили, короткое смс отправляется в путь. «Пригляди за ней. Есть подозрения».

- Мистер Уилкис, как я рад снова Вас встретить. Сколько лет, сколько зим, - голос звучит громче необходимого, впрочем, не достаточно громко, чтобы в нём можно было заподозрить наигранность. Кью жмёт руку Тэннера, играющего свою роль ничуть не хуже, смеющегося, похлопывающего его по костлявому плечу, прикрытому плотной тканью пиджака (единственным, что, одлжно быть, спасает юношу от перелома при таких-то мощных ударах), и невольно хочется задаться вопросом, уж не вымещает ли коллега старые обиды таким вот образом, пользуясь случаем, когда ответить невозможно, как и сделать выговор. По крайней мере, не сейчас. Хмыкнув едва слышно, юный гений приобнимает его по-дружески, отводя в сторону от толпы и склоняясь ближе, так, что со стороны всё выглядит не более чем дружеская беседа на пониженных тонах дабы не мешать окружающим, говоря за жизнь часами. - Не мог уйти от разговора сразу, не вызвав подозрений. Три сообщения? Серьёзно? Что мы имеем?

Кью знает, что размениваться на вежливости и прочее нет времени, да и не имеет смысла совершенно. Бонд, конечно, уже отвлекает его новую знакомую всеми мыслимыми и немыслимыми способами, и остаётся радоваться, что повышенное внимание к такой яркой женщине едва ли можно счесть чем-то подозрительным, но что-то подсказывает квартермейстеру: дамочка не так проста, а потому вполне себе может заподозрить неладное. Взволнованный вид Тэннера так же не помогает ситуации.
- Вы в это не поверите, сэр… Но настоящее имя Лили Адамс – Ирэн Адлер, и...

Дослушивает юноша уже с трудом, копаясь в памяти и без особого труда вспоминая, откуда знает это имя: несколько нашумевших дел в базе данных МИ-6 были привязаны к этой особе. Об этом Кью узнал ещё в «те далёкие годы», когда впервые сумел взломать систему секретной разведывательной службы со своего домашнего компьютера, изучая дела в случайном порядке, по сути, от нечего делать. Фотографий в тех файлах не было, но мисс Адлер была описана как «эффектного вида женщина, возраст не известен, работает в сфере секс-услуг высшего уровня, имеет собственный сайт, проживает в Лондоне. Замешана в 5 крупных скандалах государственного значения, возможно, часть скандалов пока не привязана и количество возрастёт в течение ближайшей пары лет». Тогда Кью не был достаточно заинтересован этой информацией, чтобы искать упомянутый сайт или копаться в информации об одной из преступниц, с которой боролись в бюро, к которому он не принадлежал. Но сейчас… сейчас ситуация вырисовывалась совершенно иная, и юноше понадобилось немало сил, чтобы вернуть улыбку на лицо, а своим движениям – беспечность и непринуждённость. Он не знает, в какой именно момент из них ушла нервозность, не знает, в какой момент стало плевать, что костюм не удобен и привычен, да и чашки любимого чая не хватает под боком. Видимо, рабочие привычки остаются рабочими вне зависимости от обстоятельств. Град пуль над ухом, взрывы, что угодно, но концентрацию на деле и посвященность актуальной на данный момент задаче это не отменяет. «Наблюдать за тобой в работе – сущее удовольствие! Ты как ищейка, что вышла на след, ни сбить, ни отвлечь уже не получится», - всегда говорит ему Манипенни, сейчас флиртующая с каким-то гостем галереи, и внезапно Кью тянет улыбнуться. Пожалуй, теперь он отчасти понимает, что она имеет в виду всякий раз. Пожалуй, имеет смысл перестать на неё ворчать по этому поводу.

- Я не верю в совпадения, не с такой историей за плечами как у этой Женщины, - Кью чуть морщится, невольно употребляя «звание» мисс Адлер в речи, всплывающее в памяти с каких-то поразительных глубин, о существовании которых он и не подозревал. Иногда его способность запоминать детали удивляет его самого. – Потому гляди в оба, и если всплывёт хоть что-то мало-мальски подозрительное…
Именно в этот момент слова юноши обрывает совершенно чудовищный и пронзительный сигнал, поступающий в его наушник, так удачно скрытый на этот вечер волосами. Звук режет слух и заставляет морщиться, и не нужно быть сверх-наблюдательным, чтобы заметить как ещё пара человек в помещении с такими же «подарками судьбы» напрягается в попытке не выдать себя, но лёгкий тик в уголках губ или же секундная заминка в речи – всё это выдаёт каждого члена команды, ответственной за охрану этого мероприятия. Благо, видно это только со стороны, а потому риска разоблачения нет, в отличие от угрозы, о которой мерзкий по своему звучанию сигнал и оповещает. Кто-то пытается взломать систему, и что-то подсказывает квартермейстеру, у него есть идеальный кандидат в виновники торжества. В конце-то концов, всех официально приглашённых гостей проверили ещё до их появления, а тех, кто узнал о мероприятии от своих знакомых и решил присоединится, проверяют «на ходу», но системы молчат. Единственной, кто вызвал подозрения и нашёлся в базе данных, является та самая «Лили Адамс».

Требуется всего лишь один кивок в сторону разговаривающего с ней Бонда, чтобы тот взял женщину под руку – такой ненавязчивый жест, не вызывающий подозрений окружающих, если только не присмотреться к напряжённому быстрому диалогу и пальцам, сжимающимся повыше локтя куда сильнее чем следовало. Значит, играет в святое непонимание и отказывается идти? Спасибо, что 007 хватает навыков и артикулярных способностей, чтобы увести Адлер из основного помещения без лишних криков и бурных возмущений. Никому нельзя знать об угрозе, которую можно предотвратить, не вызывая паники. Кивая Тэннеру в сторону толпы, мол, «приглядывай», Кью выжидает ещё несколько мгновений прежде чем отправиться вслед за удалившейся парочкой и, как и они мгновением ранее, игнорируя табличку на двери: «Туалет в нерабочем состоянии. Приносим свои извинения и просим воспользоваться туалетом в противоположном углу зала», открывает дверь дабы очутиться в импровизированном штабе «отдела Кью», с десятком работников за компьютерами и парой агентов на подхвате у тех, что находятся в зале.

- Как обстоят наши дела? – интересуется молодой человек едва войдя в помещение и осматриваясь в надежде выявить того, кто ответственен за предоставление отчёта пока остальные работают на благо устранения проблемы. Справка о том, как пока им удаётся отразить кибер-атаку очень назойливого взломщика, срывает почти что разочарованный вздох с губ мужчины: ну неужели МИ-6 действительно похожа на шайку любителей, не способных построить систему защиты такого мероприятия качественно, так, что и не обойти? Пожалуй, он знает, кому стоит задать этот вопрос. Например, женщине, сидящей перед ним на стуле с испуганным и непонимающим видом. Надо же, а она хороша. Действительно хороша, так, что в страсть к театру очень легко поверить. В такой ситуации всё ещё играет глупышку Лили, значит? Пора бы прервать этот цирк. – Что ж, это было занимательное представление, но, боюсь, аплодисменты отгремели, а зрители ушли, мисс Адамс. Или мне лучше называть вас мисс Адлер? Вы и правда думали, мы вас не раскусим? Очень наивно с вашей стороны. А теперь давайте на чистоту, зачем вы здесь сегодня?

Отредактировано Quartermaster (2015-03-30 15:59:31)

Пожалуй, в число прелестей работы на МИ-6 время от времени вполне себе можно вписать бесплатные художественные представления разной степени качества. Такие вот задания в художественных галереях, на открытиях супер-важных кинотеатров, посетить которые по той или иной неразумной причине решили какие-то важные иностранные шишки, к недоразумению и вообще выше какого-либо понимания Кью доставшиеся на "понянчить" именно МИ-6, а не МИ-5 - всё это не редкость, ещё меньшая редкость при такой работе - театр одного актёра. Преступники всего мира одинаковы в своём стремлении устроить цирк, полагая, что на деле их не раскусить и потому весь цирк сложится в цельную картинку, превращаясь в весьма драматическое представление. Иногда это и правда работает, иногда даже лучшие из лучших не могут прочесть правду за нагромождением лжи, просто иногда чьи-то навыки и вера в собственную историю оказываются чуть лучше. Иногда же, заведомо зная, что без фокусов не обойдётся, просто перестаёшь верить во что бы то ни было - сразу, заранее, на всякий случай, чтобы в дальнейшем избежать разочарования и непростительных ошибок. А этим вечером ошибок быть не должно, о нет, и завывание в наушнике, так и не вынутом из уха - лучшее тому подтверждение, на пару с напускным холодом и спокойствием, исходящим от "пленницы". Идеальный контроль над языком тела, пожалуй, слишком идеальный, что и выдаёт игру, выдаёт скрытое напряжение и, возможно, что-то ещё (интерес? страх? отчаянье? сосредоточенность на чём-то ещё, например, на плане чего бы то ни было, что сейчас происходит в галерее, предваряемое кибер-атакой?) в попытке не выдать ни единой живой эмоции. Кто-то менее внимательный, возможно, и не заметил бы этого, кто-то, не тренированный так, как тренируют в секретной разведывательной службе, кто-то, кому, в общем-то, плевать на игру потому что есть куда более простые способы сорвать маски и обнаружить ложь посредством физического вмешательства. Но на лице Бонда уже играет снисходительно-понимающая улыбка, и мужчина делает шаг назад, кажется, непозволительно сильно наслаждаясь возможностью понаблюдать за своим квартермейстером в процессе, максимально приближенном к "работе на месте", которую, как он верит, Кью презирает и даже ненавидит от всей души. Что, несомненно, не соответствует правде. Просто мужчина считает, что куда эффективнее работает мозгами, а не руками, если только руки не находятся на клавиатуре, опять же, на прямой связи с головой. Впрочем, сейчас придётся действовать несколько иначе.

- Называйте как хотите, мистер Браун. Желание клиента для меня закон.
- Пока он вам платит и пока у вас нет на него компромата, разумеется. И поскольку ни то, ни другое не относится к нашему с вами потрясающе занимательному общению, давайте обойдёмся без подобной фамильярности, - поправляя съезжающие очки, Кью чуть выравнивается, всё же вылезая из личного пространства мисс Адлер. Она не кажется ему настолько уж пугливой, а потому пытаться угрожать и устрашать физическим присутствием - едва ли хорошая идея, особенно если учитывать, чем именно она зарабатывает себе на вполне себе беззаботную, судя по одежде и парфюму, жизнь. На эти атрибуты, впрочем, она и обращает внимание, играя в святую невинность с самого начала, что, в общем-то, и не удивительно, только вот верится Кью почему-то с трудом. В жестах и мимике, в свободной речи он почему-то видит нечто змеиное, угрожающее, только пугаться его не тянет. В данной ситуации, в их общении здесь и сейчас, у него всё под контролем, пусть это и не совсем так, если вновь взглянуть на картину полностью и вспомнить, что в эту самую секунду кто-то с упёртостью барана пытается протаранить стену защиты, выстраивавшуюся им и его командой несколько часов подряд без перерывов. Благо, судя по систематическому стуку пальцев о клавиши и отсутствия хоть каких-либо попыток позвать его на помощь, отразить атаку удаётся, возможно, параллельно с этим расставляя виртуальные ловушки или же... Идея кажется пугающе-простой, что не мешает юному гению всё же обратиться к присутствующим. - Гарри, пока остальные держат оборону, создай зеркалку нашей системы, убрав всё важное из зоны доступа. Сколько времени это займёт? Десять минут? Хорошо, все его слышали. Через десять минут подсунем нашему взломщику желанный кусочек сыра и, узнав, что же ему надо, посмотрим, как ловушка захлопнется, - в глазах юноши промелькивает почти что нездоровый азарт, и ему даже немного жаль, что сейчас нельзя ринуться в бой самому, набирая привычные строки кода. Он бы сократил время до шести минут тридцати секунд. Впрочем, сейчас есть задача и поважнее.

- Полагаю, мисс Адлер, вы тоже слышали, сколько времени нам отведено на беседу. Потому у меня к вам убедительная просьба: давайте вы самостоятельно расскажете, на кого работаете, ну или, если я вас всё же недооцениваю, кто работает на вас, и чего именно вы пытаетесь добиться этой дерзкой попыткой взломать систему охраны?
В утаивании информации нет никакого смысла, Ирэн уже здесь, в этой комнате, и если верить её манере держаться и вести разговор, ума ей хватит не только на то, чтобы сложить два и два, но и понять, что же именно сейчас происходит. В случае, конечно, если она невиновна, что маловероятно, а значит обо всём, что происходит, она знает куда больше, чем Кью, 007 и кто-либо ещё в этой комнате.
Осталось только выведать эту информацию, и желательно мирными путями. А ведь вечер так многообещающе начинался!