Каблуки цокают по мраморной лестнице, привлекая внимание швейцара. Он итак едва стоит на ногах от усталости, а тут его угораздило увидеть прелестное создание, которое словно только что покинуло обложку модного глянцевого журнала. Если бы он упал, Эмма Фрост его не винила бы, списав все на свою сногсшибательность. И на окончание действия на организм кофеина.
На лице женщины возникает чарующая улыбка, а дальше – действия на автомате, больше рефлекторные, нежели осмысленные. Эмма выставляет телепатический щит. Дверь открывается. Словно поднимается занавес. Не хватает только рукоплесканий, но им находится вполне равноценная и достойная замена. Мужская половина зала отвлекается от своих спутниц и без зазрения совести таращится на новоприбывшую, женщинам остается только бессильно наблюдать и покачивать в завистливом восхищении головами.
Но, вскоре, Фрост наскучивает подобное внимание к своей персоне, и она касается сознания тех, кто находится к ней ближе всего и аккуратно разворачивает их в сторону почти позабытых спутниц. В конце концов, нечего так нагло пялиться. Эмма успела увидеть себя множеством чужих глаз, – одно из самых полезных умений, всегда помогавшее телепатке держать себя в отличной форме, и, вопреки всем женским канонам, обходиться без зеркала – и нашла себя выглядящей безупречно. Волосы уложены идеально, бриллиантовое колье и серьги, оправленные в платину, не затмевают свою хозяйку, но и не уступают ей в блеске, притягивая взоры салонных сплетниц, а длинное белое платье в пол с вырезом, открывающим почти всю спину, грозило стать предметом единственной заботы у всех собравшихся. В который раз подтверждаются слова брата Эммы, Кристиана, когда-то сказавшего совсем еще юной мисс Фрост, собирающейся вопреки воле отца отправиться на школьные танцы, что белый – определенно её цвет.
Эмма двинулась вглубь зала, постепенно возвращая собравшихся гостей к их делам насущным. Можно будет вновь оказаться в центре внимания, когда Фрост закончит со своими, которые, собственно, и привели телепатку на очередной светский раут.
Все дело в поверженном противнике, пожелавшим выйти сухим из воды. Ущерб уже нанесен, но паршивец хотел спасти то, что спасти еще можно было. Не то, чтобы Фрост его за это винила… Впрочем, нет, она его за это винила.
– Мисс Фрост? Эмма Фрост? – окликает женщину знакомый голос. Ей нужно всего лишь мгновение, чтобы на лице её возникла улыбка, которую можно было бы принять за искреннюю. Сохранить её на протяжении всего диалога, который, несмотря на все свою бессмысленность, непременно последует, столь же просто. – Я польщен, что Вы решили посетить мой скромный праздник.
«Помяни черта», – именно с этой мыслью, телепатка оборачивается, дабы поприветствовать виновника торжества.
– Роберт, – произносит она. Хозяин особняка и устроитель приема. И её недавняя жертва. Не он сам, его дочь, но целью был именно этот мужчина.
Раньше он относился к тем, кто откровенно недолюбливал белокурую женщину с задумчивым взглядом, но таковые, рано или поздно меняли свое мнение о ней. Либо пав жертвой её очарования, либо просто пав жертвой.
В зале заиграла музыка, и её собеседник поспешил откланяться, поскольку первый танец – прерогатива его супруги и обязанность хозяина этого вечера. Пары закружились в танце, а красивая блондинка отправилась к своеобразному салону, подальше от желающих пригласить её на танец.
К несчастью, едва опустившись на мягкий диван, Фрост была атакована толпой, жаждущей знать подробности скандала, которого никогда не было, с участием юной Эвелин и некоей Ирэн Адлер. Эмма, уже успевшая подумать, что танец был бы меньшим злом, тем не менее, терпеливо отвечала на вопросы (как всегда ничего не опровергая и не подтверждая), сыпавшиеся буквально со всех сторон, стараясь не сосредотачиваться на чужих мыслях. Главное, не ответить на мысленный вопрос, удостоив внимания только тот, что был задан вслух. На некоторое время, сей процесс занял её, но довольно скоро наскучил.
Итак, последние фигуры в танце. Роберт Карлайл вновь спешит к Эмме, чтобы занять её еще более бессмысленной светской беседой. По пути к нему, словно по сигналу, присоединяется женщина, лицо которой телепатке не дает рассмотреть обилие чужих спин. Впрочем, видеть спутницу не обязательно, если сознание кажется таким знакомым.
– Мисс Фрост, я вижу Вы заскучали?–учтиво интересуется он, пробравшись сквозь толпу. – Позвольте представить Вам, мисс Ирэн Адлер.
Блондинка кивает.
– Рада знакомству. Эмма Фрост.
«Это даже интересно», – успевает подумать телепатка, делая Женщине знак опуститься все на тот же диван, и затем легким ментальным усилием заставив «вспомнить» хозяина особняка о делах, не терпящих отлагательств. Нечего ему тут слушать. Впрочем, нет, послушать будет что, и именно поэтому, нужно отослать Карлайла подальше. Любопытство, как известно, кошку сгубило.

Twilight living on the edge
Dazzling the art of danger
Tonight we fall from desire's ledge
No Promises ©

Фрост. Это звук, с которым хрустит снег под ногами в крепкие морозы. Это звук, с которым ломаются сковывающие реку льды в оттепель. Это звук, с которым, растворяясь, трещит кубик льда в бокале с дорогим виски. Это звук, с которым кто-то нервно комкает ни в чем не повинный лист бумаги, чтобы отправить его в мусорную корзину.
Непосвященный может посчитать все эти картины, которые без труда возникнут перед внутренним взором, если нет никаких проблем с воображением, вполне обыденными, даже естественными. Тем не менее, это не так. У многих, с течением времени и вследствие знакомства с красивой голубоглазой блондинкой, на этот звук выработался условный рефлекс, совсем как у многострадальной собаки Павлова. Это – сигнал. Слышите имя «Эмма Фрост» слишком часто? Сделайте несколько шагов назад, дабы наблюдать за разворачивающимися событиями с безопасного расстояния. Смотрите. Но и только.
Принимать участие? Зрители лишь отрицательно качают головами. На губах – извиняющаяся улыбка. Принимать участие эти люди решились бы лишь в случае гарантии первого места, желательно письменной и заверенной сотнями печатей и подписей. Нельзя винить за подобное желание. Все хотят золотую медаль. Вот только никто не задумывается, останется ли зрелище столь же эффектным, если не будет проигравшего. Слишком о многом забываешь, когда единственное, о чем беспокоишься – потеря собственной власти, приобретенной кровью. Не всегда своей, впрочем.
Таковы и люди, собравшиеся здесь. Искушенные зрители, если дело касается представлений. Они жаждут не просто развязки. Скорее, наоборот. Кульминация должна будет наступить уже после того, как публике пощекочут нервы, и она наконец утихомирится, перестав требовать хлеба и зрелищ, и просто наслаждаясь ощущением сытости. Не раньше.
Именно поэтому, Эвелин еще нет, а Эмма и Ирэн, уже здесь. Можно даже не прибегать к телепатическим способностям, можно даже ими не обладать, и тем не менее, догадаться, что заказчица и исполнительница – главное блюдо, а жертва – десерт. Карлайл задумал сделать дочурку звездой этого вечера. У него в мыслях крутится эта сцена: та, что была отрепетирована не один раз, та, что будет представлена на суд гостей. Раз за разом, одно и тоже, словно поставленный на повтор фрагмент дешевого фильма. Впрочем, учитывая, что праздник устроен в честь дочурки, можно предположить, что действо будет, возможно и дорогим, с финансовой точки зрения, но от того не менее кричащим и ярким. Не самое плохое решение, к слову, учитывая, что девочка придется выглядеть как можно более чистой и непорочной, словно Анна из Брюгге. На таком-то фоне, Эвелин будет несложно справиться с поставленной задачей, пусть, при непосредственном вмешательстве Адлер, юная мисс Карлайл вряд ли может похвастаться непорочностью или чистотой.
«Девочка наверняка проявила сноровку, во время своего растления», − Эмма прячет лукавую усмешку в бокале шампанского.
Так или иначе, цель, помимо очевидной – развеять сомнения, распространенные злыми языками и пресечь дальнейшие пересуды вокруг семьи Карлайл вообще, и вокруг Эвелин в частности.
Закончив с мыслями своего поверженного противника, Фрост лишь слегка касается поверхностных образов, которые без труда можно прочесть в головах высоких не очень гостей. Ничего нового телепатка там не обнаруживает, все те же, любопытство, опаска и зависть. Возможно, это успело бы разочаровать Эмму, и та решила бы немного поскучать, если бы внимание в конечном счете не привлекли мысли мисс Адлер. Сходу подобрать подходящее слово тем эмоциям, которые Ирэн испытывала, было не так просто, как могло бы показаться. Все же, Фрост предпочитала называть вещи своими именами, а в нынешнем стремительно меняющемся мире, это становилось все сложнее.
Расположение? Интерес? Симпатия? Пожалуй, всего понемногу. Пусть так. Этот коктейль вполне способен заинтересовать и заинтриговать. Тем более, что пропорции ингредиентов пока что не известны.
− Успели насладиться такого рода приемами? – вопрос, заданный Эммой вслух.
«Теми самыми, которые довелось испробовать на себе Эвелин?» − вопрос, который Эмма подразумевается.
Скрытый смысл уже крутится в мыслях Женщины, помещенный туда легким ментальным усилием телепатки.
В конце концов, после скандала нужно было спешно возвращаться и пожинать плоды того, для чего скандал, собственно, затевался. Обсудить что бы то ни было не было возможности, но ведь всегда хочется знать о собственном триумфе в подробностях.