Бар был маленьким и ничем не отличался от сотен и тысяч других уютных местечковых баров по всей Англии. Пять столиков, прижатых узкой стороной к стене; кожаные диванчики, стоящие спинка к спинке, на каждом с удобством может разместиться по два человека, а без удобства - да сколько угодно, нам ли привыкать тесниться; барная стойка во всю длину комнаты, у которой выстроились рядком высокие стулья на одной ноге; ничем не запоминающиеся типовые украшения на стенах: какие-то цветочки, какие-то картинки... У Руди даже не получалось сфокусировать на них взгляд, настолько они были ничем не примечательны. Барную стойку со стульями и столы с диванами разделял широкий - ну, для этого помещения широкий, конечно, чуть больше метра - проход, тянувшийся от входа и до неприметной двери в противоположном конце комнаты. За ней был сортир, это Руди тоже уже выяснил.
Ещё была лестница; она располагалась за стойкой и была малозаметна из бара. Вела лестница на второй этаж, к живым комнатам и складу.
Ничего, в общем, интересного, но всё лучше, чем торчать на улице. От улицы Руди привык не ждать ничего хорошего.
В смысле, одно дело - если ты знаешь, что за тобой охотятся, да ещё охотятся только потому, что из тебя вылезает второй ты; и совсем другое - когда ты открываешь дверь и натыкаешься на штурмовой отряд, с защитными шлемами, нашитыми на рукава свастиками и всем таким.
И оружием, конечно, самым настоящим оружием.
Эдак, прямо скажем, и совсем ебануться можно.
(Первое, что сделал Кёртис - тоже наставил на него оружие, судя по весу и глазам Кёртиса - тоже вполне настоящее, но Кёртис был на его стороне, на стороне Руди, так что ему такие мелочи можно было простить.)
(Второе, что сделал Кёртис - это свалил куда-то по делам Сопротивления, бросив на прощание, что гораздо более безопасным ему кажется грохнуть Руди и запереть бар на сто замков, но такую мелочь тоже вполне можно было простить - тем более, что Руди пока ещё никто не грохнул.)
(Пока ещё.)
(Пока ещё.)
(За тобой охотятся.)
(Ой, завали ебало.)
Ну и вообще улицы производили на Руди гнетущее впечатление. И до того, как охота на него стала такой явной,
(открыл дверь, а за ней - штурмовой отряд)
(многим ли такое приходится испытать)
(ну не клёво ли?)
и даже до грозы, и даже в детстве: всё такое чистенькое и мрачненькое, все ходят по струночке с такими рожами, будто у каждого второго понос, а у каждого первого - запор, все эти красные флаги, вся эта музыка - и, конечно же, все эти люди.
Люди с оружием и поджарыми чёрными собаками.
Люди, которые не побоятся пустить в ход ни первое, ни второе - это было ясно по им лицам, это было ясно по собственному опыту, когда сопротивляющихся могли пристрелить прямо на улице или спустить на него всех собак.
В буквальном смысле.
- Бр-рр.
Руди передёрнуло. Он облокотился о барную стойку и, перевесившись так, что захрустел позвоночник, подставил кружку под пивной кран.
Неплохо тут вообще-то.
Штаб Сопротивления могли организовать, например, в канализации.
Или в зоопарке.
Или в библиотеке.
Так что бар - лучший вариант из имеющихся.
Наполнив кружку так, что пенная шапка начала переливаться через края, Руди завинтил кран и сделал щедрый глоток пива и облизнул губы.
Да, определённо.
И пиво тут неплохое.
Что там Кёртис говорил?
Не подходи к бару?
Всё шутки шутит. Как владельцу бара может быть жалко пива для своего другана?

Отредактировано Rudy Wade (2015-05-26 03:44:15)

Пиво слегка горчит и пощипывает язык. Пиво щедро пенится; если не углядишь, то белоснежная шапка будет всё подниматься и подниматься над кромкой кружки, пока не станет слишком высокой и жидкость не потечёт по холодным стеклянным граням, пачкая пальцы.
И, что гораздо важнее, пиво мягкое. Пиво успокаивает.
Да, блин, Руди всё-таки всерьёз пересрал.
Первый литр пива он выдул почти мгновенно, прервавшись только однажды, между ноль-пять и ноль-пять, чтобы вновь наполнить кружку. Тогда он торопился, вздрагивал, когда слышал за дверями шаги,
(особенно - чеканные, с чёткими ударами каблуков о брусчатку)
или голоса,
(особенно - резкие окрики, в которых даже сквозь дверь, стены и расстояние в несколько метров слышался приказ)
или шелест шин и визг тормозов
(особенно - если они сопровождались воем сирены).
Ладно, происходило это не так часто, но дёргаться изредка нихера не лучше. Даже хуже. Само ожидание гораздо тяжелее, чем то, чего, собственно, ждёшь, или как-то так.
Вот почему Руди так налегал на пиво.
И пиво не подвело.
Нет, Руди не пьян, конечно. Но хмель уже слегка ударил в голову, зашумел, и накатило этакое сонливое спокойствие, когда ты всё ещё веришь в нацистов, которые штурмуют дверь обычной квартиры; нацистов, которые могут схватить человека в его собственном доме или прямо на улице и утащить в застенки; нацистов, которые пытают и убивают; нацистов, для которых люди - только они, а те, кто вокруг - скот, с которым и обращаться следует по-скотски; ты всё ещё веришь во всё это - но уже не веришь, что эти вот нацисты могут случиться и с тобой.
Восславим же бухло, чтоб оно долго жило.
И третью кружку Руди цедил уже неторопливо, смакуя каждый мелкий глоток и полуприкрыв глаза от удовольствия. Для полного счастья не хватало, конечно же, какого-нибудь супергероя, из тех, кто за всё хорошее и против всего плохого, чтоб прилетел он такой, надавал нацикам по мордасам да и сверг этот сраный нацизм - но будем реалистами. Про супергероев комиксы читать хорошо. А простые люди пока могут и сигареткой удовлетвориться.
Вот тоже, кстати, забавно: о том, можно ли здесь курить, всегда задумываешься после того, как тихонько щёлкнет зажигалка, а в лёгкие устремится первая порция никотиновой отравы.
Руди запрокинул голову и выдохнул дым в потолок. Понаблюдал с несколько секунд, как клубятся в воздухе белёсые струи, отхлебнул ещё пива и улыбнулся.
Хорошо.
За дверью снова послышались шаги, но в этот раз Руди не обратил на это особого внимания. Он был расслаблен, он был один на один с пивным краном, и лучшей участи желать было нельзя.
И когда дверь всё-таки распахнулась, для Руди это стало полнейшей неожиданностью.
- Бля!
Кружка выскользнула из пальцев, грохнулась об пол и разбилась. Уцелевшее донышко, звеня, покатилось куда-то к ногам вошедших, а Руди, матерясь себе под нос, растёр по рубашке выплеснутое пиво и быстро затушил сигарету об стойку.
- Всё нормально, нормальненько! - крикнул он, оглядываясь в поисках чего-то, чем можно было бы ликвидировать беспорядок. Краем глаза он заметил, что вошедших было двое, оба - незнакомые. Свастики на плече ни у одного не было, так что волноваться не о чем.
Наверное.
- Я щас уберу, в общем. - Он хохотнул - чуть громче, чем следовало. - А вы присаживайтесь, чего там!

Однажды ты устаёшь на работе: в лаборатории произойдёт взрыв, у всех разводимых тобой беременных сумчатых крыс случится выкидыш, а начальник выебет тебе все мозги, как будто теперь залететь и выносить беременных сумчатых крысят должна твоя башка, типа как у Зевса, и по глазам начальника и сослуживцев будет видно, что они с удовольствием разнесли бы тебе череп. Как у Зевса было. Только ты не Зевс, и от такой хуеты скорее кончишься. Тогда ты приходишь в бар.
Однажды ты ссоришься с женой: купил монгольскую подделку китайской подделки какой-нибудь навороченной сумки или туфель, забыл день, в который её мама первый раз пошла в школу и был застукан за дрочкой с помощью любимого папиного зонтика. Тогда ты приходишь в бар.
Однажды тебя подставляет друг: кидает на деньги и пропадает, а через несколько месяцев его находят на каком-нибудь вокзале, где он сутенёр с парой девочкой, который продолжает кидать на деньги, только на этот раз своих клиентов; когда ты видишь его в следующий раз, он закатывает глаза и говорит, что это было лучшее время в его жизни, и ты понимаешь, как много ты пропустил, не сбежав вовремя на вокзал и не предоставив своё покровительство каким-нибудь шлюшкам. Тогда ты приходишь в бар.
Бар - это место утешения.
Почти как храм, только здесь наливают больше.
Иисусу бы понравилось.
Руди чувствует, как у него перехватывает дыхание от свалившейся на него ответственности. Ему никогда не приходилось быть соплевытирателем, уборщиком блевоты и осуществителем всех прочих священнодействий, какие выпадают на долю бармена. А в таких делах нужно быть на высоте, чтобы, так сказать, не опозорить честное имя.
Поэтому вопрос одного из вошедших Руди воспринимает почти как личное оскорбление.
- Нет! - орёт он через плечо. Он понятия не имеет, где здесь взять предметы для уборки, и сгребает осколки в кучу ногой. Перевешивается через стойку: со стороны бармена лежит упаковка мусорных пакетов. Руди отрывает один и кое-как запихивает осколки в него; если быть внимательным, то можно даже не порезаться.
(Впрочем, Руди, конечно же, немного пьян.)
(Совсем немного.)
(Вполне достаточно для того, чтобы в подушечках пальцев слегка защипало.)
Руди перебрасывает наполненных мешок через стойку - он звенит при падении, но вот уж на что похуй, на то похуй, с этим можно и потом разобраться. После секундного размышления хватает фартук и вытирает им разлитое пиво - к счастью, его не так уж много.
Фартук отправляется вслед за пакетом.
Руди, улыбаясь во весь рот, поворачивается к вошедшим.
- Ну, типа, добро пожаловать! Вы чего стоите?