[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]

In my darkest hours I could not foresee
That the tide could turn so fast to this degree
Can’t believe my eyes

Когда всё это началось? Когда появились они. Может были и раньше, да не давали о себе знать. Почему? Никто не знает ответа. Но все знают, чувствуют, что такой прочный ранее мир теперь рассыпается, грозясь уничтожить их, тех, кого теперь не скрывая призрения, называют «идолами».
О них шепчутся на Олимпе, не прекращая тем временем пировать, хотя в каждом слове таится мрачность. Любой боится неизвестности, боится потерять власть и лишиться преклонения человека, как существа слабого, не способного перечить воле богов. Но так ли это теперь? Нет, теперь есть те, кто во всеуслышание проповедует новую веру и гордиться этим. Теперь у богов Греции появились соперник, о силе которого говорят даже в подземном царстве Аида, вечно серые, молчаливые души оживились. Неужели ждут чего-то нового, лучшего? Хотелось бы верить, что не дождутся.
Всесильные боги Олимпа убеждены что подавят этот всплеск как и пару столетий назад, когда всё давалось так легко. Но оказалось выкорчевать ростки новой мысли не удалось. Это была иллюзия, в которую они все верили. Они, последователи Истинного Бога, просто спрятались и долго вынашивали план уничтожения своих предшественников.
Взяли лучшее, остальное же назвали «язычеством» и «ересью». Слишком хорошо устроились. И одна мысль об этом приводила Атропос в бешенство. Впервые она не знала что делать и есть ли выход в столь невыгодном положении. Пока всё спокойно, но это до поры, пройдёт ещё немного времени и «Истинный Бог» разорит Олимп, а вместе с ним и весь греческий пантеон.
Правда божества пошиба помельче уже ищут себе местечко у новой власти. Её же передёргивает от одной мысли о встрече - равносильно смирению - а этого ей не позволяла гордость.
- Кто они и кто я? Не потерплю, что бы мне указывали мальчишки, а тем более не доставлю им удовольствия убить меня.
Хотя если так встанет вопрос, то лучше умереть, чем смиряться с тем «истинным», которое для них самих ещё не до конца ясно. Вернее этим преданным исполнительным пернатым может и понятно, а вот людям…нет, они в смятении, даже те, кто отрёкся от богов Олимпа. Слишком сильно было их влияние в прошлом, чтобы поколения вычеркнули олимпийцев из памяти, это останется с ними навсегда, какая бы участь не ждала греческий пантеон. И эта участь неведома даже ей.
…Дни идут за днями, ничего не меняется, но только так кажется, ведь мало-помалу силы Олимпа истощаются и остановить это нельзя. Над людьми, которые гордо теперь зовут себя христианами, она не властна: они больше не испытывают благоговения перед ней, хотя их судьбы ещё по-прежнему в её руках, а это уже достаточное оскорбление. Былая сила уходит как песок сквозь пальцы. И это пугает, но она держала себя в руках, никто не должен был знать как ей тревожно, скрывать волнение, оставаться уверенной как она всегда это делала. Атропос всегда была уверенна во всём что делает, всегда думала о последствиях, всегда могла просчитать на несколько ходов вперёд, но сейчас всё было таким не прочным.
Отец и мать избегали общества дочерей, пытаясь найти выход из этого неотвратимо безвыходного положения, сёстры же внушали сейчас более презрение, нежели желание беспокоиться об их участи, т.е. вполне смирились с образующимся новым порядком и готовы влиться в новую жизнь.
-И кому вы там нужны, идиотки? Да они будут забавляться, получать удовольствие от ваших мучений. Даже невообразимо что с вами могут сделать, а вы бежите засвидетельствовать своё почтение к тем, кто вовсе в этом не нуждается. – Айса мерила шагами берег Леты, то и дело швыряя в мрачные воды такие же тёмные камни.
-Нет, и отсюда нужно уходить, эти бестелесные смотрят на меня так, будто это я мертва, а не они. На самом деле всё наоборот. – И ещё неизвестно на чьей стороне правда, и нужны ли вы кому-то, жалкие души. – бросила она ухмыляющемуся в её адрес призраку. – Навсегда останетесь гнить тут, у новой власти будут новые души. – богиня развернулась и направилась к выходу из подземного царства.
Колесница Гелиоса ещё не прошествовала по небу, он в самом начале своего пути, а люди тем временем начинают работу. Атропос слышит как они украдкой переговариваются о встрече: значит христианство всё ещё под запретом, все кто ей по-прежнему предан, отменно несут свою службу по их уничтожению. Что ж, хоть что-то ещё радует.   
…Золотая нить в руках привела её в Александрию. Сегодня здесь казнят еретиков на одном конце площади, а в закоулках по другую сторону сцепятся простые прохожие, но по той же причине. Кто-то из них тоже умрёт в этой схватке за веру.
Айса остановилась в некотором отдалении от будущего костра. Она знает, кого сегодня на нём сожгут – девушку, названную в честь неё, богини Судьбы.
И вспыхнуло пламя, Девушка не закричала, нет, она засмеялась, смеялась в лицо своим палачам как безумная. И не видя страха и раскаяния в её глазах, находя это безумие дьявольским, толпа стаскивает девчонку, сбивает на ней пламя, и забивает камнями. И всё равно, последнее, что слышит от неё толпа – обращение к богине Судьбы.
Две половинки золотой нити падают на мощённую грубым камнем мостовую.
Атропос оборачивается в ту сторону площади, где с минуты на минуту должна произойти драка. И тут её окатывает холодом. Странно и неприятно, обычно она не чувствовала перемены погоды, да и не похоже что она изменилась, но её словно ледяной водой окатили с головы до ног. Она заметалась взглядом в поисках источника холода, но так ничего и не заметила. Постепенно, как это бывает у людей, к ней возвращается прежнее состояние, однако холод прочно угнездился где-то в спине, так, будто там кто-то хочет сделать дыру глыбой льда. Давит на натянутые нервы, нужно уходить. Подальше от этого холода, да и от людей подальше. Чикнув ножницами напоследок - чуть раньше, чем задумывала – Атропа пошла прочь с площади.
Сколько она шла? Для неё нет понятия времени в передвижении, но кажется что несколько часов. Одинокие, пустые, снежные вершины гор. Но даже здешний снег не так холоден, как то нечто что преследует её. Судьба так и не поняла что это может быть, она просто шла в никуда, стараясь не замечать холодного преследования. Настроение стало только хуже, этот холод пробирал не только снаружи, но и изнутри. И одежда на ней едва ли тёплая, но это незначительно. Страшнее что источник холода, преследующий её, вовсе не из внешнего мира.
И наконец она уловила его, этот тихий шелест перьев, перемежающийся с тем самым холодом. Но уже в какой-то мере привыкла к нему, а вот к звуку прислушалась особенно. Слышала, осязала это нечто, но не могла его увидеть.     
Когда за спиной раздался голос, Атропос не сразу поняла что слова обращены к ней. Хотя с кем можно говорить кроме неё на этом продуваемом всеми ветрами, снежном горном хребте? Женщина напряглась, не обернулась. Поймала себя на мысли что до сознания не дошло ни слова из сказанного. Только голос, который заставляет всё внутри стыть от холода.

Отредактировано Nannerl Mozart (2015-08-14 19:18:51)

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]
Нервничать...здесь...закончится - в разрознённом, шокированном сознании всё это никак не хотело связываться в единую мысль, осознание того что это угроза. Слова уходили как песок сквозь пальцы, не задевая сознания. Что это - защитная реакция или всё преднамеренно и она даже не способна управлять этим чувством? Но сейчас как никогда раньше Атропос не коробило понимание собственного безвластия. Сейчас у неё не было сил, способности думать о том, что вместо неё правит ситуацией кто-то другой. Свинцовой тяжестью накатилась усталость, но вовсе не от того что она шла так долго, нет, это живая угроза что привела её сюда отбирала силы или создавала иллюзию этого, но весьма реалистичную.
Некоторое время стояла молча, бесстрастно глядя в пространство перед собой и борясь с хаотичными мыслями. Они толклись вокруг нависшей опасности, но при этом эти двое (а она всё же уловила эту деталь), с трудом попадали в поле зрения богини. Лишь когда в руках одного из них - больше смахивающего на задиристого мальчишку - несколько раз перевернулся клинок, она очнулась. Кажется ещё немного и холодное оружие проткнёт её. Но Атропос не была бы собой, если бы отшатнулась от безобидного на вид оружия. Что может быть страшно ей, самой Судьбе, даже если перед ней не люди?
Но слова, дерзкие, колкие, резкие заставили наконец приходить в себя, хотя недостаточно для того что бы в полной мере понимать происходящее и посмотреть на тех, кто так ловко загнал её в столь незавидное положение. Впрочем, надолго ли оно незавидное?
Она была слишком уверена, что всё с минуты на минуту закончится,  стоит ей только отойти от внезапности случившегося и тогда она покажет, кто какую здесь играет роль.  Резко, решительно обернулась. Хватит, она ничего и никогда не боялась и не будет. Слишком дорогое зрелище, тем более для этих новоявленных выскочек. В конце концов, что они о себе возомнили? Зачем они сюда пришли, неужели думают равнять себя с ней? - Ничего они сделать не смогут. Ничего. Им придётся уходить ни с чем. Стоит в таком случае поблагодарить что не пожалели времени, которое вполне могли потратить с большей пользой, спасая, умирающих за веру в них, людей. Женщина мысленно фыркнула: тело по-прежнему упорно отказывалось слушаться. Она вся обратилась в какой-то рассеянный слух. Этот молодой, слишком молодой, что бы держать свой язык за зубами, ангел, продолжал язвить. Айса же, разумно решила молчать, впрочем, особого желания говорить они в ней вовсе не вызывали. Хотелось только убить обоих. Столкнуть с этого самого хребта. Но не выйдет, как бы ни хотелось, для того что бы порвать жизнь этих двоих нужно чуть больше усилий. Но Атропос только чуть глубже вдохнула, ненадолго задержала взгляд на другом ангеле.
И поняла - вот её настоящий враг. Если эта встреча и представляет для неё какую-то опасность, то исходить она будет от него. Это было неприятно ощущать, но избежать невозможно, но ничто не могло помешать отвести взгляд, тем более повод представился: тот, кого назвали Люцифером весьма демонстративно (что ещё раз подчеркнуло её мысль о его вспыльчивой юношеской натуре) удалился.
Однако, в душе мойры остался неприятный осадок от того, какие выражения позволял себе её сопровождающий. Они остались прохладой своего хозяина за её спиной, будто тот никуда не ушёл вовсе.
То странное состояние осознания ситуации настигло её, когда оставшийся с ней с глазу на глаз "настоящий враг" снова заговорил. Только тогда она поняла, что и до этого он ей бросил очередную фразу. Попыталась припомнить сказанное, наконец, полностью обратив внимание на собеседника. Впрочем, сейчас ему принадлежала ведущая роль.
-Приятно иметь дело с тем, кто сразу переходит к сути. - ледяные губы едва раскрываются по началу, но вскоре пережитое потрясение проходит. - Однако, я не была бы так самоуверенна на твоём, - она сделала короткую паузу. - Непокорность начинается именно с этого, когда ты глядя в глаза не оказываешь уважения. Впрочем, ты, Айса, и не должна этого делать. Кто пред тобой? Весьма сомнительные претенденты на власть над людьми.   - месте. Если вы набрались дерзости и смелости на встречу со мной, значит знали, с чем предстоит столкнуться. - она выслушала что он ей ещё может сказать. И пока слушала, с лёгкой иронией отметила про себя что "законная власть" не отличается хорошими манерами, о чём, не став медлить, отметила  - Даже приговорённому к смертной казни, палач называет своё имя, чтобы жертва его простила и помолилась за прощение грядущего греха, не так ли? - тонкое замечание не должно было пройти незамеченным мимо такого темперамента. А нечто внутреннее давно подсказало что игра будет нелёгкой. -И из того что я сказала, мой ответ, полагаю, очевиден. Мой ответ нет. - не моргнув глазом, не отведя взгляда в котором отразилось лезвие очередного клинка, ответила старшая из мойр. - Нет. Я верна себе так же, как вы верны своему отцу. А если веришь во что-то сильно, за это можно и умереть. Не находишь? - да, она действительно готова. Единственное что заставляло оборачиваться назад, к тому мосту что она сию минуту сжигала, была семья. Да, сёстры её предали, но родители....нет, позволить этим новоявленным правителям мира истреблять самых близких ей - ни за что, бросить их она не может.
Но вопреки ожиданию, даже услышав её уверенный ответ, архангел не спешил убивать. Но это ничуть не умоляло его натуру в её глазах. Не сейчас - значит позже, это всего лишь вопрос времени. Единственное, для чего ей может понадобиться время, так это укрыть самых близких для неё. Вместо мгновенной расправы он захотел чтобы она "поняла". -Что же ещё тебе нужно? Ты и так унизил меня одним своим появлением, своей непримиримой дерзостью в моём присутствии, хотя хочешь казаться сдержанным, уважающим чужую жизнь, для чего? Что бы я не проводила параллелей между тобой и твоим братом? Уж ты-то наверняка понял, каково моё о нём мнение. - и одна мысль о том как Михаил сегодня же выговорит Люциферу за его ребячество, заставила Айсу коротко усмехнуться.
Но улыбка тут же померкла, когда архангел вернул их на улицы города. На сей раз это Пирей, но сути не меняет: везде, куда добралась новая вера, ситуации схожи. Люди убивают друг друга, обвиняя в ереси, каждый стремится совершить это действо, бесчеловечное по своей жестокости, ради "своего бога". К чести Михаила, он не собирается спасать "своих" людей. Но неприятное разочарование ждёт мойру уже в следующее мгновение: не успевают ножницы удобнее лечь в ладони, как на площади появляются несколько существ (с виду они похожи на тех монахов что прячутся от язычников в своих подземных кельях) уводят людские души, так явственно парящие перед её глазами, в Рай или в Ад. К сожалению, что им уготовано, она предугадать не может.
Вновь потрясённая и оскорблённая до глубины всех возможных чувств, Атропос оказывается на том же горном хребте. Глаза в глаза ей смотрит Михаил и без тени сочувствия (что было бы неуместно  и ещё более издевательски-дерзко с его стороны), ничуть не смягчая, пусть это сейчас граничит с полнейшей невоспитанностью, указывает ей на то что она не нужна.
Впрочем, действительно, если она настолько не боится смерти, то значит, готова отречься от всего. Но на деле это было не совсем так. Слишком много времени она была связана золотыми нитями, что бы разорвать их и перестать делать свою работу. Это было совершенно иррационально по своей сути, неправильно: готовая умереть за свою веру, мойра не была готова отказаться от своей работы. Что-то болезненно дёрнулось внутри, она снова почувствовала холод, который казалось, перестала ощущать. Снова хотелось ударить его. Слова резали без ножа, лучше бы он убил её сразу, чем проявил своё хвалёное милосердие.
Она не хотела с ним больше встречаться. Никогда.

Храм мойр, Коринф

Сидя на выступе одного из сводов храма, Атропос бесстрастно наблюдала за тлеющими у их статуи поленьями. Огонь затухал медленно, но неуклонно, будто отражая ту действительность в которой она была вынуждена существовать.
- Ненавижу. Всех их ненавижу. И вас в придачу. – прошипела она каменным изваяниям своих сестёр и метнула в одну из статуй ножницы. Острое старое лезвие звонко ударилось о осыпающийся материал и изваяние лишилось части руки. – Я сказала нет и от своего не отступлюсь. И мы ещё посмотрим что они могут сделать мне во вред. Им не дано знать моих слабостей, если только вы, сестрицы, не раскроете свои рты, чтобы в очередной раз подпеть новой власти. И не я объявила вам войну. – Айса поднялась с места, хотела было покинуть запустевший храм ещё недавно, на её глазах, разорённый горсткой фанатиков новой веры. Но это было так мелочно, они наверняка за это уже поплатились сильным. Однако, наблюдать изуродованные святые места храма, веками служившего им, властительницам человеческой судьбы, отрадой и потехой самолюбию, было неприятно, омерзительно даже. И навевало мысли о сегодняшней встрече.
Но не тут-то было. В помещение, просторное и тонущее в полумраке, тихо скрипнув дверью, вошла молодая девушка. Улыбка тронула губы Атропос: она знает, зачем девица сюда пришла.
- Тайный брак, да, люди умеют хитрить, когда захотят. Надеюсь у вас всё получится, дети. – хмыкнула Судьба, наблюдая как девушка склоняется перед изваянием мойр, и, кажется, её огорчает что статуя испорчена, но это не мешает обратиться к сёстрам с традиционным прошением невесты.
Но радости богини не суждено продлиться долго. Вскоре девушка испуганно, затравлено оглядывается. Ворота храма распахиваются настолько громко, насколько это возможно, учитывая их тяжесть, и в полумраке возникает женская фигура с накинутым на голову палантином в строгом тёмном платье. Женщина начинает громко, не стесняясь выражений, кричать на девушку. Грубо поднимает её с каменного пола и бьёт по лицу. Её презрительное «язычница» отдаётся эхом от стен и гулом где-то под сводами храма. Пока разъярённая мать вытаскивает дочь из языческого святилища, Атропос успевает заметить припозднившегося жениха, стоящего в полной растерянности в тени.
Ещё один камень пущен в её сторону; и он попал в цель. Если это унижение не большее из возможных, то заметно ощутимое.  Атропос снова потеряла тот проблеск равновесия, которое обрела в этих стенах…

Аид

…Она сидит в полутьме своих покоев в подземном царстве. Догорает несколько свечей, но менять их некому, а подниматься сама женщина не намерена. Прялка, за которой теперь никого, одиноко стоит в углу.
Атропос находит в себе силы подняться и подойти к колесу. Разумеется, оно ещё совершенно рабочее: нити натянуты крепко, дерево наполировано, всё слажено, только сядь и оно завертится. Впрочем, сейчас Судьба не была так в этом уверена.

Вертись-вертись мое колесо
Тянись-тянись шерстяная нить…

- Но чем только паны не шутят, - решила   женщина, опускаясь на каменную скамью и принимаясь за привычную работу, хотя она делала это лишь несколько раз за  столетия, но теперь рядом нет сестёр, она всё сделает сама. В этой истории ещё не поставлена точка, и если там, на площади Пирея, ей не удалось, ещё не значит что всё закончилось. 

Я себя сегодня не узнаю
То ли сон дурной то ли свет не бел…

Прялка завертелась в безудержной пляске, нить мелькала так быстро, что человеческому глазу не под силу уловить её. Но всё было совсем не так как должно. И это почувствовалось мгновенно, но останавливать колесо Судьба не спешила: мерное движение пряжи её успокаивало.  Хотя предчувствие дурного не давало покоя. 
– Это только начало. Начало конца. И чего хочу я, никто не спросит. И выбор у меня всего один и я его сделала. Но сколько будет отведено времени, всё это время я буду бороться. Эта партия ещё не сыграна, хотя наши силы истощены и в бой вскоре пойдут сильнейшие. И кто знает какую жатву им предстоит собрать. – Айса не была пессимисткой, скорее слишком реалисткой. И эта реальность не в их пользу.

Звон стоит в ушах и трудней дышать
И прядется не шерсть только мягкий шелк…

Атропос остановила колесо, всё это тщетно сейчас. Золотые нити утратили свою силу, оставаясь при этом золотом. Только теперь они годны разве что на то, чтобы как благовоспитанная девица сидеть и вышивать гладью приданое, а ножницы теперь не больше чем орудие для рукоделия.
Судьба занесла ножницы для того что бы обрезать скопившуюся нить, но едва успела натянуть пряжу, как услышала шелест крыла. Иной, родной.
–Гермес, что ты здесь?... – но один скорбный вид уже сказал ей больше чем последующий монолог вестника богов.
Краски схлынули с лица, губы решительно сжались, хотя так хотелось закричать.
Это было начало конца. Но за любой конец стоит бороться. Атропос решительно поднимается с места. Будь что будет, но сейчас она должна быть на Олимпе.

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]
Нет, это не было похоже на обычную, пусть они и случались не часто, ссору между олимпийцами. Она почувствовала это, едва оказавшись в мире людей. Но почему же мойра не торопится, хотя знает, что в её помощи нуждаются? Всё оттого что их отношения слишком сложны.
Слишком непросто любить того, кто не любит тебя, ещё сложнее любить и ненавидеть самой. Но мойра слишком хорошо воспитана, чтобы демонстрировать сложности этих отношений, тем более такого удовольствия она не доставит ангелам. А в том что это их рук дело Айса не сомневается: слишком удушающий смог стоит над Олимпом, люди не чувствуют, её же запах просто сводит с ума. Богиня едва справляется с собой, чтобы в мгновение оказаться у подножия горы. Горло схватывает спазм, но она делает первый шаг наверх, стараясь не смотреть на стекающую по камням кровь. Струи тонкие, почти неразличимые, как от укола веретеном, но то, что ждёт там, наверху, куда кровопролитнее, Судьба знает это. Даже не удивится, если они до сих пор там.
– Если таков мой конец, то пусть. Я, кажется, уже говорила о том, что не передумаю.
Особенность Олимпа такова, что даже ей не подняться на него с привычной мгновенной скоростью. Но и оправдана: вы же не вбегаете в императорский дворец? Исключение составлял только Гермес, только ему было позволено врываться с новостями в любое время не соблюдая церемоний. –  Достаточно времени, чтобы убить их всех, ведь никто никогда не думал, что нам придётся сражаться за своё господство. – в её мыслях обречённость, потому что цена давно установлена, и впервые эту цену диктует не она.
Но всё кончено не от недостатка сил у мойры, а оттого что сами олимпийские боги признали себя побеждёнными, перешли под знамёна новой власти (хотя кто знает, не для переворота ли эта покорность?). Несогласных же убьют, это она тоже знает.
Чего и следовало ожидать: чем выше Атропос поднималась, тем обильнее были стекающие ручьи. Бурные кровавые потоки, размягчающие землю под ногами.  Потом её сменяет залитая всё той же кровью лестница из чистого золота, именно она ведёт к таким же золотым воротам, увенчанным вензелем в виде молнии. 
Повисшая тишина лишь подтверждает что сегодня Олимп сдался, девушка даже перестаёт тешить себя глупой и беспочвенной надеждой на задворках сознания что это лишь успешно разыгранное представление: она слишком хорошо знает что кровь верховных богов никогда бы не пролили даже для большего эффекта.
Айса вдыхает ставший тяжёлым воздух. Чтобы войти и увидеть своими глазами поле боя требуется куда больше сил, чем она когда-либо могла себе представить. Даже будучи самой опасной для собственного отца, и самой нежеланной гостьей на Олимпе,  – Ведь только я могу прийти с самыми худшими известиями – часто мрачно думала она, одновременно скептически усмехаясь, ведь это был лишь самый простой и самый, с точки зрения олимпийцев, обоснованный предлог ограничить её визиты на гору. – И, разумеется, они считают что у меня совершенно нет времени на отдых. – она никогда не теряла хладнокровия, когда поднималась в разгар празднеств, в дни противостояний и споров, которые нередко случались между ней и Зевсом.  Вероятно, теперь этому пришёл конец, но радости победы она не испытывает, потому что это война, и не та, в которой твои собственные интересы важнее семьи.
…Она встречает его совершенно неожиданно для себя. Отчего-то ей хотелось верить, что они давно ушли, но не потому что самой страшно умирать, просто не хочет встречаться с ними: первая и последняя встреча была малоприятной.
- С ними – до сознания не сразу доходит мысль, что он был там один. – Иначе его вспыльчивый младший братец давно всадил бы в меня клинок. – иронично думает она, едва сдерживая улыбку, которая была так неуместна сейчас.  И почти также молниеносно приходит мысль, что у него в руках её жизнь. Он наверняка не забыл о принятом ею решении. – И сейчас самая подходящая атмосфера. Не правда ли?  Ты же не считал сколько крови на твоих руках, так какая сейчас  в сущности разница. – но к разочарованию и даже вспыхнувшему гневу, он снова обошёл её, ушёл, ничего не сделав. А это было куда более тяжёлой и невыносимой платой. Атропос была убеждена что из всего пантеона она меньше всего хотела жить во всём этом хаосе и подчинении. Но он этого не сделал. Снова. В такие минуты милосердие отнюдь не добродетель.
Пальцы разжимаются также инстинктивно как и сомкнулись на складках платья несколько мгновений назад.
Наконец она здесь. Ни одна из войн человечества не была такой абсурдной и такой кровопролитной. – Он наверняка застал их в самый подходящий момент, пирующими. Пусть пантеон всегда во всеоружии (даже когда ему ничего не угрожает), но преимущество всё равно было на стороне старшего архангела, пусть и не численное. Хотя мойра всё же сомневалась что он справился с ними один, но это мало занимало сейчас её мысли. Вернее она почти не думала. Лишь едва ли осязаемо ступала босыми ногами, обходя разнесённый почти до основания дом, который она при любых обстоятельствах считала своим, даже если была при этом наименее любимым членом семьи.
От бывшего на этом месте пиршества ничего не осталось, всё это превратилось в поле боя, где роскошь смешалась с убитыми богами. Обходя привычное место встреч богов, Атропос мысленно подсчитывала скольких унесло вероломство христианских ангелов.  – А ведь люди на земле совершенно иначе представляют ваше «правосудие».  – это уже нездоровый скептицизм, болезненная реакция на происходящее, альтернатива слезам которых Судьба не знает. 
Богов не хоронят, потому что они не умирают. Если Зевс и убивал свою семью, то это была иная, мгновенная смерть, жертва просто растворялась в воздухе. Айсе оставалось лишь надеется на то, что со всеми убитыми случится то же самое. Она никогда не признает что в то время была абсолютно беспомощна и потеряна.
- Осталось подождать немного. Скоро ему должно наскучить играть в милосердие и он придёт за мной. – но тут же в глазах вспыхнул алчный блеск, такой же нездоровый как и ирония до него – Или я за ним. – и она совершенно не брала в расчёт что любимый сын своего отца в одиночку разделался с её семьёй, неважно, окончательно, или подавив, вынудив, запугав, но переманив на свою сторону греческих богов. Она ничуть не сомневалась во власти данной ей задолго до появления ангелов. И эта мысль так хорошо послужила ей утешением, что богиня даже перестала чувствовать опустошение так остро. Только жажду мести, которую могла утолить единственным известным ей способом.
…Теперь Атропос осталась одна в подземном царстве. Она не знала куда исчезли те, кого она не нашла на Олимпе, но была уверенна что шанса на побег ангелы не дают; подчинение или смерть. Они никого не отпустят просто так.
Накатывает волна ярости, неуправляемой, жестокой, только выместить её не на ком. Даже в самом гневном запале она никогда бы не тронула вечных жителей Аида – Гидру и Цербера. Сейчас они единственные живые существа в этой мёртвой глуши, но девушка сторонится и их, хотя даже обыкновенно грозный, наводящий ужас на души, Цербер сейчас бы не отказался от прояснения ситуации, потому что он отчаянно ищет хозяина и не находит его. Айсу это только раздражает ещё больше, она резким движением руки заставляет гору, на которую столетиями поднимался Сизиф, содрогнуться, а камни посыпаться вниз с оглушающим грохотом в реки подземного царства.
- Он поплатится за это. Также жестоко и беспощадно как он убил их, я расправлюсь и с ним. У всего есть цена и он заплатит её. – оценив последствия своей вспышки, жёстко произнесла мойра, уходя в свои комнаты.
Женщина довольно улыбается, наблюдая как нить набирает силу, полагая, что это происходит потому что она припомнила как заставить колесо делать ту работу, которую старшая мойра давно не делала своими руками. – Какими бы трусами не были мои выжившие родственники, даже не давшие о себе знать, я сделаю всё чтобы спасти их. Или по крайней мере отомстить за кровь, пролитую на Олимпе. 
Они появляются неожиданно. Айса вздрагивает, услышав:
- Ты думала что сможешь всё сделать сама? Хочешь прослыть героиней? – у старшей сестры сводит скулы от противного, задиристого голоса младшей.
- Как видишь, у меня недурно получается и без вас. Вы можете продолжать выслуживаться перед этими мальчишками и дальше…или вас уже допустили до встречи с самим Господом Богом? – язвительно бросает Атропос, скручивая готовые нити. И виду не подаёт, что ей не нравится происходящее, которое, судя по всему, сёстрам понятнее, чем ей.
-Ты ведь знаешь что без нас всё это бессмысленно. Не будь такой высокомерной, сестрица, позволь тебе помочь. – Лахесис крутит пряжу в руках. – У нас есть то, что тебе на самом деле нужно. – сёстры обмениваются понимающими взглядами. – Но не так много времени. Нам удалось вырваться пока…пока никого не было поблизости. Ты же хочешь ему отомстить, я вижу по твоим горящим глазам. И даю тебе шанс сделать это. – на удивление средняя сестра говорит слишком убедительно, а переливающееся золото в её руке только подтверждает это намерение.
– Просто вложи сюда весь свой гнев и перережь её. – Лахеса натягивает нить так близко к сестре, что устоять перед искушением невозможно, а времени задуматься не ловушка ли это просто нет. 
Сконцентрировав на золотой нити все свои сегодняшние переживания, Атропос заносит ножницы и едва дрогнувшей рукой перерезает её. Или всё же нет?
- Что происходит? Почему она цела? – все три недоумённых взгляда устремлены на светящуюся нить. – Вы как спряли её? Откуда брали нити, прялку? – злится Атропос.
Ничего не кончилось так, как она хотела, потому что всё уже давно идёт не так как должно. Старшая сестра едва сдерживает гнев разочарования: дыхание учащается, воздух она вдыхает вдвое чаще, а скулы сводит от умножающейся ненависти. – Вон отсюда, я не нуждалась в вашей помощи и жалею что вы вообще появились здесь.  – в гневе прошипела Айса, отмахиваясь от попытки сестёр сказать хоть слово. – Или, - она замирает, перекручивая уцелевшую нить в пальцах, - нет, это слишком великодушно с моей стороны. Вы спрядёте её снова, при мне. Сейчас же. – удивительно, но девчонки взялись не возражая, даже остались довольны исходом. Или она просто не заметила как они с ненавистью покосились в её сторону?
Сёстры работали вдвоём куда быстрее, и вскоре ещё одна нить была в руках старшей мойры. Она с истинным наслаждением натянула её между пальцами. Золото создавало удивительное сочетание с багровыми пятнами на кистях. Занесла ножницы, проведя грубо заточенным лезвием по искусному золоту.
- Что же ты медлишь, тебе жаль его?  - Клото оглядывается по сторонам, в голосе обескураженность, будто она ждёт чего-то, как будто с минуты на минуту грянет гром, созданный их отцом, которого девчонки ужасно боялись с самого детства.
- Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймёшь. Ты ничего не видела. Как они страдали, умирая там, на Олимпе, пока ты пыталась понравиться этой пернатой братии. Конечно, ты ведь никогда не видела мужчин так близко, пусть даже таких как эти. И не поймёшь каково удовольствие заставить его почувствовать боль… - поглощённая этим бурным водоворотом мысли, Атропос лишь где-то фоном услышала брошенное сёстрами «поспеши», презрительно подумав о том, что они не сравнятся с ней и навсегда останутся трусливыми детьми, которые лишь затевают опасные приключения, но не готовы к их последствиям.
Наступила блаженная тишина, делающая удовольствие ещё более соблазнительным для её самолюбия. Но действовала она как всегда резко и решительно.
…Звон металла потонул в шелесте перьев.
- Не получается? – раздался за спиной голос, убивающий своей нежностью, наполненной изощрённой иронией, ничуть не скрывающей победоносности.
Если она и думала о том что он придёт убить её, то представляла себе это совсем иначе.

Отредактировано Nannerl Mozart (2015-08-15 02:15:30)

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]
Клятвы слова против воли прошепчут губы
Мне не дано знать, что сказало мне – "Прими!"...

Она в мгновение болезненно задыхается. Его благодать душит, схватывая холодом горло. Омерзительно. Губы тоже подобны льду. Никакого намёка на нежность. Да и с чего бы, откуда ей взяться, если он пришёл её убивать? Она его ненавидит и вместе с тем желает умереть. Она отомстит за смерть всех тех, кого эти руки лишили жизни на Олимпе, даже если ей самой придётся пасть их жертвой.
Но без боя мойра не сдастся, хватит и всего остального позора, который семья сама себе обеспечила, сдаваясь на милость новой власти. - Пусть ведут себя как хотят, делают что угодно, но я не хочу быть похожей на них. -  думает она в последнюю секунду перед тем, как инстинкт самосохранения отталкивает её от архангела. Реакция просто великолепная. Одно мгновение и она уже лицом к лицу с ним. На равных. Смотрит не отрываясь.
Ярость закипает при виде стремительно темнеющей золотистой пряди. Он только подстёгивает в ней желание бороться с ним. Ножницы одномоментно вскидываются перед собой. Два разведённых, заострённых, неровных конца металлического оружия. Грубое и примитивное, но тем лучше, хотя в сравнении с клинком Михаила - совершенно бесполезное. Она может им обороняться какое-то время, совсем недолго, а потом лишь сёстрам может быть известно, чем всё закончится.
Мысль, подобно молнии Зевса, ударяет мысль о вмешательстве сесёт неспроста. Но это промедление стоит ей первого поражения.
- А ты действительно думал что я сдамся так легко, как делали до меня? - отвечает мойра вопросом на вопрос.
Кровь. Впервые за столетия и даже тысячелетия она чувствует это столь непривычное ощущение. Первые несколько секунд кровь бежит быстро. Капли, подобно спелым ягодам, скатываются вниз, оставляя бледно-алые дорожки, потом прекращает течь, оставляя лишь неприятное саднящее чувство. Её никто не пытался убить, никогда, но раны затягиваются достаточно быстро. Однако, радоваться этому открытию некогда: удары нужно отражать, ибо следуют они один за другим. Лязг скрещивающегося время от времени железа стоит звоном в ушах, но вскоре Айса привыкает и к этому. До конца схватки она не сдаётся, отступит она только тогда, когда сил не будет.
Силы. Они тают с каждым поражением. - В этом клинке немалая сила. Та, что сильнее меня. - думает Атропос, когда уже загнана в угол. Возможность держаться на ногах, а тем более сопротивляться - стремится к нулю. Но он её не убивает. Снова бежит от этого такого естественного исхода в этой схватке и такого ею желанного. Да, мойре не удалось пролить столько крови, сколько было пролито им, но она чувствует странное чувство удовлетворённого отмщения. - Тебе тоже понадобится время на восстановление, не так ли? - прежде чем прикрыть глаза не в силах держаться больше, с каким-то особым наслаждением думает она. Мойре и в голову не приходит подчиняться. Скорее она думает о том что он намеренно оставит её здесь умирать, не запятнав себя непосредственно её убийством, хотя ей непонятно что смущает архангела в возможности лишить её жизни.
- Но если он оставил меня в живых, - думает она, когда получает возможность мыслить после его ухода, - значит это не просто так.
И оценить по достоинству его истинные намерения шанс ей представится совсем скоро.

...Мучительная агония длится, кажется, без конца. Те места, куда не только вонзался, но просто касался клинок Равного Богу, заставляет всё тело извиваться от мучительной боли. Держать в себе эту боль выше даже её божественной природы. Кажется, будто вся кровь ушла внутрь и теперь разгорается пожаром, разливаясь адской жидкостью внутри всего её существа. Девушка стонет, когда очередная волна боли накатывает на истёрзанное тело, её мукам вторит лишь потерянный скулёж Цербера; помощи ждать неоткуда, но тем не менее она всё ещё жива...
...Когда Атропос приходит в себя, то обнаруживает что лежит на постели в своих покоях подземного царства. Как она оказалась здесь одному Зевсу известно. Судьба ничего не помнит, кроме боли, которую довелось испытать, но первое о чём она думает - о безопасности собственного положения. Не пришёл ли сюда кто-то, чтобы добить её? Нет, тишина, привычная, тягучая, без малейшего намёка на посторонних. Девушка касается руками лица, шеи, исследует на ощупь кисти рук, грудную клетку, живот...раны никуда не делись, не исчезли, более того, боль лишь затихла, но при каждом касании разражается снова. На глаза наворачиваются слёзы. - Ненавижу. Я его ненавижу.  - и сквозь ненависть, пылающую подобно кострам инквизиции, пробивается холодный, но такой же решительный голос рассудка. - Я ему отомщу. Если мне придётся мириться с происходящим, то и он станет податлив мне, подобно глине в руках гончара. Но чтобы глина слушалась, сначала руки должны сделать её мягкой, быть умелыми. Значит мне придётся подчиниться ему и его Отцу. Придётся, чтобы выжить, иначе моя жизнь может превратиться в бесконечную пытку, становящуюся всё более мучительной день ото дня без малейшего намёка на её скорое окончание. Придётся делать хорошую мину при плохой игре. Унизительно для моей гордости, отвратительно для самолюбия, но прекрасно для сохранности жизни. Если такова цена, - тяжело прийти к этому решению, Атропос тяжело выдыхает, чувствуя как боль снова разбегается по нанесённым ранам. Это решает исход дела, она заключает сделку со своими принципами, но вынесет из неё наибольшую из возможных выгод - выживет, а дальше как карта ляжет.

...Глядя на эту девушку, решительно поднимающуюся в ту таинственную вечность, где обретается новая власть, невозможно сказать что это она и та что лежала измождённой длительное (или совсем короткое) время  назад - один и тот же человек. Раны и шрамы никуда не ушли, но болят уже меньше, но для того чтобы затянуться до тонких полос на безупречном ранее теле понадобится ещё некоторое время. Мойра не изменяет своим привычкам совсем - на ней так же безукоризненно-белое платье, только другого покроя - воплощённый образец христианской покорности взамен античной элегантности. 
Айса не знает дороги, но клинок, нанёсший ей раны, будто сам вёл к нужному месту, да и холод благодати так прочно засел во всех чувствах, что она найдёт его наверняка, даже если всю чувствительность в ней отключить.

Нижний предел небес совсем неказист, но только сюда ей и дозволенно ступить пока она чужая. Девушка делает решительный шаг вперёд, чтобы переступить тонкую границу, отделяющую её мир и бытие новой веры. По коже бежит дрожь, когда она слышит благодатное пение ангелов. Оно везде. Даже птицы замолкают, когда поют хвалу Господу, его верные слуги. Мойра в смятении замирает, не решается идти дальше. Кажется будто все раны разом вскрылись и заболели, до того нелегко ей находиться здесь.
Повторную агонию прерывает внезапная встреча. Впрочем, прерывает ли? Скорее к этому чувству прибавляется жгучая ненависть. И почему она ненавидит его даже больше чем своего подлинного врага? Того, кто пришёл её убивать?
Взгляд в один момент застывает на молодом архангеле. Ещё более юном, ещё более дерзком, совершенно неуправляемом подростке, который сейчас таковым вовсе не выглядит, мирно бредя по нижнему порогу небес, читая какую-то книгу. - Неужели им ещё нужны книги, когда в них и так заложено Его слово? - изумляется про себя Айса, но, разумеется, молчит. Может быть надеется что останется незамеченной для него? Ошибается: едва успев об этом подумать, она сталкивается с его полным неприятного изумления взглядом, который моментально сменяется привычной ему насмешкой и дерзостью в глубине зрачков. Прежде чем на кроткое время потерять контроль над ситуацией, последнее что она слышит это оклик старшего брата младшим. Сейчас она снова увидит его.

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]
Не ошибается - видит, но чувствует себя при этом странно. Столько эмоций сразу ей ещё никогда не доводилось испытать.

Шок и заинтересованность. Сейчас он перед ней такой похожий и непохожий на защитника истинной веры.
Совершенный, даже немногочисленные шрамы, нанесённые ею не порочат его совершенства. Совершенства во всём. Внимание Атропос против воли концентрируется на нём, невзначай запоминает черты, словно точёные умелым скульптором, взгляд скользит по шрамам. Девушка испытывает от их созерцания не менее приятное чувство удовлетворения, чем - к своему стыду - от его божественного тела. Сейчас она ощущает его более реальным, чем при всех предшествующих встречах. Он ангел, но сейчас её не покидает это его ощущение как существа из плоти и крови. Потому что не могут ангелы быть такими, они не должны будить желаний, постыдных природе их веры. И оба это прекрасно знают, именно поэтому он вскоре ретируется, чтобы вернуться столь же молниеносно.
Ей теперь известно не только то, насколько идеально он сложен, не только о затягивающихся шрамах, которые ей самой сейчас доставляют немало неудобств, но теперь она воочию видела его крылья, которые до этого доводилось только ощущать, когда они, вероятно, делали очередной взмах. И это вскоре затмило первое впечатление, намного сложнее было успокоить досадное чувство восхищения.

Зависть. Она сама не готова себе пока признаться в том, что испытывает её. Лишь одна его фраза обращена к младшему брату, который выразительно "стреляет" в неё раздражённым взглядом, но её достаточно чтобы понять что за отношения между этими двумя. Давно пора было понять, что это иной уклад семьи, совершенно отличный от того что видела она. - Он прилетит по первому зову, сделает всё, ничего не прося взамен. - ловит она мысль где-то на краю сознания, это неприятно, но вскоре испаряется из её мыслей, подобно вечному круговороту воды, чтобы в один момент вновь обрушиться дождём размышлений.

Удовлетворение. Она читает в его глазах, теперь изучающих её, скрытое, возможно не подотчётное даже ему, наслаждение. Нет, разумеется не ею, а тем, как она выглядит. Ведь это так, как хочет их Отец, как хочет он, так, как правильно. - Пока не мной, но я заставлю его делать для меня то, что мне нужно. А для этого ему нужно помочь...влюбиться. Ровно настолько чтобы мне была обеспечена безопасность и относительная свобода и независимость. - но и эта мысль на время смещается в её сознании. Нужно играть так, будто ты живёшь, и жить будто это вечная игра.
И она играет. Вживчиво, талантливо, впрочем, не обманывает. По крайней мере сейчас она почти не обманывает. Ей даже без труда удаётся сделать вид, что ничего не было, ровным счётом ничего. Но в этом лишь отчасти ложь: вопреки распущенному образу жизни многих греческих богов, Айса  сохранила по истине христианское целомудрие мыслей, не говоря уж обо всём остальном, поэтому краска, прилившая к щекам при появлении старшего архангела вновь, была более естественной, чем ей хотелось бы. Атропос пытается сфокусировать взгляд на чём-то нейтральном, но он упорно возвращается к нему. Шрамы на его скуле, руке - сейчас это всё что видно, остальное скрыто под одеждой, но она кажется помнит каждый из них. Их немного, но чувство удовлетворения уменьшает её собственные болезненные ощущения.  Мойра не собирается выдавать как боль раздирает всё её существо. В отдельные моменты больно ступить даже лишний шаг, но она успешно играет свою роль, сдержанно, но послушно улыбается, когда он с ней заговаривает, выражает готовность выслушать, хотя внутри всё вновь клокочет от ненависти. Снова болезненно хочется убить его, даже не смотря на понимание полной тщетности этого побуждения.  - Заставь себя забыть ненависть, если хочешь выжить. По крайней мере он не должен чувствовать твою неприязнь, скорее наоборот. Лучше пусть ему покажется странной симпатия, чем он снова ощутит исходящую ненависть, это только испортит всё.   - из внутреннего диалога её беззастенчиво выдёргивают его слова. Айса не готова к этому, она не ждала этого; ей с трудом удаётся подавить отрицательное качание головой. Сестёр она видеть не хочет.
Пролежав в агонии, затем прорабатывая свой план, старшая мойра пришла к выводу что всё случившееся так или иначе связано с двумя другими богинями судьбы. Как? Она не знает,  да и сомневается что хочет знать, но внутренний голос настойчиво твердит что это будет полезная беседа для её дальнейших действий. Поэтому молча кивает, позволяя вести себя. На удивление спокойно девушка себя чувствует, не ждёт подвоха.
Они идут недолго (или только так кажется?), Айса ловит себя на мысли, что если бы не её общество, он бы сию минуту сорвался и взлетел, добрался бы в разы быстрее, чем с ней. Она, конечно, и сама моментально бы переместилась с места на место, но мойра не хочет демонстрировать этого, сейчас любое своеволие - проявление непокорности и угроза для её замысла.
Михаил оставляет их одних, ни сказав ни слова.
...Атропос меряет шагами пространство. Разговор нельзя назвать неудачным или наоборот, плодотворным. Для неё он пустой. Девушка лишний раз убеждается что выбрала самый лучший из возможных шансов, если её насильно заставляют жить.
- Нужно найти его. Думаю, уже и так понятно что я остаюсь, принимаю эту сторону, а значит он должен заняться моим "образованием", или хотя бы позаботиться о том, чтобы "дикарку" воспитали должным образом. - мойра возвращается к тому месту где Михаил встретил её, осматривается, полагая что старший архангел проявит себя как хозяин от начала и до конца. Тишина успокаивает нервы и одновременно давит на них. Старшая сестра терпеливо выжидает, пытаясь одновременно менательно "достучаться" до архангела. Срабатывает или нет, но её будто что-то подталкивает. Айса повинуется ощущениям и вскоре понимает что они её не подводят: она выходит из одного хитросплетения небесных дорог, попадая в другое, светлее, здесь не стоит пугающая тишина, наоборот - слышны голоса, и гораздо более...священно. -Кажется, я вступила на запретную территорию. Но если удастся сыграть удачно, то изобразить из себя заблудившуюся и потерянную будет несложно. - по существу в этом есть доля правды, но разве она в этом признается? 
Атропос замирает за поворотом, ведущим туда, где беседовали братья. Она отлично видит их, слышит, но до неё доносится лишь обрывок предыдущей фразы:
-... я не понимаю зачем все это. Что тебе даст ее присутствие, кроме еще одной юбки?  - искренние
непонимание и возмущение в голосе младшего архангела вызывает противоречивые чувства у мойры: она снова испытывает отторжение от младшего из братьев, хотя давно усвоила что он ровным счётом без разрешения старшего брата ничего ей не сделает, но вместе с тем внезапное осознание, пришедшее к ней вместе с его словами, вызывает полуулыбку, замершую на губах. - Он не такой, каким хочет казаться даже среди своих.
Воспитание не позволяет подслушивать дальше, Айса привлекает к себе внимание ангелов, слегка склоняет голову, заговаривает:
- Прошу прощения, - как же ей самой отвратительно начало этого разговора! - но без помощи мне кажется не обойтись. - она слегка разводит руками отчего длинные рукава треплет  лёгкий ветер, что прячется в кронах деревьев райских садов. На плечо внезапно садится птица, девушка вздрагивает, но изящное создание не вспархивает в испуге, а она ловит на себе взгляды ангелов, явно не ожидавших такой благосклонности к ней райских созданий. - Мне ведь полагается ознакомиться с новыми обязанностями. Не так ли? - разговор идёт с трудом сам собой, но это только усиливает эффект от роли, которую она играет. И если всё идёт по плану, то как минимум один из братьев должен отреагировать как подобает хозяину дома. В ожидании ответа, мойра перебирает светлые пряди, выбивающиеся из-под сплетённого из нескольких платков тюрбана.
Если всё пойдёт по её замыслу, то сегодня она станет на шаг ближе к осуществлению задуманного.
То что она вмешалась в разговор было не самой хорошей чертой воспитанной особы, тем более женщины, тем более в её незавидном (разумеется, временно) положении. Атропос замечает что её внезапное появление, вопрос, заданный с подлинной покорностью выбил братьев из колеи, на несколько коротких секунд, но всё же, однако, обольщаться такими пустяками было бы глупо; ей нужны куда более значительные результаты, но торопить события не стоит. Именно поэтому мойра продолжает терпеливо дожидаться, когда старший из братьев вновь возьмёт инициативу разговора в свои руки.
Братья тепло расстаются, а ей в душу (интересно, когда она появилась?) будто по каплям капают яд зависти. Она не может с собой справиться: воздух предательски шумно вырывается из лёгких. Чтобы не выдать себя, девушка пользуется тем что пернатая красавица всё ещё сидит на её плече - подставляет руку и алая пташка спрыгивает на палец, позволяя себя погладить.
Алая, как крылья младшего архангела. Он менее всего наверное хотел бы их демонстрировать ей, либо ему всё равно, но сейчас мойра беспрепятственно созерцает их. И это зрелище против воли захватывает, точно также как с Михаилом.
Птица вспархивает, когда старший архангел заговаривает. Айса вынужденна снова обратиться в терпеливого слушателя, хотя к этому не привыкла. Обыкновенно она, разумеется, молчит, но редко когда это молчание сопровождается выслушивание кого бы то ни было, поэтому сейчас приходится проявить чудеса терпения, тем более сложные, что всё это игра, которую её вынуждают вести обстоятельства. И пока эта затея не играет ей на руку. Обязанностей только прибавилось, хотя мойру это мало обременяет, а вот отношения с мёртвой точки пока не сдвинулись - это действительно заставляет несколько беспокоиться о возможности осуществления идеального замысла. Ей решительно не нравится, что ею будет заниматься не равный Богу, но выбора нет, приходится принять этого мальчишку, которого старший архангел прочил ей в учителя. Но мойра не рассчитывала на лёгкую победу.
На вид мальчишка был ровесником Люцифера. - Надеюсь по характеру - прямая ему противоположность. - пока она беспристрастно оценивает будущего путеводителя по новому для неё миру.
- Кто умеет ждать - дождётся большего. - снова и снова внушает мойра себе, терпеливо, понимающе кивая, когда Майкл заканчивает свой короткий монолог.
...Покои ангелов поражают своей величественностью и вместе с тем аскетичностью. Атропос не знала как выглядели они до её появления здесь, но теперь явно позволяли ужиться двум таким разным существам, коими они с Самандриэлем являлись.
Девушка оглядывается, чем очевидно смущает мальчишку, от чего он начинает тараторить как заведённый. Вроде бы говорил вполне приятные для слуха вещи, учитывая что она действительно ничего не знает о царящих здесь порядках и помощь была бы вполне себе к месту, но Айса не была склонна доверять, поэтому поглядывала на паренька с опаской. Тем не менее не стала молча выслушивать его, как сделала это с Михаилом. - Тебе нужна поддержка. Как показал опыт, сама ты ничего добиться не сможешь, здесь всё не так просто, а тем более осуществлять этот план в одиночестве - обречь его на провал в самом начале. - объясняет сама себе язычница, пытаясь доказать что взявшееся из ниоткуда доверие вызвано лишь желанием удержать и укрепить свои позиции, ибо не будь его, она с лёгкостью потеряет то расположение, которого добилась, признав новую расстановку сил. Поэтому силясь перебороть в себе предубеждение, девушка мягко улыбается мальчишке.
- Я бы предпочла, чтобы ты называл меня по имени и...был менее - она подбирает слово так, чтобы не оттолкнуть собеседника и не побудит в нём желания выносить их будущие разговоры за стены общего жилища. - серьёзным. Поверь, я совершенно не обижусь, если наше общение станет менее официальным.
Первое мгновение мальчишка явно потрясён, но потом в его взгляде читается облегчение. С ним оказалось куда проще, чем со всеми теми, кого приходилось встречать до этого. - Не все ангелы представляют собой опасность, готовую обернуться против тебя в любую минуту. - приходит к приятному выводу мойра и уже не так досадует из-за того что поручена она не Михаилу. Скорее это даже намного лучше, опять же для задуманного ею, но и тут не стоит спешить. Мальчишка также должен довериться ей и держать язык за зубами, если она начнёт доверять ему свои интересы.
...Утро на новой должности с прежними обязанностями, правда вся их "прелесть" вскрывается с раннего утра (хотя на Небесах особенно не разберёшь день сейчас, раннее утро или глубокая ночь). На богиню судьбы девятым валом обрушивается масса бумажной работы, свитки растут на глазах и всё это предстоит изучить прежде чем идти собирать новые души, а тут ещё и Самандриэль так не кстати пытается начать её просвещать. Мойра отмахивается, добавив что всё необходимое может подождать хотя бы пару часов, мальчишка вынужден оставить её в покое, хотя его это явно не радует, поскольку его наверняка замучают невыполненные обязанности.
- Я закончу и ты поможешь мне выйти отсюда, чтобы я могла непосредственно поработать, идёт? - снова непривычно смягчаясь, говорит Айса, кажется им обоим становится легче от такой договорённости, поэтому Судьба продолжает свою работу с прежним усердием, в то время как Самандриэль отлучается по делам, которые ей остаются неведомы. Но она не замедлив, вкрадчиво интересуется, стоит ангелу вернуться:
- Опять высшие власти оказали тебе своё высочайшее доверие? Наверняка что-то важное, раз тебя так долго не было.  - и не ошибается. Все подростки одинаковы: если они чего-то добиваются, им требуется признание, восхищение и одобрение и всё это она сполна даёт мальчишке, выплеснувшему на неё весь свой юношеский восторг. Кажется они становятся ближе друг к другу гораздо быстрее, чем она предполагала. - Если бы всё также легко складывалось в отношении нашего...твоего начальства.
За всей этой суматохой с Самандриэлем, его новостями и её работой девушке удалось успешно приглушить в себе тревогу, необъяснимую и изматывающую с самого утра.
- Сколько я не была дома? - она никогда не перестанет называть своим домом подземное царство - Что там происходит внизу? Неспроста мне так тревожно, даже здесь я чувствую как напряжена земля внизу, под Небесами, потому что в Аиде что-то не так. А причиной этому могут быть только оставленные там Цербер и Гидра, у и души, если эти аморфные создания ещё не удостоились нового Рая или Ада. Надо бы их навестить...если мне будет позволено. Впрочем, кто будет следить за каждым моим шагом, если я едва ли не каждое мгновение должна быть в различных точках света. - от размышлений её снова отвлекает ангел.
-Да, пойдём, пожалуй. Мне стоит привыкнуть к переходу между Небом и землёй, а некоторым душам тем временем самое время проложить дорогу в рай. - она поднимается из-за гранитной плиты, служащей столом и вскоре ангел и язычница покидают Небеса. А оказавшись за чертой, ей будет куда проще решить свои проблемы...

Отредактировано Nannerl Mozart (2015-08-25 21:50:44)

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]

Всё проще, чем мойра думает, но гораздо болезненнее, чем ожидает. Однако, состояние это временное. Самандриэль уверяет, что вскоре она привыкнет и пронизывающий холод уйдёт сам собой, просто девушка ещё не "слилась" с новой семьёй. Мальчишка наивно полагает, что она собирается это делать. - Моя настоящая - её мысли болезненно давят на это слово, - семья, осталась там, на Олимпе. - но снова и снова девушка вынуждена держать при себе все свои мысли.
Спускаются на землю, едва ноги касаются рыхлой, полупустынной поверхности, всё тело пронизывает острое ощущение тревоги. Снова. И это не просто волнение на уровне чувств, энергия исходящая из самых недр земли, с силой бьёт по всему её существу. Айса останавливается, усилием воли приказывает себе не демонстрировать захлестнувшую слабость. Губы сами собой пытаются продемонстрировать улыбку. - Отвлечься, тебе нужно отвлечься. Пока он здесь, даже не пытайся думать о том, что происходит внизу. - убедившись в полной бесполезности терзаний сейчас, Атропос уже действительно более спокойно улыбается мальчишке. Он ещё немного теряется при таком её отношении, но всё же отношения стали заметно лучше, хотя прошло не так много времени. Но и ей было на редкость комфортно с Самандриэлем. Всё меньше и меньше мойра опасалась его и всё больше находила, что ей приятно его общество, хотя не рассчитывала что это взаимно. Но сейчас было не столь важно, главное - воспользоваться той долей симпатии, которую она уже завоевала наверняка. Девушка начала издалека, потому как проявлять явный и непосредственный интерес было бы грубой ошибкой, грозившей крахом всему плану.
- Самандриэль, если с тем, зачем мы сюда пришли, всё достаточно ясно и совсем нетрудно, то кое в чём мне хотелось бы разобраться более подробно...- и на серафима обрушился ливень из вопросов богини, хотя и заданных весьма последовательно и лаконично, в рамках разумного интереса для новой обстановки. Судьба снова с удовлетворением заметила что ему доставляет радость быть полезным и сама была благодарна за данные им ответы на пару десятков её вопросов.
-...а Люцифер...он - единственный брат Михаила? - не удержалась Атропос от вопроса. Он крутился ненавязчивым призраком с самого первого мгновения знакомства даже не с будущим сопровождающим, а с самими архангелами. Возможно, не сложись их отношения так враждебно в первые минуты (хотя подобное можно вообразить с трудом), её, возможно, это интересовало бы не так остро, а может и не волновало бы вовсе, но теперь было важно знать. В конце концов терпеть замашки одного или ещё нескольких - разница ощутимая.
Самандриэль помолчал. Даже если он сомневался несколько коротких мгновений, то потом расположение к ней взяло верх над этим сомнением, если оно вообще было в светлой голове этого мальчишки.
- Четверо. - снова повисает недолгая пауза, потом он называет их имена. Запомнить их вроде бы совсем несложно, но так как мысли ежеминутно возвращаются к вероятной катастрофе прямо под ними, имена и звания не укладываются в её голове с первого раза, но зная свою память, девушка уверена что наверстает.
К сущему облегчению у Самандриэля находятся неотложные дела и он, извинившись, покидает свою подопечную. 
Впервые - кажется за слишком долгое время - она предоставлена самой себе. И своим планам. Всё же как не был с ней мил парень, временами хотелось привычного одиночества. Но даже сейчас девушка не может им насладиться в полной мере: пока представился случай она просто обязана его использовать, а вибрирующая земля под ногами только доказывает это.
Медлить больше нельзя; всё её существо переполняет жгучая тревога, болезненно отдающаяся в заживающих ранах. Не в силах больше выдержать этого Айса один щелчком пальцев перемещается в Аид. Ей бы насладиться родным запахом, осмотреться среди тоскливой, но такой родной обстановки, но некогда: стоит поспешить.
Девушка с замиранием сердца проходит дальше по хитросплетению коридоров что отделяет тронный зал Аида и Персефоны, где обычно возлежит подле хозяев Цербер. Его грозное рычание эхом отдаётся от мрачных стен, камни которых дрожат от его гнева. Но не только Цербер недоволен чем-то невиданным, но и воды Леты бурлят словно вода в старом котле, готовая в любой момент излиться опасным потоком - явный признак недовольства и тревоги Гидры. А в страхе это животное ещё опаснее нежели в неконтролируемом гневе.
- Тише, успокойся. Кто бы там ни был, кто бы вас не потревожил, я всё улажу. - мягко, но тем не менее без возможности ослушаться, говорит Атропос. Вода некоторое время ещё волнуется девушке вслед, она же спешит  дальше.

Таким разгневанным и опасным мойра не видела верного стража Аида никогда в жизни. Но причина этого гнева объясняла всё, стоило лишь её заметить. - Дерзкий мальчишка! - такова была первая мысль Айсы, едва она различила алые крылья младшего архангела и его переполненную страхом фигуру. На какое-то мгновение девушка испытала удовлетворение от увиденного, но молнией прорезало сознание воспоминание того разговора. И ей стало жаль Люцифера. Она лишний раз убедилась что это всё ещё ребёнок, как бы он не старался подражать старшему брату (даже если он наверняка отрицает подражание) и уж тем более ставить себя выше неё.
Снова этот сладкий миг, когда она чувствует своё право управлять ситуацией, полную зависимость от неё. Судьба как не крути. Даже ангелы иногда могут оказаться в зависимом положении.
Но всё это упоение длится считанные мгновения. Мальчишку стоило спасти пока не стало поздно.
- Гостинцы придутся очень кстати. Пора ужинать, Цербер. Поверь, мясо ангелов совершенно эфемерно и безвкусно. Почти как души. - она не издаёт ни звука, телепатически беседуя с чудовищем, пока тот не отвлекается от своей жертвы. Блеснув подобно молнии, мойра оказалась рядом с псом, протягивая ему свежее мясо. Тот остервенело хватает кусок, заглатывает, а потом припадает к рукам хозяйки. Но это было лишь затишьем на пару минут, когда внимание его снова переключилось на несостоявшуюся жертву, тут Айсе снова пришлось включить приказной тон. Но умолить пса, видевшего свою жертву, было куда сложнее, но не безуспешно, хотя отнимало всё внимание мойры, именно поэтому она заметила благополучное исчезновение младшего архангела уже после того как Цербер, сложив лапы, задремал на своём посту. Но для того чтобы это произошло Судьба приложила немало усилий, пустив в конце концов самый нелюбимый приём, но самый действенный. Едва перед глазами взбесившегося чудовища промелькнуло лезвие уродливых ножниц, он сразу затих. Даже молнии Зевса не пугали его так, как её скромное оружие. А у всего этого был давний корень, который оба предпочитали не вспоминать, но в таких неконтролируемых ситуациях иного выбора у девушки не было.
Когда зверь угомонился, запуганный, но вскоре поощрённый, Атропос, совершенно обессилев, поднялась из Подземного Царства наверх, в мир живых. Казалось бы смотри на мир, радуйся его гармонии...но нынешнее время не то, когда можно созерцать Землю с любовью. Это они наверху, а в мире между небом и землёй всё ещё идёт война между язычниками и христианами. Взгляд против воли "цепляется" за одну малоприятную сцену, имеющую, как медаль - две стороны. Человека волокут на пустырь, он так нищенски одет, а деревянный крест столь абсурдно смотрится на исхудалой шее, что невольно вызывает недоумение и холодную усмешку. Издалека Атропос не может рассмотреть мужчина это или женщина, но ей достаточно того что она видит. Разъярённые язычники пытаются добить свою жертву, но та держится так стойко, что никакие пытки её не берут, хотя Айса уже устало натягивает золотую нить. Но сигнала нет. Значит ли это что ему полагается ещё жить? Видимо, да, потому что неведомая ей сила не позволяет язычникам подступиться к христианину. В чём же дело? Об этом ей никто не упоминал. - Следует расспросить Самандриэля. Пожурить за такое упущение...или лучше поговорить об этом вовсе не с ним? - но не сегодня, у неё уже нет сил.
Она шла не спеша, думая о том что стоило обговорить судьбу подземных питомцев с Михаилом. Даже если ему нет до этого дела, то ей проблема их дальнейшего существования была крайне важна. Ах, да, и ещё эта сцена...
Возникла масса вопросов, но задавать их сейчас - резонно ли это? И наверняка ещё предстоит донести отчёт о сегодняшних смертях, как она уже привыкла это делать за то короткое время что сменила вид деятельности. И пергамент заканчивается, нужно обновить. Мысли, словно стая грифонов над падалью (а именно так она сейчас ощущала свой запас сил), не давали мойре покоя, отключая от всего происходящего вокруг. Вернее от не происходящего. Потому что на пустынные коридоры небес она ровным счётом не обращала внимания, а вот когда взгляд наткнулся на старшего архангела, тогда мойра снова почувствовала что жизнь вокруг не остановилась только потому что она отключилась от неё. А его слова и вовсе резко втолкнули её в реальность, но ненадолго. Разговор вышел коротким, она даже не успела толком ответить на его слова (интересно, монологи это его любимая форма ведения беседы?), как молодой человек поспешил удалиться. Девушка пожала плечами. Сначала гонит её, передавая на руки мальчишке, годящемуся ей в ученики, потом говорит чтобы обращалась практически по любому вопросу. Лишь некоторое время спустя, прокрутив в мыслях этот монолог, она сделала для себя весьма полезные выводы. Михаил, сам того не подозревая, сделал почву донельзя благодатной для осуществления её замысла...
...Когда мойра наконец отдохнула, или по крайней мере попыталась это сделать, начинало вечереть. Отсюда можно было наблюдать прекрасную панораму заката. Жаль что не ей им любоваться: предстоит забрать пергамент в одном из отделений внизу. Стоит вопрос как туда попасть: в потоке речей юного ангела можно было заплутать не хуже чем в лабиринте Минотавра; она совершенно не запомнила месторасположение нужного объекта. К счастью, всё оказалось куда проще. Но прежде чем покинуть отдел, измученная приключениями дня, богиня присела на привычную уже гранитную скамью...и не заметила как задремала. Эта человеческая слабость была им вовсе несвойственна, но при желании они могли себе позволить подобное или против желания. Когда Айса очнулась, приятные закатные краски сменили сумерки, ещё более сгущавшиеся, чем ближе к земле ты находишься. И в практически кромешной тьме было гораздо сложнее найти дорогу назад.
Ориентируясь лишь предположительно, девушка, проклинала занятые свитками руки, (потому что даже на ощупь идти было бы намного проще), двигалась ужасно медленно. Хорошо что в такое время здесь вряд ли кого-то можно было встретить. Впрочем, хорошо ли? Сейчас она не была бы уверенна ни в одном из двух вариантов.
В тот момент, когда богиня заметила слабое, а затем всё более усиливающееся свечение, было слишком поздно, тем более  для того чтобы отойти.
Его она меньше всего ожидала увидеть, а уж налететь на ходу и подавно.
Окатывает прохладой благодати. Руки непроизвольно вздрагивают от холода, выпуская несколько свитков в темноту, но ей некогда заниматься упавшим пергаментом, потому что под этим взглядом сверху вниз не до подобных мелочей. Айса решается первой нарушить тишину, ведь ей по всем правилам полагается быть послушной и кроткой, демонстрировать принятие своего положения даже в мелочах.
- Извини, слишком темно...и я не заметила тебя. - спешит уйти. За двумя свитками дело не станет, лучше она при свете дня лишний раз заглянет в это захолустье. Но прежде чем девушка успевает сделать даже десяток шагов, где ещё простирается свет его благодати, архангел окликает её. Раздумывая всего несколько секунд, Айса разворачивается к нему лицом...
Какой на этот раз камень, завёрнутый в шёлк, он прячет?

[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]
Ждёт. Напряжение растёт с каждой секундой молчания, а уверенность в том, что она сможет поговорить сейчас о том, что её волнует наоборот тает с каждым мгновением промедления. Не зря говорят что оно подобно смерти. Впрочем, сейчас для неё одно из самых выгодных положений - казаться растерянной, но стремящейся приспособиться к новому порядку. А вот притворяться в том что ей нужна помощь нужды не было, потому как последнее время, в особенности после инцидента в Аиде, мойру порядком тревожила судьба уцелевших "язычников" к которым нельзя было применить убеждение, чтобы обратить в "истинную веру". Их не вынудишь принять новый порядок так, чтобы их подчинение было очевидным, но и убийствами кажется ангелы уже пресытились и не станут лишний раз проливать кровь, даже кровь неверных. Айса задумывается вновь, подбирает слова, но в конце концов решает что лучше начать неудачно, чем смолчать вовсе. Тем более она снова ловит себя на том странном чувстве, будто старший архангел перебрал мысли в её голове, прочувствовал самую тревожную и завёл разговор. Она не могла остаться неблагодарной за то что он подтолкнул своим ненавязчивым (или она уже попросту перестала слишком его опасаться?) вопросом наконец начать разговор.
- Есть одна вещь...- разговор, начатый неуверенно, наконец перешёл в мирное, спокойное русло, хотя тема его была непростой, а уж ответа греческая богиня и впрямь несколько страшилась. Что если Михаил откажет и остатки греческого пантеона вновь ожидает кровопролитие? На этот раз невинное настолько, насколько то возможно, если говорить о таком кровожадном и жестком порождении как Цербер или Гидра.

Кажется удалось. По крайней мере Айсе больше нечего бояться - старший архангел доверил ей самой распоряжаться жителями Аида, но она должна была пообещать что они будут сидеть тихо. Не самое невыполнимое условие, по крайней мере она вольна бывать в подземном царстве, а этого будет достаточно. Слова...а слова она найдёт, чтобы утешить зверей, потерявших своего хозяина. Было омерзительно думать, что дядюшка бросил их, спасая свою жизнь, но приходилось смириться с существующей реальностью и сглаживать её крутые виражи.

Как далеко могут завести разговоры, тем более, когда они не несут в себе угрозы. Мирное течение времени, приятная прохлада сгущающегося вечера только располагает к тому чтобы уходить всё дальше и говорить всё больше и на удивление откровеннее. Нет, мойра не позволяла копаться в своей душе, но с какой-то поразительной лёгкостью говорила о некоторых вещах, даже улыбалась, смеялась. Лёгкость - состояние прежде ведомое ей лишь в незапамятные времена её короткого детства и не не такой уж долгой юности. Но любая безмятежность для неё скоротечна и вот, вновь на памятной площади Коринфа, долг снова взывает к себе и от той улыбающейся девушки не остаётся и следа. Серьёзнеет, извлекает из складок платья ножницы, нить уже переливается золотом на ладони, пальцы умело растягивают податливую человеческую жизнь. Мойра с неким необъяснимым наслаждением делает свою работу.
...Она едва сдерживается чтобы не закричать, не разорвать нить вручную, не кинуть ножницы в вечерние сумерки. Что опять происходит?! Почему повторяется та же история? Лезвие скользит по нити, рука, обессилев, отпускается, ножницы смыкаются. Что не позволило ей закричать, наброситься на него с обвинениями во вмешательстве в её работу? Выросла, наверное всё-таки слишком повзрослела и слишком хочет жить. Или всему виной его голос? Спокойный, каждое слово взвешено и обдумано, будто он был готов к такому повороту событий. И это удивительно влияет на мойру - гнев утихает, разочарование и тревога отступают. Когда он говорит, то всё становится понятно и просто. Всё становится п р а в и л ь н о.
Поражённая этим открытием, Атропос лишь некоторое время спустя задаёт один-единственный вопрос:
- Как мне отличать их ото всех остальных? 
А после этого вновь слушает. Всё-всё, не перебивая, лишь выгадывая момент, когда ей снова можно заговорить. Молчит, а сама примечает как много схожего у них, как бы старательно они не старались уйти от "язычества". И возможно всё это не так уж и плохо, если бы не убийства, скорее закономерно. Но мойра старается гнать от себя подобные мысли.
Но кажется зря, уж лучше было быть ими увлечённой, тогда, быть может, она и не заметила бы её. Ту самую, из-за которой сейчас сама готова была пролить реки крови. Вернее одну реку омерзительно грязной крови. Айсе тут же стало не по себе. - Убраться подальше или убить её тут же, сию секунду. - вертится кровожадная мысль в её голове. - Надо было ещё тогда сравнять её с землёй, вместе с птицей. - на губах невольно заиграла издевательская усмешка: особенное удовольствие было ощипать этого лебедя, чтобы писать его перьями, прежде чем убить, вымещая на гордой птице ненависть к его хозяйке.
Мойра вскидывает бровь, когда индианка набирается дерзости с ней заговорить, да ещё и о подобном...от ярости голова идёт кругом, Атропос делает уверенный шаг в сторону индийской богини, и ещё...
- А тебе не потребовалось даже этого, всем и без того известно как быстро ты меняешь своих фаворитов, убивая их предшественников...ты как Чёрная вдова, Сарасвати. Странно, что твоя собственная родня тебя ещё за это не наказала. Я не удивлена, что люди, вверенные вам, умирают так быстро, жестоко и слишком часто. - девушка старается как можно более безразлично произнести эти слова, но плечи её неприязненно дёргаются.  - А мою "перемену вкуса", ты видимо не можешь вынести, потому что это только твоя привилегия - привлекать внимание? Я уже говорила тебе однажды и скажу ещё раз - тебя это не касается, ещё один шаг на Олимп и я не буду терпеть тебя рядом с собой. - этой девице ни к чему знать, что Олимп теперь необитаем, даже  если эти новости уже достигли ушей индийских богов, странствующая, увлекающаяся Сарасвати вряд ли знает об этом. - Или я даже не стану ждать. - Судьба вскидывает ножницы вновь, пытается сделать ещё шаг, но Майкл преграждает ей дорогу, удерживает руку, сжимающую ножницы, мягко увещевает. Мягко, но властно. Мойра неожиданно "ломается", сил бороться с гневом у неё больше нет, вернее направлять его на дерзкую индианку нет возможности, но вытеснить  его необходимо. Девушка впивается пальцами свободной руки в рубашку архангела, которая мягко струится между пальцев.
- Пусти меня, - шипит она, словно угли догорающего костра, - я хочу свернуть ей шею, как когда-то её бесполезной птице.- но Михаил будто бы не слышит её, а не успевает она опомниться и вновь разозлиться, как они оказываются далеко от города...снова д о м а. Мойра даже поперхнулась от подобной мысли, но кажется и вправду начала привыкать к здешним местам, по крайней мере умиротворение снизошло мгновенно, стоило им оказаться вблизи её нового жилища...да и от её спутника исходит такая ненавязчивая прохлада, будто стремящаяся развеять её гнев, окутывающая все яростные чувства, этого было достаточно, чтобы вернуть ей душевный покой. И даже какое-то желание снова играть свою роль, а потому мойра с особым удовольствием отметила происходящие в Майкле перемены. Не всё сразу, не стоит обольщаться небольшими победами слишком сильно, но одно мимолётное мгновение такого осязаемого смущения - хотя явных его признаков в сгущающейся ночи разглядеть было невозможно - завершило её день приятным небольшим эпизодом. Так шаг за шагом, но её пусть абсурдная, бессмысленная, но такая сладкая месть будет осуществляться.
А пока она делает вид что ничего не заметила. Улыбается, благодарит за то что не дал наделать глупостей.
- Нам действительно не нужны неприятности. - соглашается, вновь внимательно выслушивает и послушно кивает. Кажется они расстались вполне довольные друг другом не смотря на возникшие сложности этого дня. Хотя его смущение ещё некоторое время приятным воспоминанием преследовало Айсу, которая дабы не портить себе настроение даже отложила несколько ночных смертей. У богини судьбы сегодня хороший день.       
...Утро началось с раннего подъёма. Ешё лёжа в постели она на скорую руку вычеркнула из списка вчерашних жертв. Когда с утренней партией было покончено, мойра поднялась с постели, привела себя в порядок, мимоходом приписала ещё несколько имён, но с ними она разберётся позже.
Убедившись что час не слишком ранний для подобных визитов, мойра постучала в дверь кабинета. Услышав приглушённое "войдите", прошла в приятного вида комнату, правда мало отличающуюся от всего что ей доводилось видеть здесь, но тем не менее что-то было иначе, но уловить это нечто в один момент было невозможно.
- Надеюсь я не слишком рано и не слишком не вовремя? - замечает некоторое замешательство и поясняет - Мы вчера не договорили...из-за всего случившегося мне осталась не ясна судьба Цербера и Гидры. Что их ждёт? - она решила не ходить кругами и сразу перейти к сути дела. Они оба давно поняли, что так им гораздо легче, чем изобретать лабиринт минотавра.

Чего она ожидала? Да, вполне резонно что мальчишка не будет демонстрировать своих чувств. Он не глуп, но и она достаточно умна и проницательна, чтобы понять что за маской сдержанности что-то в нём надломилось. И если очень постараться, то трещина незаметно разрастётся, да так, что уже ничто не сможет удержать её от нахлынувшего чувства. Айса конечно не вейла, но не лишена очарования. И впервые в жизни она познала этому цену.
А пока стоит вести себя как следует, всё более естественно. Уже это не так трудно, потому что мойра больше не испытывает жгучей неприязни, ненависти или отчаяния. Это странно, даже порой обидно, но с другой стороны умиротворение и покой, который греческая богиня обрела здесь, был прекрасен. Будто все шипы из её сердца вытащили нежные заботы райского сада.
Впрочем, это совершенно не мешает ей быть особой темпераментной и хотя бы в душе вспыльчивой. Тем более весь этот разговор...неприятно режет слух, будто она что-то нарушает, раз он с ней так разговаривает. Тем не менее терпения достаточно чтобы выслушать архангела с едва заметным со стороны волнением. Пожалуй её очередь хотя бы попытаться склонить ситуацию в свою пользу...

- При всем уважении, вы вчера обещали, что сохраните жизнь этим существам, - может быть это глупость, наивность в высшей степени, даже дерзость, но она же не может молчать! В конце концов кто знает какая смерть ожидает их? Ей бы не хотелось, чтобы животным причиняли боль.  - Вы и так достаточно её причинили. Если мне хорошо здесь, ещё не значит что я всё забыла. - гордость, честь и высокомерие вновь поднимают в ней голову. Она не позволит этому мальчишке в ней сомневаться!
- Я надеюсь, что сполна доказала свою позицию. Или моего слова, честного, пусть и языческого, уже недостаточно? - глаза вызывающе блестят. - Не скрывай, покажи что ты на самом деле думаешь обо мне, продемонстрируй что я всё ещё остаюсь для тебя язычницей. Нет, не сможешь: доказательств у тебя нет. Ты сам возвысил меня до рая и низложить себя я ещё не дала повода.
Теперь её взгляд, сталкиваясь с его глазами, такой же холодный и решительный. Нет, она не станет умолять его сохранить им жизнь, если такого решение совета, но стоять будет до конца. И первой взгляд не отведёт.

Победа. Ей удалось отвоевать свою правду, она справится, не даст повода для насмешек или малейшего в себе сомнения. - Они просто любят всё преувеличивать.
Женщина как раз выходила из кабинета старшего архангела,  когда в спину ей будто вонзились его слова. Холод пробирает невольно, инстинктивно, ибо она была наслышана о такой способности ангелов, но никогда не видела этого воочию. И не хотела. Коротко кивнув, дав понять что ей предельно ясно, Айса ушла. Ей предстояло переделать массу дел, потому не стоит тратить время на разговоры, причём пустые и порой небезопасные, да к тому же неприятные. Её вообще откровенно поражала и раздражала эта хвалёная набожность, не гнушающаяся, однако, таких кровавых методов. Но в чём-то для неё новая жизнь стала привычной, интересной, даже более спокойной. Жнецы конечно та ещё конкуренция и с ними порой сладу нет, но всё же...лучше чем сёстры, они хотя бы не учат её жить и не напоминают о прошлых ошибках, которых старшая мойра была не чужда в ранней юности. Жизнь могла быть гораздо хуже, чем она есть сейчас. Любая медаль имеет две стороны, любая река - два берега.

Прошли месяцы. Месяцы ли, может быть всего лишь дни? Мойра безразлично, хладнокровно не замечала течения времени, если это не касалось человеческой жизни. Успешность же своей затеи она измеряла вовсе не земным мерилом времени. Впрочем, у её плана даже не было никакого расчёта: торопиться было некуда, да и совершенно незачем. Меньше всего это будет выглядеть подозрительно, если она позволит событиям развиваться естественно, лишь иногда склоняя их в нужную сторону.
Тем не менее ей самой нравилось проводить время с Михаилом. Он был весьма интересным, порой совсем несерьёзным, иногда совсем неприступным и строгим...он был разным. Это и привлекало мойру в нём и ей же было на руку.  Но дистанцию оба держали приличествующую положению, не смотря на установившуюся некоторую симпатию. Да, ей было неприятно порой "прогибаться" под его непростой характер, но это стоило того. Потому что за непроницаемой маской равного богу, порой проскальзывал такой мальчишка....был бы он человеком, всё было бы гораздо проще. Но даже в их случае Атропос поощряла в нём некоторое отступление от неприступного образа. Он на самом деле нравился ей таким. Но приступить грань, проявить доверчивость первой было выгодно, но ещё слишком рано. - Я найду более удобный случай для этого.

Но "подходящий случай" выдался вовсе не таким, каким мойра себе его представляла.
В тот день, когда всё это случилось, Айса была занята работой. И наверное не оторвалась бы, если бы в её спальню не залетел встревоженный, совершенно встрёпанный Самандриэль. Он ей и выложил, с поражающей эмоциональностью, все события последнего времени.
- Неужели это Сарасвати так обозлилась и взревновала что подняла вверенных людей на бунт? Девчонка сильна, умна, но недальновидна. Интересно, какая расплата ждёт её? - увлёкшись своими мыслями, старшая мойра пропустила мимо ушей слова своего юного учителя, вернее какую-то их часть. Как оказалось потом, очень важную часть. А пока лишь вежливо кивнула мальчишке, ссылаясь на бесконечную работу.

В очередной раз пожалев о том, что нет более простой возможности доставать себе пергамент, девушка пробиралась по знакомым лабиринтам. - Неужели нельзя мне найти кого-то, кто выполнял для меня столь простую, но экономящую время, работу? И почему ему так нравится решать вопросы, когда у меня совершенно заняты руки? - богиня снова балансировала по неровным переходам с занятыми свитками руками. Им предстояло обсудить кое-что касательно судеб нескольких будущих святых. Атропос на фантазию не жаловалась, но муки этих людей не входили в её компетенцию прежде, а теперь необходимость резко возросла. Не то чтобы она остро нуждалась в помощи, вернее совсем не нуждалась, но разве могла себе отказать пользоваться его предложением себе во благо?
Проходя мимо, Айса едва заметно кивнула Люциферу, не предавая однако значения странному взгляду и вообще атмосфере вокруг: слишком непростой выдался день, чтобы реагировать на его переменчивое настроение. - То улыбается, то серьёзен...и напуган? Впрочем, что до него.- тихо стучит в дверь, приглушённый голос расценивает как признак наивысшей занятости и неспособности говорить громко.

Тошнота до боли скапливается в горле, грозя вырваться наружу в любую секунду. Состояние столь противно ей, что девушка знает лишь один выход. Крайний и редкий, но самый действенный. 
Разумеется, даже думать не стоит о том, чтобы просить Самандриэля составить ей компанию: слишком неважно выглядит и неизвестно на что способна. Но всё же стоило сказать куда она уходит.
- Я пойду, навещу Цербера, побуду дома. На сегодня работа всё равно окончена, а завтра все пусть ещё немного поживут.
Но откуда у этого юнца столько прозорливости? Он будто чуял неладное и предложил ей сопровождение. Не своё правда. Кастиэль не отказал парню в помощи, хотя ни мойра, ни ангел симпатии друг другу не чувствовали с первого дня знакомства. Но вежливость ещё никому никогда не мешала, поэтому оба сделали вид, что всё естественно.

Когда они покинули Небеса, ей будто бы стало несколько легче, но ненадолго. Отвращение и болезненные ощущения не покидали, будто она стала не только случайным свидетелем, но и также была задета испепеляющим огнём. Казалось что в горло насыпали раздирающего пепла, а шрамы вновь жалобно заныли.
Хотелось остаться одной, но Кастиэль шёл за ней следом и покидать не собирался.
- Я, кажется, ясно выразилась что хочу побыть одна. - сухо бросает мойра, но это не действует. И её захлёстывает, казалось бы преломлённая ненависть. Едва сдерживаясь, опьянённая отвратительными ощущениями, Атропос наконец проговаривает свою мысль вслух. - Я не буду за тебя отвечать, если ты напьёшься. Так что можешь идти дальше и посмотреть что будет, а можешь вернуться и держать рот на замке, тебе всё равно никто не поверит. - к её удивлению молодой человек пошёл с ней куда более охотно чем она могла предполагать. И выпить тоже оказался не промах...
Как она и ангел возвращались домой, мойра не помнила, завернув лишь в первый корпус в знакомом районе и без памяти провалившись в сон.

...Утро следующего дня началось с осознания невероятной лёгкости. Да, она совершенно точно помнила что выпила, и выпила немало, но ей было на удивление хорошо, даже спокойно...до решающей минуты осознания. Здесь всё было решительно не так, как в её корпусе. Хотя они и похожи как две капли воды, но всё было слишком не так, не та атмосфера. Девушка повертела головой, пытаясь понять куда хмель греческого вина её занёс.
- Нужно было как следует разбавлять вино водой, чтобы всё было проще, но не до того...мне требовалось забыться. И забылась...так что не могу понять происходящее. - знакомо-незнакомое тело лежало справа от неё. Когда сознание распознало в этом "теле" мужчину - мысли забились в панике, когда оно признало в мужчине своего начальника - к щекам прилила краска, когда он стал подавать признаки пробуждения - хотелось просто раствориться в воздухе. Но какая-то неведомая сила будто приковала её к постели, не давая просто исчезнуть.
Пришлось готовиться к самому худшему, отчаянно надеясь, что никаких глупостей она более не натворила.
И как только в этой ситуации ей хватало рассудка любоваться его длинными белыми крыльями и заживающими шрамами?
Когда пара изумлённых зелёных глаз смотрит на неё, мойра старается как можно более непринуждённо улыбаться.
- И тебе доброе утро. Не задавай вопросов. Это случайность. ...И ничего не было. - краска предательски приливает к щекам, потому что сказать ему всё это было гораздо проще, чем поверить самой. Айса лихорадочно обыскивает территорию на расстоянии вытянутой руки, пытаясь определить местонахождения своей одежды, но тем не менее в большей мере наблюдая за Майклом.
- Надеюсь за столь двоякой ситуации меня не ждёт столь же "прекрасный" конец? - всё же этот ужас не отпускал её и после многих глотков вина. Даже сейчас подкатило внезапное чувство отвращения. - Но совсем не похоже чтобы он хотел сию минуту меня убить. - в этой мысли какая-то спасительная надежда.
[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]

Отредактировано Nannerl Mozart (2015-09-10 01:12:31)

Но объясняться оказалось делом сложным. К счастью, ему не требовались какие-либо объяснения. Не стоило большого труда предположить почему. Атропос даже посочувствовала его чрезвычайно удивлённому виду. Но ей и самой не хотелось вдаваться в подробности, тем более затрагивать тему вчерашнего происшествия.
И ей была приятна его тактичность, хотя не без холодности и сдержанности. Не потребовалось много времени, чтобы снова одеться и стереть этот эпизод хотя бы визуально: ничто не напоминало о её присутствии в его комнате. Но внутри у девушки всё сжималось при мысли что всё это происходит с ней. Хотелось исчезнуть как можно скорее и как можно дольше не видеть его. И именно так и случилось, потому что ничто и никогда не было для мойры лучше работы. Хотя из головы, к стыду девушки, не шёл его образ, спящий и такой беззащитный. Но с другой стороны Айса знала что малейшая опасность и он во всеоружии. Но тот момент был прекрасен, потому что меньше всего Михаил напоминал в это утро воина, верного и беспощадного в своей расправе над врагами Отца. Атропос и подумать не могла что это может быть любовью, нет, сейчас она смотрела на него как на выросшего в один момент младшего брата. Но тут же гнала от себя эти мысли, потому что ей они были вовсе ненадобны. Притвориться, сыграть роль - вот что она должна, а не испытывать какие бы то ни было чувства к Майклу. Но с каждым днём ничего не чувствовать всё сложнее, а ненависть и слепящая месть и вовсе канули в Лету. Но нечто иррациональное а натуре мойры подстёгивало это желание - влюбить в себя мальчишку во что бы то ни стало. Азарт, к которому она так не склонна, накатил волной сильнее силы воли.
Но здравомыслие и стыд подсказывали держаться в стороне некоторое время. И правильно. Ничто больше не должно пятнать её репутацию в его глазах. Потому Айса безукоризненно работает, хотя с какой-то двусмысленной улыбкой - снисходительной и одновременно милой - замечает оставленные для неё свитки. Не нужно быть слишком проницательной, чтобы понять для чего это сделано. И ей весело оттого, смешно как-то по-доброму. Но, разумеется, ему лучше не знать.
Вообще это странно, что в атмосфере всеобщей напряжённости после инцидента мойра стала более улыбчивой, какой-то более счастливой чем когда-либо. Жизнь на удивление стала налаживаться. И хотелось надеяться что подобное больше никогда не повторится; не смотря на то, что девушка с недоверием по-прежнему относилась к новой власти и в любой другой ситуации была бы приятно удивлена внутренним демонам, грызущим и этот безупречный мир, но сейчас всё было совсем не так. Да, ей было страшно что подобное может повториться, тем более если ей снова "посчастливится" это увидеть своими глазами (тогда даже вино больше не спасёт). Но разговоры об этом предательстве, о жесткой расправе всё равно никуда не исчезали. Перестав обсуждать это в голос, ангелы делали это шёпотом, замолкая при виде Михаила (она была наслышана об этом, но своими глазами не видела). Да и самой мойре было не избежать этой горячей темы пусть и очень хотелось. А виной тому были случайности. Как, например, эта, когда в их мирный разговор с Самандриэлем вмешался Кастиэль.
К слову сказать, с ним Айса тоже избегала общения, хотя девушку разбирало любопытство понёс ли он наказание за свой весьма не ангельский вид после посещения греческой таверны и обильных возлияний. Но не спрашивать же его об этом. Но после случившегося видеть его хотелось ещё меньше, не вызывал он симпатии у Судьбы не смотря на свой мирный облик. Поэтому и сейчас при виде него хотелось куда-нибудь скрыться, но гордость не позволяла. А от вычурных бесед, которые он намеренно завёл в её присутствии (а девушка в этом не сомневалась) хотелось и вовсе расцарапать ему лезвием лицо. Если мойра и ждала от кого-то подвоха, то Кастиэль был вторым в списке после Люцифера, которому можно было спустить некоторые вещи лишь из юношеского бунтарства.
Но какой бы барьер Айса не выстраивала от его слов, они всё равно проникали в голову и действовали как разрушители способности трезво мыслить. От его слов по телу пробежала дрожь. Она только забывать стала этот инцидент и не просыпалась по ночам в кошмарах! Ей удаётся под благовидным предлогом работы исчезнуть из поля зрения, пообещав договорить с Самандриэлем позже.
Но вместо работы мойра отправляется на полигон. Она много слышала об этом месте, но впервые побывала здесь не так давно, ей понравилось. Не смотря на то, что место предназначено для обучения полётам юных ангелов всех чинов, девушка больше всего любила, когда небо над полигоном было чистым и вокруг царила тишина. По крайней мере старалась приходить сюда именно в такой час, когда ей никто не мог помешать.
Тем не менее сегодня её уединение было нарушено совершенно внезапно, но впервые это не причиняло неудобства. В конце концов до их появления она провела в тишине несколько часов. Теперь умиротворение снова поселилось в ней, даже наблюдать за ангелами стало интересно, но там где она находилась - а они улетали всё дальше, а порой и выше - рассмотреть достаточно было невозможно. Айса поднялась с земли, прогретой солнцем и устланной изумрудного цвета травой, такой совершенной и отличной от земной, и двинулась в сторону в которую направлялись ничего не подозревающие ангелы. Но ей даже в голову не приходило что здесь же она может застать их старшего брата, хотя казалось давно приметила что не смотря на высокую занятость Майкл проводит много времени с братьями. "Много" - по сравнению с ней самой. И здесь было с чем сравнивать. Как бы он не был жесток, решителен и беспощаден, с ними он был совсем иным, по крайней мере в мирной обстановке, хоть и не баловал. И снова мойра ловила себя на мысли, что у них совсем всё иначе. Ей в отношении сестёр и в голову не приходило проявить заботу или чему-то их учить, а уж тем более явно проявлять любовь. Вообще Судьбу даже не воспитали, ей просто внушили что её сердце подчинено только долгу, она не может ни любить, ни жалеть, ни заботиться. Но глядя на нечто совершенно иное, девушка поняла что её мир уже не будет прежним не только потому что дом её разрушен. Рухнуло нечто большее, чем целый пантеон.
Атропос устраивается на скамье, стараясь подавить в себе эмоции, противные её хладнокровию. Но настойчивые мысли о событиях давности нескольких недель упорно возвращаются и крутятся стремительно. Но ей удаётся отвлечься, рассматривая парящих ангелов и тем самым минимизировать внимание на их брате. На такой высоте невозможно было разглядеть детали, кроме разве что крыльев, так отличающихся от размера всего остального тела. Да и солнце чересчур слепит. Так что предприняв пару безуспешных попыток разглядеть что-либо, девушка прикрыла глаза. Сколько прошло времени, прежде чем до неё дошли его слова?
- Добрый. - Всё же воспитание тебе изменяет лишь в стрессовых ситуациях, подобных тому пробуждению. Во всём другом ты безукоризненно вежлив и учтив, даже в исполнении высшей меры наказания. - снова ловит себя на мысли и от неё становится как-то неуютно, хочется убежать от неё, спрятавшись за чем-то более привычным.  Она снова задумалась было о смертных, перемежая размышления невольной циркуляцией воспоминаний о Михаиле, как произошло внеочередное нелепое происшествие. Что ещё могло случиться с ней?
От удара в плечо девушка покачнулась, прибывая в расслабленном состоянии не удержала равновесия и налетела на Майкла. Но вовсе не это привлекло её внимание. Маленький ангел, свалившись, подобно игрушке, на землю, выглядел весьма оскорблённым реакцией старшего  брата. А судя по описанию, данному ей когда-то на словах Самандриэлем, перед ней был никто иной как Габриэль. Но стоило ли проявлять такую осведомлённость? Но вскоре стало не до подобного рассуждения, замечая как малыш меняется в лице, насупившись от обиды. Айса метнулась взглядом в сторону Майкла, едва улыбнувшись, потому что привлекало весьма странное и иррациональное для неё чувство - забота. Глядя на маленького обиженного Габриэля, она стала делать вещи, совершенно для неё нехарактерные - взяла на руки (а он не сопротивлялся) и успокаивающе погладила по голове.
- Он вовсе не хочет тебя обидеть. - и смотря поверх его головы на Равного Богу - Мы все учимся на своих ошибках. - но что-то в его смехе было заразительным и искренним, но мойра не могла обмануть доверия этого ребёнка, так доверчиво восседавшего у неё на коленях. И ловила себя на этом невероятном, новом чувстве. Габриэль не был для неё так обжигающе своей благодатью опасным. Айса получала даже какое-то удовольствие от возможности относиться к кому-то с заботой.
[AVA]https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/d3/36/30/d33630c9459e22c7ff629ac8b0752598.jpg[/AVA]

Отредактировано Nannerl Mozart (2015-09-26 04:12:57)

[AVA]http://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/10/4329c9c67862ce11856d4294b84571c7.jpeg[/AVA]
Девушка не желала бы вмешиваться в эти сложные внутрисемейные отношения, дабы ненароком не выдать своего тёплого отношения, ни навлечь неприятностей. Потому что она совершенно точно знала кому такая заинтересованность будет не по вкусу. Но и молчать тоже было сложно. Впрочем, её вмешательства более не потребовалось. Будучи ребёнком Габриэль быстро забывал недоразумения и вскоре умчался следом за Люцифером. Они снова остались одни.
Разговор некоторое время снова не залаживался. Тем более девушка была "увлечена" своим состоянием. Ушиб не был сильным, но всё же младший архангел имел какую-никакую массу тела и огромную скорость с которой не справился.
- Я заметила. - несколько неловко отвечает мойра, но не в состоянии скрывать что из всех братьев только один из них не относился к ней без подозрений. Только Габриэль с его детской непосредственностью не испугался язычницы. И это тронуло греческую богиню, обыкновенно не склонную к проявлению светлых чувств. На поставленный вопрос решительно покачала головой. - Он согревает. С ним рядом не стоит бояться быть опалённой или замороженной насмерть. - едва заметно усмехается, но тут же мрачнеет и тревога отражается на лице. Девушка не знает стоит ли говорить об этом Майклу, но между ними некоторые вещи давно потеряли границы формальностей, можно было быть чуть более откровенной. - А вот от Люцифера я ощущаю холод постоянно. - ненадолго задерживает взгляд, затем отводит. Но услышав его ответ, изумлённо смотрит на архангела. Чего она не понимает или не знает ещё?
И страх. Она разучилась бояться Майкла, и, кажется, напрасно, потому что сейчас его слова не казались ей такими уж безобидными. Она ничего не забыла. Невольно вздрагивает, сжимая в руке очередную нить слишком сильно (достаточно чтобы разгадать страх и волнение). К счастью, развивать эту тему Михаил больше не желает, что способствует благодарной улыбке мойры. Девушка качает головой, давая понять что всё в порядке.
- Если бы это был Люцифер...или ты, - даже улыбнулась, - было бы гораздо хуже. А это пройдёт.

...Казалось бы весь её план безуспешен, никаких сдвигов нет. Но от чего тогда во всей её натуре не сквозит злость и отчаяние? Мойра часто улыбается, потому что...счастлива? Прошло каких-то два десятка человеческих лет, а жизнь за такой короткий отрезок времени изменилась сильнее чем она сама могла бы ожидать и планировать.
Жизнь стала спокойной, размеренной, безопасной. Такой, какой не всегда была дома. Нет, девушка не смогла бы забыть и простить всю пролитую кровь, но жить стало легче даже с такими потерями за плечами. И, как бы это не было странно, помог ей в этом именно он, тот, кто устроил это кровопролитие.
Со временем она узнала его ещё лучше, смогла привыкнуть к некоторым "острым углам" в его характере, научилась смирять свои дурные стороны или демонстрировать их более сдержанно. Но вместе с тем девушка перестала быть и холодной неприступностью. Архангел задевал в ней чувства, о существовании которых она и думать забыла за минувшие столетия. Или в этом было еще нечто новое и большее?

Айса не была избалована любовью и вниманием даже собственной родни, не говоря уж о мужчинах или чьём-то дружеском участии, но тут интуитивно чувствовала интерес, и отличный от того, что был некоторое время назад. Рассуждая рационально,  она конечно понимала что это шаг к результату, такому желанному когда-то. Но чувственная сторона давно нашептывала забыть устаревшую уже месть. Но ей девушка никак не могла уступить. Однажды уже чувства едва не стоили ей жизни.
Тогда что же толкает её улыбаться,  не скрывая своей симпатии? Мойра не знает слов,  описывающих это чувство. За тысячелетия уже успела забыть.
Но ей хорошо рядом с Майклом, приятно делиться мыслями, спорить с истинно греческой тактикой ведения спора. Но трудно сделать тот самый первый шаг,  потому что последствия невозможно предсказать, а снова оказаться под прицелом клинка совсем не хочется.
Поэтому мойра продолжает всего лишь изучать его, не решаясь приблизиться.
Однако,  "наблюдение" выходит из под контроля совершенно неожиданно, девушка даже не сказала бы, когда это случилось. Но чуть позже для себя самой решила, что именно с того дня, когда лишь на несколько коротких мгновений задержала их прощальное привычное дружеское объятие, а его руки в ту секунду скользнули чуть дальше положенного...
Было неожиданно, но сопротивляться Айса не стала, лишь потупив взгляд, давая понять что она смущена и вместе с тем в этом есть что-то особенно приятное. Снова вскинула взгляд. Ведь он без труда, с его-то проницательностью, прочитал симпатию в её глазах? Пусть сделает ещё шаг навстречу - поцелует. Если хватит смелости.