NEVERWINTER NIGHTS 2| НОЧИ НЕВЕРВИНТЕРА 2
Имя: Ганнаев/Ганн. Он же "Ганн-из-Грёз".
Возраст: 27 лет.
Раса: "Ведьминское Отродье". Ведьма/человек.
Деятельность: странник, сноходец, шаман духов, бывший актер "Вуали".Внешность:
Каноничный арт
|
Прошлое Ганна всегда было для него загадкой и огромным черным пятном в памяти и воспоминаниях. Собственный разум молчал, что было странно и даже пугающе при его способностях отыскивать ответы в собственных и чужих сновидениях. Воспоминаний не было. Совсем. У него были какие-то отрывочные видения о затопленном городе, тогда он считал, что его бросили и оставили в лесу, уже духи нашли ведьмино отродье, вырастили и дали ребенку возможность понимать их природу и сущность. Большую часть своей жизни Ганн вел кочевой образ жизни, никогда надолго не задерживался в городах – старался держаться на расстоянии от людских поселений и лишней суеты, которая его быстро утомляла и вгоняла в тягучую скуку. В лесах, в своих прогулках по чужим снам и мыслям он находил шаткое ощущение спокойствия и умиротворения, реальный мир мало интересовал шамана в те дни. Его семьей стали духи, а сны – новым миром. Необычная внешность выделяла Ганна среди рашеми, поэтому авантюрист из него был сомнительный до поры до времени, многие люди опасались его силы; в Рашемене до сих пор хранят множество преданий о его поражающих воображение собратьях.
Любому спокойствию рано или поздно приходит конец. Сноходец прекратил свои бесконечные скитания, и чужие сновидения, терпкие и полные мечтаний и надежд, привели его к людям. Явление это было весьма своеобразным, уже в Мулсантире Ганн оказался запертым в клетке за свой врожденный дар. Но даже там он умудрялся проникать в чужие сны, не исключая сновидения собственной тюремщицы, изменял их и особо не скучал до тех пор, пока по ту сторону клетки не увидел девушку-дроу с редкими спутниками. Ей не нужно было говорить, Ганнаев лишь от однообразия единственного пейзажа перед его внутренним взором – одинокой женщины-надзирательницы в поле – готов был нарушить это молчание полной метафор и сравнений речью. Он знал, ощущал присутствие сильного и могущественного духа – Окку. Именно он собирал армию бессмертных душ за городской стеной с понятной шаману целью, хоть и не до конца был ясен образ мыслей мстителя. Сущность Пожирателя Духов в его новой знакомой, в конце концов, была раскрыта, и Ганн был единственным из всех заключенных, кто решил помочь Кейнвен в предстоящем сражении с разгневанным Окку.
Его помощь была ценной, плата – свобода. Ганнаев решил присоединиться к своей освободительнице после победы в битве по одним ему известным причинам, но в верности усомниться не дал. Понимал силу проклятия и в ходе всей этой истории лишь убедился в том, что боги всего лишь манипуляторы и лишь духи заслуживают уважения. Лишь муки внутри Стены Неверующих заставили его задуматься, Ганн даже начал волноваться о своей судьбе. Еще более неожиданной оказалась вся та правда о его родителях, открывшаяся во время посещения Ковейа Кург'Анис с командой Кейнвен. Того самого затопленного города из его сновидений. Ганн помнит, тогда они искали Спящий Ковен, а нашли гораздо больше – их сны. И кто знает, чем закончилась бы эта история, если бы не помощь сумасшедшей карги Гулк'Ауш, которая оказалась его родной матерью. За любовь к сыну и его отцу от неё отреклись и навеки заточили в катакомбах, заставив испробовать плоть некогда любимого человека. Месть матери была осуществлена – сны Ковена были уничтожены вместе с ведьмами, в руках же спутников оказался очередной фрагмент Маски. Один из уничтоженных снов о Стене Неверующих оставляет неприятный отпечаток в душе сноходца, но на первый взгляд Ганн не отступается от своих убеждений. Многие вещи на деле представляются ему уже в ином свете.
Теперь у них была и Маска, и меч (перед смертью Ковен поведал многие тайны). Оставалось лишь открыть дверь и протянуть руку.
Миркул, бог смерти, обманул их всех, шаман не был удивлен и помог Кейнвен подавить разрушающие влияние Акачи на душу девушки. Когда она вернула свою истинную сущность, Ганн-из-Грёз недолгое время продолжал составлять ей компанию в странствиях, но довольно быстро их пути разошлись. Ганнаев понимал… рядом с Кейнвен он никогда не начнет жить своей жизнью, а потому снова бежал, несмотря на зародившуюся между ними крепкую дружбу и симпатию с его стороны. В Мулсантире Ганна часто видели на сцене в театре масок «Вуали», сейчас же вычислить местонахождение сноходца не представляется возможным. Сохранил связь с Сафией и некоторыми другими бывшими спутниками, которым по случаю может явиться во снах.
|
«Я - то самое, чего так боятся отцы дочерей на выданье - лихой разбойник в маске, который танцует в свете пламени мыслей их драгоценных чад и оставляет там следы, которые не подвластны ветрам времени.»
При общении с Ганном сразу становится понятно, что то, что лежит на поверхности – лишь верхушка огромнейшего айсберга. Он способен сыграть любую роль, которую от него ждут и которую хотят видеть, может быть дерзким и распутным; предельно вежливым и тактичным; собранным и серьезным. Другая сторона монеты – сновидец избрал собственный путь и вряд ли искренне будет под вас «подстраиваться», ему легче перевоплощаться в сновидениях и воспоминаниях, чем принимать чей-то шаблон поведения. Этим, собственно, и непредсказуем. Не лишён хитрости, которая не раз и не два помогала ему выкрутиться, но не приемлет ложь и предательство. Циничен и высокомерен, многое подвергает резкой критике, зачастую принимая позицию наблюдателя, как это было в тюрьме рашеми до появления Кейнвен. Ей же при первой встрече по ту сторону клетки выпал шанс оценить и самолюбие отродья, заявившего, что в тюрьме шамана держат исключительно из-за его обаяния и «пагубного» влияния на разумы молодых девушек. Будучи ценителем свободы во всех её проявлениях, в том числе свободы воли и выбора, Ганнаев старается не судить поступки и выбор других. Во всяком случае, пока это не касается его лично или каких-то более глубоких основ мировоззрения шамана. Например, не каждый может принять отсутствие бога-покровителя и его скептическое отношение к религиозности в целом. Разве верующие не слепые марионетки в руках эгоистичного божества? Горд, обладает своеобразным чувством юмора и представлением об иронии. Частенько реагирует на обращенные к нему фразы хмыканьем и лукавой полуусмешкой; любит встревать в разговоры и выражать собственное мнение по любому поводу.
Весьма гордился своей внешностью, в отличие от других потомков ведьм и людей, Ганн не уродлив… но рашеми все равно относятся к нему с подозрением и недоверием. Редко колеблется в своем выборе, стойко переживает неудачи и способен вернуться к неудачному эксперименту вновь, чтобы выяснить, что же пошло не так. Довольно часто в Ганне просыпается упрямство и наглость - так и не изжитая реакция на особенно раздражающие и возмутительные, по его мнению, вещи. Излишним альтруизмом сноходец также не отличается, но последующие события после освобождения из заточения все же повлияли на его характер. Он научился слышать и слушать людей, в определенной мере открылся миру и принял ценность дружбы и доверия настолько, насколько сам себе позволил. За кажущейся несерьезностью скрывается проницательный, практичный ум, недюжинная удача и смекалка, служащие верными спутниками Ганна в течение всей жизни. Не будь их – и первая же авантюра закончилась бы плачевно, а так он чудесным образом в очередной раз выходит сухой из воды, посмеиваясь и качая головой. Потревоженные умы редко волнуют Ганнаева, одна ценная черта его характера – способность просто и легко отпускать отдельные фрагменты прошлого, отсюда некоторая доля эгоизма и, опять-таки, практически неконтролируемая доза себялюбия. Молчаливый Ганн-из-Грёз, как его некогда нарекли, и вовсе нечто невозможное, обсуждать нечего. Многое, если не все, может решить лукавым или, наоборот, твердым словом смешанным с харизмой и некоторым обаянием.
По какой-то неведомой ему самому причине, не мстителен. Уж народ Рашемана точно не хранит по его душу жутких историй о расправах и возмездии. Однако это не мешает придумывать истории о похитителе снов и мечтаний.
В меру свободолюбив и цену этой самой свободы знает, его способен выманить интерес к той или иной ситуации, гораздо реже выгода, но никогда приказ или тот долг, что с таким усердием вселяют в сердца храбрым воинам и паладинам. Ганн сам решает, когда появиться на сцене и одеть маску или примерить другую. Искренность – эта монета, которую можно обменять в любом случае и не пожалеть в процессе.
|
Шаман духов следует божественным традициям, отличным от Друидов и Священников. Мир, с которым он соприкасается, наполнен могущественными живыми духами, как добрыми, так и злыми. Общаясь с духами, шаман получает силу из мира природы и могучую божественную магию, которая помогает его товарищам и сокрушает его врагов. Шаман духов - это посредник между миром людей и миром духов, он следит за тем, чтобы люди (и другие гуманоидные расы) с почтением относились к ним. Шаманы духов пускаются в приключения, чтобы способствовать целям тех духов, которых они почитают. Шаман, почитающий добрых духов, ищет людей, заслуживающих их покровительства. Шаман, почитающий темных и мстительных духов, распространяет хаос и страдания, доставляющие им удовольствия. Своими действиями Шаман духов доказывает силу своих покровителей, повышая авторитет и статус мира духов.
О ВАС
СВЯЗЬ:
|
|
Другие средства связи:
Мейл.
ПРОБНЫЙ ПОСТ:
Не было ничего отрадного для страждущего сердца в сизых туманах, зубастых карьерах и пляжах бледнее костной муки, что лежали под солнцем Вольной Марки. Земля, пропитанная стонами, кровью и потом рабов, дарила небу уродливых детей - полупрозрачные в худобе тисы были все бурыми пятнами, а листья их стянуты молочной пленкой, предвещающей скорую гибель. Даже дубы подверглись болезням, разъедающим корни - подушечками лап эльф чувствовал копошение червей и опарышей, съедающих рыхлую мякоть.
От этого долиец страдал больше, чем от потерь, ознаменовавших уход Сабре из земель Ферелдена. Аки сидит от клана в стороне - он не понимает клан, клан не понимает его. Он мог снять ещё слепок со следов Мерриль, идущих вверх к эльфийскому кладбищу, но те вдруг повернулись вспять. Он не понимает, к чему селиться рядом с местом поминовения давно почивших эльфов, чей бесконечный сон навлек на древнюю магию пыль и древность. Он не понимает, к чему объединяться с теми, другими - разве они не другая стая, в которой уже есть вожак? Им и так будет трудно. Здесь даже дичи почти нет, лишь люди, встречи с которыми он избегает, и терпение его - чаша с подбитыми краями, - полна чрезмерно.
Каменоломни пахнут пресной падалью, от берега несет хной и потными телами разбойников, ютящихся между скал. Эти запахи чуются издали, рвут нос, раздражают, заставляют пятиться и метаться, желая бежать, бежать, бежать туда, куда не дотянется всё это. Порой долиец бежит так быстро, что лоснятся серые бока, а в другой раз в траве не остается и остатка смазанного следа. На две ноги встает лишь рядом с кланом, но взгляд Меретари глядит вглубь. Чуя смятение, изгой отводит почти одичавший взгляд.
Серое разрастающееся пятно на прозрачной нити океана - Город Цепей. Он не понимает, как город - куча строений - может так извратить всё вокруг. Всё видится в глубоких оттенках чёрного, насыщенность цветов сглажена, как разбитое о голову стекло, упавшее в волны моря вместе с околевшим телом. Глаза долийца - два ярких желтых пятна, зрачки отсвечивают белым золотом, он смотрит на город с высоты какого-то валуна, скатившегося с Расколотой Горы много веков назад, когда та была великой, прекрасной, как самая стихия земли, дарующая жизнь. Он втягивает воздух раскрытой пастью - хочет взвыть - вместо этого замирает, и шерсть на загривке становится ежовыми иглами.
Запах. Одного из elvhen. Здесь, рядом.
Острая волчья морда указателем упирается в тонкую нить запахов, соединившую его и сородича. Смутно вспоминает этот запах - та, Первая из другого клана, девушка с глазами молодой медведицы. Мир тесен и забавен - кажется, вникая разговорам у костра опущенной в ладони головой, отшельник кивал, когда Меретари рассказывала о ней и нем. Как же их имена? Непривычные для волчьего горла.
Запоздало вспомнил - да, кажется, кивнул и тогда, когда Хранительница дала понять, что эта Первая из другого клана хотела бы поговорить.
Дрогнув болью в плечах, искрами впившейся в гибкую змею позвоночника, с хриплым дыханием свесил ноги с камня, на котором сидел, и лишь лицо не отвернулось от вышедшей к нему из скудных прибрежных зарослей колючего дерна эльфийки. Отголоски дикого звериного сознания янтарным пламенем туманили радужку.
Мерилль. Имя, похожее на соловьиную трель - не на медвежье ворчливое говорение. И сама она - тонкая, маленькая, трогательно-взъерошенная, напоминала выпавшего из гнезда птенца, разве что осанка и взгляд заставляли Аки смаргивать, и казалось ему, что юная Меретари сейчас оперлась на посох и смотрит на него с улыбкой.
Приветствовал её кивком, привычно сипло втянул хищным носом влажный и тяжелый воздух. Напряжение. Девочка явно чувствовала себя неуютно, волку же было неожиданно спокойно пред такой же, как и он сам - знающей лесные тропы куда лучше эльфа, различающей множество знаков, слушающей те звуки, что доступны лишь глухим да зверью. Да и любопытство было свойственно любому существу, в чьих венах бьется кровь.
Какой была она? Чувствовала ли то же самое, когда кости ломает и сращивает по-новому величайшая сила, пред которой любые клубы огня и ледяные вихри - забавы для детей?
- Покажи... мне. - тени высеребрили дно зрачков, они мерцали, гасли и вспыхивали снова. Дно колодца, на которое попадали лучи солнца, казалось теплее этого рыскающего, чуткого взгляда. Улыбнулся искусственной улыбкой, обнажающей острые клыки, и встал единым гибким движением, более всего повествующем о нечеловеческой его природе. Осторожно и тихо боясь спугнуть, ступил вперед оборотень, чутко касаясь босыми ступнями сырой земли.
И пусть не было вокруг дремотной глубины Брессилиана, ставшей ему родной, сейчас он чувствовал на своих плечах холодные еловые лапы, и в спину толкались влажные порывы ветра, заставляя сделать вперед ещё полшага.
Новые волчата в стае. Как их можно отвергнуть, когда у них - тот же отсвет в глазах?
Отредактировано Ganneyev-of-Dreams (2014-02-24 13:02:42)