Мы идем и идем, Солнце уже начинает слепить своими лучами, создавая эффект белой комнаты, где ничего нет. Лишь земля и комната с бесконечной белоснежной гладью. Мне неловко от той мысли, что я тут. Постоянно кажется, что земля должна обрушиться и ускользнуть из-под ног Пасты, чтобы я мог полететь головой вниз в эту бескрайнюю яму. Психоделика отдыхает, да, это точно. Такие галлюцинации не дают даже грибы Меченного, который снова всплывает в моем памяти и болезненно бьет по вискам.
Я зажмуриваюсь, пытаясь стерпеть ту самую боль, которая гложет меня внутри. Осознание собственной вины поедает и заставляет снова закопаться в себя, прячась от мира.
«Меня нет...меня нет…меня нет…»
Постоянная мантра звучит в голове, постоянно наращивая темпы и громкость. Она будет сопровождать меня еще долго, чтобы не выходить из состояния полной иллюзии и отрешенности.
Мозг безотказно воспринимает эту информацию, и я снова теряюсь в бессознательном мире теней. Каждая тень начинает оживать, и в голове снова и снова прокручиваются события за последних два дня. Я не могу просто так взять и отогнать мысли от всего этого, прекрасно зная, что за этим последует. Лучше уж так, видеть все в ярких тонах, нежели задыхаться от боли собственными слезами. Все это имеет смысл, так как я и не заметил, как мы снова оказались возле дома. Время тянулось долго, но и незаметно… просто две реальности, которые создает мое сознание. А этот дом, что же с ним?
Его ведь покинули в спешке, будто оставили внезапно ребенка без присмотра. Он испуганно смотрит на тебя, своими глазами-окнами, и гостеприимно открывает дверь нараспашку. Пусть это сделал Паста, но именно в такие моменты кажется, что дом зазывает тебя к себе. Он не хочет быть один, ему невыносимо лишь от одного осознания пустоты. Дом не хочет, чтобы его помещения пустовали и стали заброшенными, не хочет обрастать внутри мхом, и чтобы в нем поселились термиты, он просто хочет жить и быть наполненным живыми людьми. Мы- Паста, Меченый и я, являемся живительной кровью своего дома. Когда мы есть, он живет, когда нас нет, он грустит и становится немного заброшенным. Зато и встречает нас, как собака верных хозяев, радостно помахивая занавесками. Паста относительно быстро достиг входной двери.
Он вошел внутрь, и я увидел «расцветающий» красками лес и дверь…такую старую обшарпанную дверь. Тут и не скажешь, сколько же ей лет стукнуло с того самого момента, как она увидела свет.
«Надо будет ее ошкурить и покрасить…в такой яркий красный или зеленый цвет. Наверное, будет красиво…и стены, непременно…»
В моей голове мимолетно пролетели именно эти мысли, пока Паста нес меня куда-то по нашему жилищу. Мне было все равно, куда же он меня тащит. Пусть даже опустит в мусорное ведро, я ничего не скажу. Буду молчать как партизан и радоваться жизни, будто через минуту ей настанет конец. По сути, я часто об этом задумывался, взять даже наш первый совместный побег, когда мы впервые потеряли маму. Нам было страшно, но тем не менее, мы были готовы к тому, что нас может ожидать, ослушайся мы маму. Это логично…по крайней мере я был готов.
Молчание…я молчу и даже не пытаюсь вырваться, теперь у меня нет шансов – Паста быстрее и проворнее меня, плюс к тому же сильнее. С такой махиной мне не справиться, как бы я ни старался прийти к обратному. Да и какой из меня боец? Я силки-то по-человечески не могу поставить на зверя, а тут еще такое…
Нет радоваться мне нечему…остается лишь просто молчать и ждать. Ничего не сделаешь, Меченого нужно ждать, и он вернется, как это принято считать. Он всегда возвращался и сейчас не станет исключением. Брат умный парень и не даст себя поймать, я знаю это, я это чувствую.
Ну вот… меня опустили на кровать, и я послушно уселся на нем, закинув ноги без кроссовок на сиденье, после чего еще и прижал к себе коленки.
«Главное молчать, не плакать и не начинать разговор. Я знаю, чуть что и я начну говорить – поток слов будет настолько сильный, что Паста и разобраться не сможет в моих изречениях. Нет, я не хочу с ним разговаривать… я просто не могу…»
Пока брат уходит куда—то, оглядываюсь по сторонам и плотнее натягиваю на себя одеяло. Что-то мне стало совсем холодно, нос покраснел и даже лапа в варежке не спасает. Меня передернуло от того дикого холодка, который пробежался по коже. Мелкая дрожь заставляет меня трястись еще больше, чем вызывает у меня неимоверное желание пойти в ванную и сесть под струю горячей воды. Наверное, мне страшно, и я просто не могу совладать со всеми нахлынувшими чувствами. Боюсь, что Паста опять начнет кричать и кидать разные предметы, например, мою любимую сковородку. Я очень боюсь, что он на этот раз сорвется и ударит меня. Нет, я не хочу…
«Хватит…я не хочу дрожать, это неприятное чувство, которое отдает еще в виде легкого кома в горле. Не надо мне такого счастья…опасно…»
А вот и он, его размеренные шаги слышны за несколько метров, такие глухие, еще половицы скрепят под весом. Внутри что-то легонько замирает, когда Паста заходит внутрь, в руках у него банка сгущенки. Даже и не знаю, что подумать, уж слишком он спокойный и серьезный, чтобы не бояться его. Хорошо, посмотрим, что будет дальше. Сгущенка дает ему шанс быть услышанным, но все равно, я начинать разговор не стану и посему просто внимательно слежу за братом.
Сел рядом… Я немного посторонился, отодвинувшись поближе к центру кровати.
Сгущенка, эти слова, которые он сейчас говорит…
Решающим фактом к примирению была сгущенка, это всегда было решением всех проблем, и я не раз корил себя за это. Всего лишь одна маленькая баночка и я готов идти на компромиссы, какой ужас. Может это и хорошо, может и плохо, я даже не знаю, ведь ничего плохого от этого не было. Братья всегда таким образом давали мне возможность расслабиться или успокоиться, пусть то был небольшой спор. Умные ребята, ничего не скажешь, а что же сейчас? Паста пытается и успокоить, и извиниться. Хотя это очень странно, он обычно никогда не говорил таких слов. Впервые я слышу от него такие слова, как «прости», «я был не прав».
Я бы и не поверил даже, так как раньше таких прецедентов не было и быть не могло. Мне всегда казалось, что этот старший брат и не любит меня особо, так, как только и делал, что ворчал, был отстраненным и обычно Меченый вел со мной беседы в воспитательных и успокоительных целях. А тут Паста и говорит такое, неееет, это что-то странное.
Да, у меня легкий шок, и я не знаю, что и думать, не каждый раз такое услышишь, и поэтому я молчу, пытаясь прочесть необходимое в глазах близнеца. Он серьезнее чем обычно, старается не смотреть мне в глаза, слегка грустный, все сказанное похоже на правду.
«Я ему верю…»
Это единственное, что я могу подумать в данную секунду, так как других соображений у меня не возникало. Извинился, объяснился, накормил. Я очень надеюсь, что ему стало легче, и он понимает, что его минутное высказывание чувств никак не отразится на моем отношении к нему. Просто я буду знать, что за этим огромным букой скрывается любящий брат, а не бесчувственный парень. И да, теперь я буду любить его еще больше, понимая мотивы его поступков более ясно.
Что же касается меня, то я тоже ощутил некое облегчение на душе и перестал думать о побеге. Я тоже был не прав, нужно было посоветоваться с братьями прежде чем убегать из дома.
- Да, вкусно, - тихо проговорил я, разрабатывая голос. От съеденной сгущенки и рыданий, голос стал немного с хрипотцой, будто кто-то провел наждачкой по голосовым связкам. Немного откашливаюсь, все также смотря на брата. Нужно с чего-то начать, я ведь теперь довольный сладкоежка и могу высказаться.
«Ну же, скажи хоть слово, не молчи.»
Я продолжаю себя уговаривать, боясь встретить осуждение от Пасты. Он то может высказаться в подобном духе, и я при этом не особо удивлюсь.
«Ну…с Богом…»
- Я тоже был не прав, - прислушиваюсь к шуму за окном и за одно поглубже вдыхаю, заполняя легкие воздухом. Не легко говорить, особенно, когда рядом Паста сидит. У нас прям вечер, точнее утро, откровений. Надо говорить дальше, пока еще есть доля храбрости.
- Я должен был с вами посоветоваться, а не бежать из дома. Я думал, что вы не будете спасать маму. Боялся, что большее не увижу ее.
Ну вот, сердце устремилось бешенным галопом и пульс не остановить. Как же это сложно – высказываться. Время, как по закону подлости, кажется слишком длинным и тянется как карамель, заставляя лишний раз нервничать.
- Прости меня… я не хотел… чтобы так все обернулось…
Вот они, те самые слова, которые могут изменить мир. Мне тоже теперь стало легче, и я замолчал, внимательно смотря на брата. Интересно, что он сейчас ощущает? Думает ли, что я пытаюсь подмазаться или же просто сказал это, чтобы закрыть дырку в разговоре, не известно. Я не телепат, чтобы слышать чужие мысли и чувства. Я тоже скучаю по Меченому и, наверное, также беспокоюсь, будь такое с Тереком, я бы тоже не смог пережить подобного. Да и что тут говорить, я просто боюсь за брата, я его тоже очень люблю. Получается, что он рискует ради меня, а я тем временем сижу без дела, но на этом все обрывается.
Мы должны ждать, когда Эм вернется и все будет как обычно, мы снова будем жить привычным укладом и забудем об этом дне, как о страшном сне.
- Я хочу кушать…,- снова тихо произнес я. Услышав мою просьбу, живот предательски заурчал, и я с мольбой во взгляде, посмотрел на Пасту. Можно считать подобное желание признаком, что человек отошел от шока и гнетущих тем. Ведь наступило желанное облегчение и организм хочет расслабиться. Увы, но тут сгущенка уже не поможет. Я могу съесть еще целую пачку этой вкуснятины, и все равно не наемся. Я бы не отказался от яичницы с тостами, в виде глазуньи. Я ее тоже люблю, ну и конечно же, детский творожок. Ведь у меня во рту не было ничего, начиная с обеда прошлого дня, так как приходилось действовать быстро, да еще и подготовиться, в тайне от братьев. На фоне выплеска адреналина, я и не замечал, что нужно поесть.
Что касается разговора, я думаю, что он закончен, так как вся тема исчерпана и не требует больше внимания. Наоборот, нужно как-то отвлечься от грустных мыслей попытаться прийти в более- менее радостный вид. Хочется очень кушать и спать – основные два параметра, с которыми нужно сейчас бороться.
Отредактировано Bhikha (2014-06-24 07:10:58)