Нижняя часть верхней полки двухъярусной кровати в жилом отсеке представляла собой зрелище еще более скучное, нежели пейзаж за толстенным стеклом смотровых окон, сплошь состоящий из звёзд, звёзд, звёзд, шальных кусков камня и снова звёзд. Несомненно, это действительно поражало воображение, но, пожалуй, только первый месяц. Романтические натуры на Земле, вроде писателей, фотографов, художников и иже с ними, во все горло кричали о необъятности и необычайной красоте космического пространства; не относясь к романтикам, Брюс их болезненной одержимости космосом не разделял. Они были правы насчет необъятности, да и Млечный путь выглядел очень даже ничего, но, как показала практика, космический вакуум слишком огромен, и в нем не так часто, как хотелось бы тонким творческим натурам, попадаются невообразимо прекрасные явления. Как правило, ты видишь невообразимо однообразную черноту с редкими проблесками синевы или багрянца над поверхностью какой-то планеты.
Брюс удобнее устроил руки под головой и немного поерзал на достаточно жёсткой койке, как раз, как он привык. Как раз, как он любил.
Может показаться, что Уэйн явно ошибся местом работы, и космопех больше подходит для тех, кто видит в космосе больше, чем просто вакуум с газовыми гигантами или же карликами, однако Брюс имел на это свое мнение. Он вообще на все имел свое мнение, но, слава богу, в большинстве случаев ему хватало ума его не высказывать. Так вот, не смотря на некоторую скуку, какая просыпалась в глубине его души, когда он уже второй год подряд видел законом одно и то же, космос ему все равно нравился. Тут было тихо и ничего не мешало думать, если найти хорошее местечко - да, на стереотип, что солдату нужен мозг лишь для того, чтобы воспринимать команды, он тоже имел свое мнение. Брюс искренне считал, что если ты на службе, то ты не можешь позволить себе засматриваться на красивое явление неизвестного происхождения, повисшее над планетой в каком-нибудь неизведанном краю космоса, потому что именно в этот момент ты случайно можешь стать обедом доя не менее неизвестного представителя местной фауны, а иногда даже и флоры. Романтикам не место в космосе. Им, по его мнению, вообще нигде не было места, ровно как и тем, кто не способен трезво смотреть на мир; мужчина не был оптимистом, не был пессимистом, и от носил себя скорее к трезвым реалистам, поэтому редко когда одобрял что-то вроде вдохновенных порывов к подвигам или стремлению прославиться. Или просто желания нацарапать поэтическую несуразицу. Он признавал только холодный расчет, четкий план и подчинение приказам. Вот что он думал. Впрочем, мало кто на корабле знал, о чем и насколько глубоко он думал, что, возможно, было и к лучшему.
Мужчина вновь поерзал на койке, безуспешно пытаясь найти удобное положение на этом куске сверхпрочного и сверхлегкого металла, из коего состояло все вокруг, сверкая в свете ярких встроенных в стены жилых помещений ламп, и вернулся мыслями к перспективам, открывавшимся перед небольшой командой такого же небольшого исследовательского корабля, бороздившего океан ничего, раскинувшийся в воспетом романтиками вакууме космоса. Перспективы были примерно следующие - еще два года такой же совершенно жизни, состоящей из спусков и подъёмов примерно как на кардиограмме больного аритмией человека; не то чтобы приходилось жаловаться, тем более что команда подобралась отличная, а на капитана и вовсе нарадоваться было трудно, что для Уэйна, хоть и уважавшего устав, было сродни высшей мере признания, которую в его глазах еще мало кто заслуживал, однако перспектива двух лет вдали от Земли были совершенно, абсолютно, феноменально безрадостными, даже если учитывать тот факт, что Брюс заранее подготовил себя к тому, что столь длительное пребывание вдали от земной тверди и естественного кислорода может оказаться нелегким испытанием. К сожалению, нигде, ни в одном чертовом контракте или брошюрке, не было - даже тем самым пресловутым мелкий шрифтом на обратной стороне под ложным слоем чистой бумаги - написано, что это будет столь, хоть и познавательно, но довольно однообразно.
Глаза непроизвольно закрылись, получив от расслабившегося мозга команду выключить свет и дать организму немного отдыха, а внутренние часы услужливо подсказали, что пары часиков хватит, чтобы потом резвым энерджайзером сбегать и размяться в отсеке для челноков, завернуть на кухню и, если повезет и капитан будет в настроении, развести ее на партию в шахматы. Губы дрогнули в улыбке, отмечая, хоть и заезженность маршрута, но от этого его не меньшую привлекательность, причем эти маленькие радости почему-то действительно доставляли мужчине обычное бытовое удовольствие, которое  человек получает, например, читая утреннюю газету, выгуливая пса или банально заваривая себе ароматный кофе. Это было тем, что поддерживало мужчину и сохраняло в нем то положительное в общении с людьми, что еще осталось. На этой положительной, ну или по крайней мере ближе к нейтральной, нежели к отрицательной, ноте организм окончательно было провалился в легкую дрему, но, как говорится, не тут-то было. Вот и получалось, что жизнь космопеха и члена исследовательской экспедиции была не только опасна и трудна, но еще и порой лишена вполне себе заслуженного отдыха. Впрочем, голос капитана, после того, как прошло первое впечатления вероломного вмешательства в личное пространство, которого, в принципе, особо на маленьком корабле, где все стали отчасти семьей друг другу, и не было, даже обрадовал Брюса, особенно если учесть, что вести она несла благие. Относительно. Почему относительно? Потому что благие вести Уэйн всегда приравнивал к плохим, за что давно заработал скверную славу, к которой прилип еще и ярлык параноика. Но, как считал Брюс, надейся на худшее, а готовься к еще более худшему. Ну или хотя бы просто готовься.

Брюс был человеком дотошным. Именно что до тошноты, правда, как правило, лишь до тошноты окружающих. Каждый его выход куда-то превращался в педантичную проверку всего снаряжения, всех систем, всех винтиков в оружии - одним словом, от его взгляда не могла укрыться и пылинка, если бы ей вдруг в голову пришла такая безумная мысль, а это при условии, что у пылинки и головы-то нет. Именно поэтому сейчас, когда он, Спок и капитан собирались на выход с целью добыть себе билет домой, ну или хотя бы убедиться в отвратительной садисткой сущности судьбы, которая вдруг могла решить так зло пошутить над исследователями, стандартный инструктаж Шепард был выслушан так, словно его знакомят с ним в первый раз; да и грехом было лишний раз не послушать приятный и несколько низковатый голос женщины, мысль о чем, впрочем, тут же была забита ногами мнением о том, что делу нельзя мешать всякими глупостями.
- Без дела вообще палить не надо, - скорее сам для себя, нежели для кого-то еще, произнес Брюс, лишь только Шепард замолчала, давая спутникам понять, что все, баста трепаться, пока работать ногами.
Вообще, отношения у Уэйна с беспорядочным изничтожением всего, что не с нами а, значит, против нас, были напряженные, то есть он не был приверженцем подобного стиля, предпочитая, хоть и грубую силу, но применяемую с умом. Ему нравилась чистая работа, а не горы трупов за спиной и флаг с надписью "Здесь был я". Ему нравилась капитуляция противника, а не его смерть: из мертвого труднее вытянуть то, что может быть полезно, о чем напоминал былой опыт в группе специального реагирования на Земле. Впрочем, мы отвлеклись на лирику.
Планета, и за толстенными иллюминаторами выглядевшая так, словно это морозилка с системой обдува мощностью, как у урагана "Катрина", сейчас показала себя во всей красе, с первого же завитка вьюги едва не сбивая с ног и понижая видимость до абсолютного нуля, стремясь, похоже, уровнять ее с температурой в этом богом и исследователями забытом уголке. Не видно было ни черта на расстоянии вытянутой руки, поэтому Брюс, рассудив, что лучше будет держаться всем вместе, быстро добрался до капитана, предварительно подав соответствующий знак Споку, задумавшись еще, а увидел ли он его.
Некоторое время Брюс просто шел по проложенному навигатором пути, следуя четкому указанию капитана, а потом он вдруг понял, что связь подозрительно тиха для той, что обычно бывает в присутствии Спока, поэтому фраза, брошенная Джейн несколько минут назад, вдруг всплыла в голове ответом, потребовавшим быть озвученным:
- Капитан, кажется, я не могу связаться с.., - тут Брюс расслышал знакомый голос, звучавший всегда так, словно ты неразумный ребенок и только что, угнав челнок, до которого еще не дорос, врезался на нем в военный корабль Флота, - А нет, на месте, - скорее уже для себя закончил Уэйн.

Отредактировано Bruce Wayne (2014-06-24 13:17:26)

Посадку на незнакомую планету доктор Понд благополучно проморгала, пытаясь заполнить больничные карты по шаблону, с которым не дружила с незапамятных времен: нежелание сидеть на одном месте плохо сочетается со всевозможными формами и бланками, которые были неотъемлемой частью ее работы - помимо написания докторской по биологии и ведения научных дискуссий не вставая с места. В медотсеке было тихо и довольно спокойно, экипаж упорно отказывался болеть, ограничивался профилактическими осмотрами и тем самым давал Амелии свободу действий и возможность сойти с ума быстро и безболезненно: девушка не выносила подолгу сидеть в четырех стенах, даже если эти четыре стены бороздили просторы Вселенной и не были обиты войлоком для звукоизоляции.
Энергия требовала выхода.
Больничные карты необходимо было заполнить, равно как и разобраться с документацией.
Таким образом, вполне объяснимо, что Понд который час выплескивала энергию в неровный почерк и нарочито аккуратные завитушки, игнорируя возню за стенами медотсека, однако объявление капитана пропустить мимо ушей не могла, правда, как выяснилось, успеть к отбытию разведывательной группы - тоже. Эми всплеснула руками, сетуя на халатное отношение некоторых капитанов к своему здоровью, и ладно бы только это, так они еще и на гигиену экипажа кладут космический масштабов болт, паразиты эдакие! Стукнув по металлической панели, Амелия не смогла выдать более умных напутственных слов, чем:
- Черт возьми, Шепард! - произнесенных сквозь зубы и сопровождаемых неодобрительным прицокиванием. То, что Эми Понд бросили на произвол судьбы мало того, что в будущем, так еще и не на Земле, и уж тем более то, что с того момента прошло по ощущениям лет сто, не меньше, не делало ее менее шотландской и менее рыжей.
В знак протеста она, вернувшись в медотсек, достала из тумбочки доисторический стетоскоп и решительным жестом надела его на шею, сопровождая все это ворчанием и притоптыванием ногами.
Впрочем, в чем-то капитана можно было понять, хотя бы потому, что и Шепард была рыжей и, наверное, тоже не привыкла долго ждать распоряжений сверху. Но это же не повод игнорировать медосмотр, в самом деле! Они даже медика с собой не взяли, хотя стоило бы! А вдруг там опасные бактерии? А вдруг там окружающая среда, даже со скафандрами несовместимая? А ведь она могла бы им помочь, в случае чего!
На корабле было спокойно, экипаж привык к высадке разведывательных групп, да и к приступам мизантропии доктора Понд тоже, так что все текло своим чередом: пара техников играли в шахматы, кто-то читал книжку, кто-то просто занимался своими делами.
Волноваться не о чем, верно?
В иллюминатор мало что можно было разглядеть и довольно скоро Эми оставила попытки найти в царившем за пределами корабля снежном хаосе признаки капитана и ее помощников, зато теперь заваливала вопросами штурмана, пилота, всех, кто мог дать ей хотя бы крупицу информации. Она плохо переносила холод и ледяную планету воспринимала как личное оскорбление, даже учитывая, что на ней находился довольно мощный источник энергии.
Конец света, вопреки ожиданиям Амелии, не произошел ни через две минуты после отбытия капитана, ни через пять, ни через десять с четвертью. Никаких Чужих, пробравшихся через щель в грузовом отсеке, никаких трибблов, загадивших вентиляцию, никаких посторонних шумов - разве что доносящийся издалека скрежет, будто когтями по металлу, однако его Эми пропустила мимо ушей, списав на игру воображения.
А вот упавшую температуру проигнорировать не могла. Это могло означать все, что угодно, и уж мало чего хорошего обещало живым человеческим и не очень организмам, находящимся на борту: как минимум простуду повальных масштабов. Так или иначе, это могло навредить здоровью экипажа.
По скромному мнению Амелии Понд, навредить здоровью экипажа, как и поправить его, могла только она.
- Смотри, - она хлопнула по плечу проходящую мимо Лидию и ткнула пальцем в термометр, показывающий на пару градусов ниже, чем минуту назад, - У нас точно все закрыто? Ниоткуда не тянет холодом? Щели, дыры в обшивке? Не может же сквозняк возникнуть на пустом месте, - доктор Понд все хмурилась, разглядывая светящиеся цифры, словно это они были виноваты во внезапном похолодании, - Серьезно, нужно все проверить, а то вы у меня всем экипажем сляжете с менингитом, а у меня в отсеке коек столько нет, сколько будет больных. Придется за борт вас выкидывать.
Шутка еще не была озвучена, а Амелия уже поняла, что та не удалась.
Но, в конце концов, и повод для того, чтобы скалить зубы, был не ахти.

[Flëur - Я уснула в камере пыток]

Биение сердца.
Громкий, оглушающе громкий звук для того, кто чувствует всё происходящее на этой планете, ну или по крайней мере, на той её части, что покрыта льдом и снегом. И это было даже не одно сердце, а около десятка, создающих своим биением странную мелодию, которую существо, царящее здесь, никак не могло бы счесть красивой и мелодичной. И всё же, эта мелодия была Существу очень знакома. Слишком знакома. До боли. Поэтому не странно, что от этого звука оно мгновенно пробудилось.

Существо не помнит, сколько оно спало, и прошло ли с прошлого бодрствования много веков, или всего парочку дней. Время здесь текло совсем по-другому, и, в целом, не имело никакого значения. Создание сладко спало, обнимая самое дорогое, что у него есть. Сине-голубая вода будто бы застыла на мерцающем кристалле, по высоте превышавшем два человеческих роста. Вокруг кристалла располагалось небольшое, но глубокое озеро, наполненное такой же густой жидкостью пронзительного синего цвета. Вся эта прекрасная композиция была совершенно неподвижной, до того, как раздалось биение сердца. Человеческого сердца.
Вода, если это только можно так назвать, зашевелилась, начиная стекать с кристалла в озеро и создавая на его поверхности вихри. Жидкость сначала двигалась неторопливо, но зачем начала шуметь и бурлить так, будто кипит. Потом всё утихло, и раздался глубокий, резкий вздох - будто кто-то, кто очень давно не дышал, наконец наполнил свои легкие воздухом. И этот вздох означал, что Существо появилось на поверхности.  Нечто неспешно вылезло из озера, устраиваясь на берегу. Сейчас оно напоминало что-то очень абстрактное, вроде амёбы или медузы... Трудно было поверить, что этот сгусток непонятной ледяной субстанции может принять практически любую форму, и на этом его чудесные способности не заканчиваются.
Существо отдыхало совсем недолго - оно знало, куда надо направляться, и спешило увидеть тех, кто посмел нарушить его покой. Чего они хотят? Зачем пришли?
Выбравшись из своего ледяного Кокона и оказавшись на вершине одной из гор, существо приняло форму чего-то, отдалённо напоминающего большую птицу, и подставило свои крылья порыву ветра, позволяя нести себя в ту сторону, где приземлился корабль.

Приземлившись на крышу корабля, создание почувствовало, что уже точно видела что-то подобное, но... когда? Никаких воспоминаний, ни малейшей догадки. Лишь предчувствие, что это что-то настроено враждебно... Однако, сей факт совсем не отменял желания Существа проникнуть внутрь и увидеть тех, кто к нему пожаловал. Ледяная птица поскребла острыми когтями по поверхности корабля - когти оставляли на ней следы, но для того что бы сломать эту скорлупу требовалось очень много сил, да и вышло бы это очень громко. Создание растворилось в воздухе, приняв форму еле заметной человеческому глазу снежной пыли, и постаралось просочиться внутрь, но корабль не пускал.  Ничего не срабатывало. Создание замерло, недовольно оглядываясь по сторонам, силясь придумать что-то... и как раз в этот момент откуда-то снизу послышался скрежет открывающейся металлической двери. Существо стекло по металлическому корпусу вниз, и его взору предстали несколько фигур в скафандрах.  Всё ещё оставаясь невидимым, оно могло спокойно разглядеть их вблизи, и обрадоваться тому, что дверь на корабль открыта. Двое мужчин и женщина - существу предоставилась возможность постучать прозрачными пальцами по стеклам их скафандров, приглядеться к ним, рассмотреть. А ещё, оно само не сразу отдало себе отчет, что принимает форму существа им подобного,  с таким же строением тела, и при этом женского пола. На удивление, эта форма оказалась очень удобной. Залюбовавшись, существо не сразу заметило, что двери медленно захлопываются. Люди же начали двигаться в сторону, противоположную кораблю... И что хуже, в сторону Кокона.  Существу надо было сделать выбор - проникнуть в логово врага или же проследить, что враги будут делать, если найдут Кристалл. С одной стороны,  было страшно - вдруг они смогут его разрушить? Вдруг они сделают с ним что-то? С другой стороны, было очевидно, что бояться надо им...
Надо сказать, муки выбора королеве ледяных земель не нравились, и она совсем не собиралась от чего-то отказываться - поэтому, существо взмахнуло правой рукой, и из образовавшегося рядом облака снежинок сформировалась точно такая же, видимая ей, но не видимая человеческому взгляду, фигура. Двойник отправился следом за исследователями, а "оригинал" просочился в уже почти закрывшиеся двери корабля.

Внутри было неуютно и ужасно жарко. К счастью, эта проблема решалась легко - у королевы было достаточно сил, что бы обеспечить себе комфортные условия, и с каждой минутой её пребывания на корабле температура падала на несколько градусов. Невидимая девушка неторопливо бродила по кораблю, с любопытством изучая всё и вся - ко всему хотелось прикоснуться, рассмотреть. Люди её не видели, и потому продолжали заниматься своими делами, вероятно не замечая серебристую россыпь снежинок, которую она оставляла за собой. На корбале всё было... тёплым. Да, всё, почти каждый предмет (а живые существа тем более) излучали тепло в тех или иных количествах. Каждый раз, когда существо натыкалось на очередную "тёплую" вещь, его магия всё больше и больше замораживала всё кругом. Один раз девушка прикаснулась к кружке с чем-то горячим и резко отдёрнула руку, нехило перепугавшись от неожиданности. Кружка, кстати, сразу после этого лопнула, не смотря на то, что явно была сделана из очень прочного материала.
В одном из помещений существо увидело двух девушек с волосами цвета огня. Огонь - это слово вызывало страх, оно ассоциировалось с болью и ужасом. Та в скафандре - она ведь, кажется, тоже была огненная...
Пустые белые глаза от страха становятся черными, на гладкой коже вырастает острая ледяная чешуя, а острые пальцы рук превращаются в тонкие иглы.
"Страх." - она вспомнила это слово. Она знает, что оно значит. Не помнит лишь, что от него сложнее себя контролировать, и всего лишь на мгновение, на долю секунды её отражение появляется в иллюминаторе. Увидев себя она испуганно отшатывается и несётся прочь, боясь, что её заметят огненные люди.

Она бежит по коридору, и прямо перед ней раскрываются железные двери, ведущие в какое-то большое светлое помещение. Из дверей выходит человек, все так же не видящий её - он лишь ёжится от холода и , кажется, ругается. Существо не понимает, но чувствует, что мужчина недоволен. Впрочем, какая разница.
В новом помещении яркими светом горят экраны мониторов, по которым бегают какие-то мелкие значки и что-то мигает. На одном из экранов странная картина, смутно что-то напоминающая Существу. Оно присматривается, пытаясь понять, и наконец до него доходит. Это... как это называлось?
-Карта. - произносит королева шепотом, напоминающим всё что угодно, кроме человеческого голоса.
"Мой Кокон! Мой Кристалл!"
Она не понимает ничего, что там написано, но помнит, что был способ понять неизведанное с помощью одного лишь легкого прикосновения. Это работало на тех существах, что приходили к её Кокону и хотели прогнать её - прикоснувшись к покрытой перьями голове одного из них и впустив в неё тонкие ледяные нити, она прочитала его мысли, поняла его язык и узнала, чего он хочет. Правда, он от этого умер... Но другие всё равно вскоре последовали за ним, ведь они желали ей зла.
Она подходит ближе к апараттуре, и не смотря на тепло, которое излучают все эти странные устройства, оно прикасается к одному из компьютеров и позволяет тонким ледяным нитям проникнуть в самое сердце машины. Она выпьет из него информмацию, легко и просто - раньше ведь получалось...

Отчаянный рёв - его, определённо, услышал каждый на этом корабле. Сразу после него потух весь свет, а температура упала ещё на несколько градусов. Воющее от боли существо отползло от дымящихся останков техники, пытаясь регенерироваться, что получалось медленнее чем обычно, и на ледяном теле всё ещё оставались тонкие трещины и вмятины. Но это не самое страшное - королева вдруг поняла, что больше не может стать невидимой. А шаги людей раздавались всё ближе и ближе.

Однако, не только запертое в железной коробке существо пострадало от случившегося - ледяной двойник, до этого мирно шедший за исследователями, внезапно взвыл от боли. Звуки, издаваемые им, точь в точь походили на завывание ветра, и в след за ними поднялся такой вихрь, какого до этого космические путешественники наверняка не видали. От боли Существо теряло контроль, и земля под ним начала трескаться... Земля? Ах, да. Слой льда был достаточно толстым, что бы казалось, что идёшь по твёрдой почве, но под огромными ледяными глыбами скрывалась не земля, а море, которое когда-то "спрятала" сама Королева. Больше всего не повезло тому, кто шел позади остальных и был ближе всего к Существу - две ледяных глыбы, которые невидимая сила вырвала из белоснежной мозаики, перевернулись прямо рядом с ним и сдавили с двух сторон, утягивая под воду. Трещины продолжали расползаться, и с каждой секундой они были всё ближе к оставшимся двум исследователям.

Отредактировано The Woman (2014-09-03 00:06:05)