В последнее время в голове у Ванды было много мыслей, сомнений, вопросов. Они роились внутри сумасшедшим роем, мешали хладнокровно размышлять, - впрочем, можно ли вообще говорить о хладнокровии в случае Максимофф? - и неустанно давили своей тяжестью. Много часов девушка проводила в одиночестве и думала, думала, думала. О том, поступила ли она правильно, покинув Братство, о том, что следует делать дальше, куда идти, кем быть. Слишком сложно и очень неопределенно. Нет, конечно, она могла бы и вовсе уйти из мира мутантов и начать новую жизнь так, как будто не было этих лет, полных борьбы и боли, так, как будто она - обычный человек. Но, честно говоря, разве это возможно? Разве так просто забыть обо всем, разве можно скрыть столь опасную силу, что живет у нее внутри? Понимание того, что сколько бы она ни старалась, она никогда не сможет вести спокойную жизнь, каждый день ходить на работу, растить детей, проводить летний отдых где-нибудь на море и думать о том, сколько придется потратить на ремонт в кухне, заставало Ванду врасплох и время от времени вгоняло в тоску. Она прекрасно осознавала, что у нее нет выбора, и все было предрешено едва ли не в день ее рождения, когда она явилась на свет носительницей икс-гена. Надо признаться, иногда в ее голову закрадывались мысли о том, что если... Что если бы ее отцом был какой-нибудь юрист или менеджер среднего звена, что если бы она росла в среднестатической американской семье и никогда напрямую не сталкивалась с миром мутантов? Была бы она счастливее? Или бы всегда чувствовала, что чего-то не хватает? В конце концов, магическая сила всегда была частью Ванды, и без нее девушка себя уже не представляла. Без нее, это была бы другая Ванда, Ванда, возможно, с куда более простою судьбой, но совсем неинтересной жизнью.

Как бы долго Максимофф не размышляла и не прислушивалась к себе, она так или иначе приходила к мысли, что хочет быть мутантом. Но мутантом не злым. Ей хватило нескольких лет жизни и работы под руководством Магнето, когда она выполняла обязанности, против которых едва ли не выступало все ее существо. Выполняла, потому что знала, не может поступить иначе, потому что чувствовала себя слишком обязанной Эрику за их с братом спасение. Наверное, именно поэтому она так долго жила в столь подвешенном состоянии, лелея тайное желание уйти и чувствуя стыд за одно ли обладание подобной мыслью. Впрочем, однажды что-то изменилось, словно пересекло границу внутри ее сознания, и Ванда пришла к четкому пониманию, что дальше так не может продолжаться. Надо что-то менять.

Просыпаться с этой мыслью было страшно. Почему-то казалось, что Магнето узнает, что она прячет за семью печатями в небольшом ящичке глубоко внутри, узнает и не простит. В конце концов, разве можно простить предательство? А ведь Ванда собиралась совершить именно его. Разве можно позволить одному из своих мутантов пойти против? Девушка нисколько не сомневалась, что, стоит кому-то узнать о том, что они с Пьетро собираются совершить, и им не спустят это с рук. За ними приду и лишат жизни, словно в доказательство того, что от Магнето так просто не уходят. Ванда была уверена, что так оно все и будет, стоит ей раскрыть рот и сказать уже сотню, - едва ли не тысячу, - раз прокрученные в уме и сложенные в идеальную составляющую букв и звуков несколько слов. Но ничего не случилось... Их отпустили как-то слишком просто, и девушка даже умудрилась почувствовать очередной укол совести, которую, кажется, так старательно пыталась заглушить. Впрочем, укол совести вперемешку с отчаянным ликованием. Вскоре, сменившееся апатией и тоской. Ванда не знала куда себя подать вот уже несколько недель. Пьетро вечно куда-то исчезал, почти не докладываясь сестре о своих прогулках, а девушка коротала свои дни дома за тяжелыми думами да на крыше одного из высотных домов, на которую однажды наткнулась. Она не знала, почему ее тянуло туда. Просто казалось, что там она куда свободнее, чем есть на самом деле. Ветер приятно рвал волосы и словно помогал лишним мыслям покинуть ее сознание, а прекрасный вид, что открывался сверху, просто грел душу и захватывал дух.

Вот и сегодня по уже выработавшейся традиции девушка поднималась наверх, обхватив себя руками и стараясь изгнать из головы свои постоянные спутники-воспоминания, возвращающие ее во времена не столь уж отдаленные. Ей нужны были минуты, наполненные восхищением от вида мерцающих внизу улиц и лишенные всякого рода сомнений. К счастью, ступеньки кончились очень быстро, и уже вскоре девушка смогла ступить на крышу. Почувствовала приятные касания вечернего ветра на своем лице и, убрав непослушную прядь своих каштановых волос за ухо, осмотрелась по сторонам. Не сказать, чтобы она ожидала кого-то встретить, но решила на всякий случай убедиться, что находится здесь одна. Вот только...

Того, за что в следующее мгновение зацепился ее взгляд, она совершенно не ожидала. Неподалеку от края крыши к ней спиной стоял человек в светлом плаще и собирался... Ванда тут же отогнала эту невеселую мысль, стараясь мысленно убедить себя, что не все, кто бывают на крыше, самоубийцы, но избавиться насовсем от нее не смогла. Мысль вернулась настойчивым напоминанием, что люди в одиночестве не стоят на краю крыши просто так, обычно они... Девушка замерла на пару секунд, опасаясь делать шаг ближе, а потом, боясь тянуть дальше, окликнула мужчину как можно более вкрадчивым голосом, в котором, впрочем, слышалась легкая дрожь:

- Эй, мистер... - не самое лучшее обращение, но что поделаешь, - у вас все в порядке?

Сделала еще шаг и остановилась в тягостном и пугающем ожидании реакции на ее слова.