В этот вечер я не знаю, чего хочу и что ищу. Возможно, меня тянет на встречу новому пути, но одно я знаю точно: я не хочу оборачиваться назад и глядеть в зловещие глаза прошлому. Опустись бы я связанный своей растерзанной сущностью к нему на колени, в тот же миг сожрало, безжалостно пережёвывая мое измученное тело и разум. Хватит. Я не могу так жить больше и я говорю ему Adiós.
Я мчусь на скорости сто километров в час по ночному городу и почти не обращаю внимания на указатели. Я не разобьюсь, нет. Меня даже не остановят, насколько бы сумасшедшим я не был. Мне необходимо отвлечься ото всего и загрунтовать холст своей новой жизни. Она делится на периоды. Как раз тогда, когда я снова беру в руки это белое полотно и рисую свою судьбу черным карандашом или яркими красками. Я закатываю рукава по локти моих однотонных рубашек и делаю экспрессивные брызги, когда взволнован или когда отчаяние гладит меня по голове. Кстати говоря, необходимо прикупить клетчатых, дабы разбавить эту сырость.
Казалось, мой приход наступает с прибытием новой натурщицы. Сколько их было за год? Пять или шесть? Я не помню. Но всем я доверял, обнажая свою душу так же, как и они тело перед моим мольбертом. Последний экземпляр обошелся мне в две пачки сигарет, скуренных на дню -вот уже добиваю третью - и пять кружек черного горького кофе. Я готов забыться в новом ночном приступе вдохновения, лишь бы не видеть, не вспоминать эти глаза и губы, что так лестно лгали все это время. Я ненавижу ложь и увы, я не умею разбираться в людях. Она была слишком хороша и точно не для меня. Ее интересовали дорогие сигареты и красная помада. Светские приемы и прогулки на лошадях. Порой складывалось ощущение, что я жил при дворе королевы Елизаветы и каждый неверный шаг делает меня невеждой и заставляет почувствовать себя неловко. Словно это был расстрел. Чего только стоили ее сдвинутые к переносице брови. Казалось бы, это они осуждают меня, а не она. Я знал, что не подходил ей, но старался соответствовать. Я ее ненавидел. Меня раздражал весь вид и повадки. Словно бы она девица голубых кровей. До сих пор не пойму, что она нашла во мне? В том, у кого руки всегда запятнаны краской и штаны, которые небрежно  висят на ногах, всегда имели в заднем кармане кусок грязной тряпки, которую я забывал вынуть. Единственное, что меня держало рядом с ней - красота ее тела и что она умела показать его. Я не всегда пишу обнаженку, но это был именно тот случай, когда краски смешались.
"Хоть бы постригся, терпеть не могу запущенных мужчин" - возмущалась ты, после того, как мы садились в машину и уезжали подальше от этих сплетников. В те минуты я ощущал, как моя внутренняя скрюченная проволока начала постепенно распрямляться.
"Мне нравятся мои волосы. Ты со мной только из-за моего творчества?" Это действовало, как ничто другое. Я видел, как ее глаза жадно горят при виде моей картины. Она крутит со мной ровно столько, сколько я ее пишу. Это занимает месяц-два, неделю. Я знал, что наши отношения ограничены этим отрезком времени и не мог найти повода, чтобы оттянуть момент. Вот такой я мазохист.
"Когда ты закончишь меня рисовать?" звучало чаще, чем, к примеру,  "Я хочу спать" или "Я хочу есть". Казалось бы такие элементарные потребности, но та фраза была ей воздухом. Вчера я решил покончить с этим и был готов ко всему, что бы не произошло. Я готов был отпустить ее, рассчитавшись перед этим внушительным свертком в ее багажнике. Мое вознаграждение и гуляй дальше один, как хочешь. Мы больше не знаем друг друга.
Терпеть не могу привязываться к людям и доверять им. Веду себя как преданный щенок и поэтому нужно что-то менять. Нужно что-то делать.
Вот видишь, я почти уже забыл как тебя зовут, а вы говорите, что сигареты не помогают. Конечно не помогают, просто я думаю о тебе уже целый день и пытаюсь себе приказать больше не сталкиваться лицом к лицу с прошлым.
Что я хочу увидеть в этих витринах, свет в которых уже давно потушен? Чем привлекают меня эти неоновые вывески? Я словно мотылек, который летит на свет и желает погибнуть. Ничего не напоминает ведь? Присказка о Дедале и его сыне Икаре, что сделал крылья. Он обжегся, подлетев близко к солнцу, и пал на землю. Который раз я обжигаюсь и снова лечу на свет, казалось бы в последний раз в своей жизни.
На улице ни единой души. Что я забыл на этих пустых проспектах? Не знаю. Наверное, я ищу в этом спасение - смешаться с пустотой, с чернотой и шумом мертвой дороги. Здесь я дам себе обещание больше никогда не быть тряпкой, больше никогда не заводить служебных романов, больше никогда не обжигаться. Здесь я ищу покой. Зечем остановился напротив светофора? Да, он показывает красный. Ну и что? Здесь никого нет. Ничего нет. Ни камушка, ни травинки, ни людей и уж тем более машин. Ни патрульных. Я не такой уж порядочный, чтобы соблюдать правила дорожного движения, когда надо или не надо. Я жду... и понимаю, что ничего не изменится. На этом проспекте, что стал мне выбором в виде перекрестка, я не знаю, куда податься и поворачиваю голову вправо. Сначала думал, что мне показалось, но эта фигура, что скрывала свое лицо под капюшоном, заерзала, обозначая свои признаки жизни. Кажется, не один я такой идиот, что вышел на прогулку ночью.
Интересно, это существо странного пола, давно сидит тут? За мешковатой одеждой, увы, я не могу рассмотреть кто это, но предполагаю, что девушка. Слишком худовата и округла фигура для угловатого парня. Да, я не прогадал. Ее глаза вопросительно устремились на меня. Будто спрашивает "Парень, что ты тут забыл?". У нее бледное лицо и небольшие круги под глазами. Будто она плакала или не спала несколько дней. Может, ей нужна помощь? Нет, это не мое дело. Хватит с меня сегодня приключений. Завожу мотор и собираюсь тронуться. Тем более что уже зеленый и фактически я даже права не нарушил. Абсурдная ситуация вызывает у меня грустную усмешку. Только я могу так вести себя даже наедине с собой. Или не совсем. Но все же тронуться у меня не получается. Противный голос в голове противно шепчет мне: "Дэрил, ты ведь не оставишь эту девушку здесь одну? А вдруг она потерялась? Вдруг ей нужна помощь?" Дэрил, ты точно себя теперь ненавидишь. Ненавидишь за то, что посмотрел в ее сторону и теперь проклинаешь свою совесть. На ум пришла дурацкая идея. О Боже, нет! Нет, я не хочу сейчас этого. Но почему вдохновение рушит все мои планы? Почему бы мне  просто не подвести девушку до дома, закрыв глаза на мои всевозможные "хочу"? Я хочу чтобы она села ко мне в авто. Я хочу ее рассмотреть. Я хочу отвести ее к себе. И хочу нарисовать. Потом, возможно, захочу напоить ее кофе и хочу отблагодарить, что согласилась. Но проблема вот в чем: она шлюха. Очень милая шлюха. Откуда я узнал? На этом месте всегда стояли и будут стоять девушки легкого поведения. Сколько себя помню и сколько проезжал мимо этого места, обычные люди сторонились его как могли или их прогоняла "мамка". Что уж таить? Я не безгрешен и тоже пару раз имел совесть сюда заглянуть. Но сейчас мне меньше всего хотелось бы трогать эту молодую девушку в качестве своих личных утех. Почему она выбрала для себя такую профессию? Такая милая особа сгодилась бы в месте поприличнее и построила бы себе карьеру. Черт с ней, я иду на поводу и своих желаний. Главное желание - это нарисовать ее. И наплевать, что сейчас не самое светлое время суток. В моей мастерской достаточно света. Денег у меня тоже достаточно, чтобы оплатить этот дорогой товар. В конце концов, Ван Гог жил со старой проституткой и рисовал ее.
Опускаю стекло и, глядя на нее командую:
- Садись.
Обычно я галантен с девушками. Наверное, с моей стороны это было грубо. Но ей не привыкать. Такие как она особо не разговорчивы. Они просто выполняют свою работу и четко знают, как доставить клиенту удовольствие. Сегодня она будет доставлять удовольствие мне. Эстетическое. Но с другой стороны это существо женского пола. Довольно милое и похоже еще на ребенка. На чистого и не смышленого. Я не хочу быть с ней грубым, но так надо. Так они больше слушаются.
Мы едем в полном молчании по проспектам и улицам. Она дрожит, не отойдя еще от погодных ночных условий. Хочется согреть ее холодные руки. В том, что они холодные, я уверен на сто процентов. Но я все же продолжаю строить из себя серьезного и холодного мужчину, даже ни разу не взглянув на свою спутницу. Я так же не спешу уделить ей внимания, когда мы заходим в мой дом - мастерскую. Это такая своеобразная однокомнатная квартира на тринадцатом этаже. Просто огромное пространство, разделено лишь перегородками. Изначально это была трехкомнатная квартира высотного дома, но я подогнал ее под себя. Вон за той перегородкой стоит диван и прочая ерунда, которая его окружает в виде встроенной в стену полки из белого цвета, кофейный столик напротив и кресло. Разбавлено это место мелочами. Неоновая лампа, книги, цветы или сувениры со статуэтками... За другой перегородкой спальня с потрясающим видом на город. Только кухню, ванную и туалет я не трогал. А в центре, где мы и находимся, расположена как таковая мастерская.
- Раздевайся, - говорю я и отправляюсь за мольбертом. Что ж, это ее тоже не должно смущать, я думаю. Однако ее движения робки и неуклюжи. Похоже, она еще не поняла, что заниматься сексом я с ней не намерен.
И вот она передо мной. Нагая и безупречная. Словно ангел или младенец. Черты лица так не схожи с ее деятельностью. Такие как она снимаются в рекламах йогурта или духов. Каждый получает, что ему дано.
- Как тебя зовут? - спрашиваю отрешенно, совсем не смотря на девушку. Выдавливаю краску из тюбиков на палитру, а затем сажаю ее на стул с драпированным фоном. Девушка представляется Лили.
Что ж, Лили, пожалуй, здесь не хватает лилий.

Никогда не удастся природе создать женщину, столь совершенную во всем, какую рождает резец, кисть и пламенная душа вдохновенного художника. (с)
Пьер Брантом де Бурдей

С чего бы проститутку трогали все эти вопросы относительно того, что сейчас происходит? Тебя привезли не для того, чтобы отвечать на твои слова, а заценить работу, скажем так, твоего тела. Вот и работай, а не болтай. За что я плачу, в конце концов? 
- Вот и правильно, - укоризненно смотрю на свою гостью и вот она принимает позу. - Голову немного вправо.
Командую и девушка повинуется. Как такое создание вообще могло оказаться девушкой легкого поведения? Ведь она совсем не похожа на ту, которой является. Она еще совсем ребенок. Слишком наивные глаза и нежные изгибы. Она крохотная, миниатюрная. Казалось бы, словно фарфоровая кукла. Вот, прикоснись к ней, и она рассыплется, на сотни маленьких осколков. Ее даже страшно наносить на лист, но весь образ девушки, и как она сидит, полностью вдохновляет меня. Могу сказать о большем. Я уже вижу, как изображу ее, и как она точно впишется в композицию. Я превращу проститутку в невинную девушку. Кто-нибудь так еще делал? Кажется, нет. Представьте себе, какие противоположности воплощение чистоты и похоти? Совсем как черное и белое. Нежное и грубое. Я уже вижу выставку, где скажу о том, кем являлась натурщица, перед тем, как я ее написал, и все ахнут. А через года искусствоведы будут слагать о ней рецензии и будут рассказывать об этой картине людям. Как же прекрасны… мечты. Именно мечты, потому что я стану успешен лишь в мечтах и разбогатею лишь после смерти, как и многие до меня успешные художники и это опять сущая неправда. Я рисую в свое удовольствие и у меня хватает средств на корку хлеба.
А тем временем, я все же намешиваю краску на палитре и веду контуром по белому девственному холсту. Повторяю, все эти незамысловатые свободные линии ловкими движениями руки. Пытаюсь, таким образом, изучить ее на зрительном уровне. Запомнить. Всех своих моделей я помню досконально именно методом такого изучения. И, пожалуй, физического… Да, я ними со всеми я спал. Но быстро привыкал. И, скорее, это будет единственный случай, когда я не прикоснусь к очередной своей жертве. Она всего лишь исключение и неподдающееся логике и правилам недоразумение, которое я не мог предотвратить. Мое решение ее привести сюда было спонтанным. Или просто неудачной попыткой забыть предыдущую. Когда Лили садилась ко мне в машину, я почти не смотрел на нее. Отметил лишь общие черты лица, но сейчас, охватывая изящные формы, я понимаю, что она прекрасна.
Мы пробыли здесь до утра. И за это время я ни разу не услышал от нее ни звука. Она вела себя покорно. Ее так и хотелось рисовать. Однако приходилось делать маленькие перерывы, отрываясь походами в туалет или передышкой. Тело давало знать о затекших мышцах. За это время я успевал пересмотреть все недочеты и, соответственно, исправить их, и даже скурить пару сигарет, любуясь на пейзаж ночного города. Многие жаловались, что позировать - это тяжко. Знаю, я и сам когда-то позировал и тогда жутко клонило в сон, если смотришь глазами в одну точку. Тогда тебе начинает казаться, что стены медленно начинают надвигаться на тебя и становится все труднее смахнуть с ресниц пелену сна, что волшебной пудрой, казалось бы, осыпается с них, заставляя глаза закрыться. Не помогает даже такой напиток, как кофе. Кстати, я не против был бы выпить его. Тем более, когда дело подходит к концу.
А за окном занимается заря и лучи солнца проникают и без них в светлую комнату. Они падают желтыми пятнами на далеко не доделанное произведение и говорят мне, что работать на сегодня хватит. Я не противлюсь им. Вытирая кисточки, мне приходится согласиться и повесить фартук сбоку мольберта. Я доволен плодотворностью своей работы, но это далеко не конец. Это всего лишь начальный этап. Это означает, что Лили мне потребуется неоднократно, а значит, что наша последняя встреча состоится в другой раз.
- Спасибо, - сухо кидаю ей и иду на кухню, ничего не сказав больше. Обычно в это время я пью кофе. И сейчас не откажусь. Но буду ли я пить его один? Моя задача угостить и девушку. Несмотря на ее вид деятельности, она все же человек. И тоже наверняка пьет бодрящий напиток. По крайней мере, скорее я не расстроюсь, если она откажет. Я отнесусь к этому спокойно. Поэтому, без спросу или без предупреждения, достаю сразу две чашки и по сигналу готового чайника, разливаю в них кипяток с уже наполненным порошком. В довершение разбавляю все сливками и оглядываюсь на девушку, которая сидела, обернувшись в ту самую драпировку. Кстати, так тоже ничего. Похоже, она ждет моих указаний. Я ведь еще не заплатил? Уйдет она попозже, но сначала кофе. Я соврал. Мне была бы приятна ее компания.
- Я делаю это в первый раз, - отвечаю на ранее ею заданный вопрос, протягивая чашку. Надеюсь я не ошибся со сливками. Вообще не в моих планах было все это делать. Ну, то есть, заводить разговор. Я не знаю, почему вообще заговорил с ней. Наверное, мне показалось, что все, сказанное мною, она будет держать при себе. Она никому не скажет, о чем мы с ней говорили и чем занимались. Все и так знают, что она на работе, выполняет одну и ту же функцию, ну а я, видимо, допиваю очередную бутылку виски. Такой расклад мне больше нравится для обитателей внешнего мира. Честно говоря, к чему все эти тайны в моей голове. Все эти разговоры о неразглашении? Нет, мне не стыдно, что этот человек находится у меня, я просто не хочу привыкать.
- Обычно я пишу девушек другого типажа, - пожимаю плечами и оборачиваюсь к окну, подставляя лицо теплым лучам просыпающегося города.
- Сколько тебе лет? – неважно, на самом деле. Для меня она просто молодая и красивая девушка, которая напрасно торгует своим телом. Просто, иногда тишина начинает разрастаться и щемить пространство в котором ты находишься. Прекрасный рассвет. Отсчитываю деньги, кидаю на табурет и жду пока она оденется, чтобы закрыть за ней, а потом со спокойной душой лечь спать или продолжить наблюдать, как улицы наполняются живностью.
- Я найду тебя, когда ты мне потребуешься. Всего хорошего.