У любого среднестатистического школьника мысль о длительной экскурсии всем классом не вызывает совершенно никакого восторга. В лучшем случае, тебя потащат в какой-нибудь музей рассматривать то, к чему у тебя не только нет никакого интереса, но и что не улучшит твоего пищеварения абсолютно, а может ещё и подарит пару «познавательных», как и сама экскурсия, кошмаров в качестве бесплатного бонуса к вполне платному входному билету; в худшем – ты застрянешь в каком-нибудь слишком душном или же, наоборот, невыносимо холодном месте с кучкой людей, которых ты, может, ценишь и любишь, но после настолько тесного общения в течение дня хочешь по меньшей мере придушить или ошарашить чем-нибудь тяжёлым ради минуты блаженной тишины без нытья «как думаешь, когда уже домой?» над самым ухом или же тычков под рёбра, ведь унылый и задолбанный вид – явно слишком уж большая роскошь для порядком уставшего подростка.

Стоит сказать спасибо Скотту, ибо даже будучи единственным чёртовым человеком «без наворотов» в нашей стае, я, тем не менее, уже несколько лет не вписываюсь в понятие среднестатистического школьника. Если только статистика не кричит направо и налево о том, что мохнатые друзья и рептилоидные враги, ковры из трупов по всему городу, а так же бессонные ночи с постоянным всепоглощающим чувством страха – это норма, потому что в таком случае более обычным быть просто невозможно. И всё же статистика статистикой, но когда тренер в своей привычной и немного разочарованно-ироничной манере оповещает класс о том, что мы едем на экскурсию «через полстраны», в штат Миссури, по кабинету проносится скорее радостная и возбуждённая волна возгласов и шёпота, оповещающая, что идея воспринята «на ура». Вырваться из Бикон Хиллс хоть ненадолго, хоть на неделю, пусть преподаватель и обещает нам почти полные четыре дня в пути? Оборотень ты или нет, в курсе пугающей сверхъестественной природы родного города или же живёшь в неведении, без веской на то причины пугаясь собственной тени на вечерних улицах  - такой подарок как поездка сваливается на голову не часто, и лучше этим воспользоваться пока не поздно.

Впрочем, это не отменяет моего любопытства, от которого Лидия лишь закатывает глаза, а Скотт усмехается, явно не ожидавший от меня меньшего. На первый вопрос, почему для нашей вылазки выбран именно этот штат, тренер Финсток лишь скупо отвечает, что там красиво и интересно. Почему именно этот город? «Я оттуда родом, допрос окончен?» Почему мы едем школьным автобусом, если перелёт займёт гораздо меньше времени и примерно столько же по финансам? «Стилински, если ты не перестанешь задавать глупые вопросы, никто никуда не поедет. А мне наглядно напомнят, согласно каким пунктам конституции я не имею права бить своих учеников.» Приходится замолкнуть на благо общего дела, да и тренера немного жаль: нервная работа, стресс, да и Гринберг наверняка в который раз устроил истинно райскую недельку. Лучше не подливать масла в огонь.

Пара недель проходит почти безболезненно и незаметно, все заняты сбором вещей, расчётом финансов, подготовкой автобуса, и это всё на фоне обычных школьных будней, загруженных, но не омрачённых этим фактом. Куда уж там, какая грусть, когда впереди целое приключение, для многих – самое первое вне давно уже надоевшего родного города. Не удивительно, что ко дню поездки довольных улыбок невыносимо много, как и приятной для всех кроме гоняющего «сонных мух по утру» тренера суеты. Все спешат рассесться по местам в жёлтом школьном автобусе, стараясь подгадать, где рассядутся друзья, без которых дорога будет невыносимой, кто-то второпях прощается с родителями и родственниками, словно уезжает не на неделю, а навсегда. Вот уж за что стоит сказать отцу спасибо, так это за его краткое шерифское «береги себя, сын, и звони почаще» с утра перед уходом на смену, словно прощаемся всего на день, и за его взгляд. Наверное, в этой жизни никто за меня не будет так рад даже в подобных мелочах как отец. И, если честно, уезжать после такого, как и планировать будущее в университете за много миль от дома, на порядок проще.

Гугл картам верить опасно, но наперекор словам заметно ожившего с нашим отъездом от школы тренера, они обещают нам с ребятами дорогу чуть больше чем в сутки длиной. С поправкой на мотель, который мы забронировали на эту ночь в маленьком городишке, хитрого, но в целом невзрачного названия которого никто не найдёт на карте и с десяти попыток, а так же на всевозможные остановки по пути, число часов максимально приближается к тому, что обрисовали нам изначально, и скучать в эти два дня мы явно не намерены. За окном меняются пейзажи, местность, названия на множестве дорожных знаков, между пугающе одинаковыми городками тянутся бездушные равнины, и потому подобные картины едва ли вызывают интерес. Неужели вопреки ожиданиям и известной многогранности нашей страны, «там» не так уж сильно лучше и иначе, чем привычное «здесь»?.. Время в пути скрашивают разговоры, музыка, чтение, кто-то развлекается играми в стиле «правда или риск», кто-то прилип пальцами к телефону и строчит смс-сообщения оставшейся в городе второй половинке, но как бы там ни было, к приезду в мотель все чувствуют себя совершенно измотанными смертной скукой и рассказами Финстока о любимой бабушке, которую он планирует навестить на днях в свободную от запланированных экскурсий минутку.

Несмотря на усталость, спится этой ночью на удивление паршиво. Снятся невнятные образы, мрачные тени тянутся с задворок сознания, опутывают паутиной, тёмными пальцами сжимают горло так, что даже не закричать в ту секунду, когда мерзкий писк будильника вырывает из тяжелого сна. Голова гудит, внутри пусто и глухо, и предстоящий день в пути не воодушевляет совершенно. Компенсирует это разве что мысль о точке назначения – вечером будет отель и душ, а вот завтра, завтра уже будет новый день, новый город, его окрестности и достопримечательности, увлекательные хотя бы тем, что с ними связаны тысячи людей, которых мы никогда не встретим и никогда не поймём. Возможно, среди них есть такие же школьники, недовольные своими «здесь и сейчас», в этом новом для нас месте.

Когда мы наконец прибываем, сумерки только начинают сгущаться и небо постепенно заливает чернилами, отчего в полутьме очертания предметов, улицы и дома кажутся устрашающими, зловещими. Впрочем, стоит заметить, что это не единственная причина: ощущение, что что-то не так, не покидает нас с того самого момента, когда мы вдруг замечаем полное отсутствие другого транспорта на дороге, не говоря уже про людей. Может, в городе комендантский час, а нас забыли об этом предупредить?
- Стайлз, смотри, - шепчет сидящая рядом Лидия, и мне не надо спрашивать, куда именно смотреть. По мере продвижения к центру города, я и без того вижу разбитые и перевёрнутые машины, выбитые стёкла окон домов, горящие мусорные баки, и наивно так хочется верить, что непонятные надписи на стене, бликующие от то выше вздымающихся, то затухающих языков пламени, всё же выведены не кровью. – Какого чёрта здесь..? – тренер честно старается не выражаться вслух вопреки ситуации, это видно по напряжению в его лице, но учитывая ситуацию... Едва ли кто-то решит его винить. Автобус останавливается, повисает неловкая пауза, все сидят, явно не понимая, что происходит и, что ещё важнее, как теперь поступить. – Мы должны...

Не знаю, что именно и кому мы должны, но из автобуса мы выходим первыми, Скотт впереди стаи, как ему и положено, позади него охотница и банши, чуть в стороне – уязвимый и напуганный, но храбрый (или всё же чрезмерно любопытный вопреки здравому смыслу?) лучший друг-человек и другой друг, он сожитель-оборотень. Едкий запах дыма смешивается с другим, более тяжёлым и тошнотворным ароматом, и я даже не хочу представлять, какого сейчас альфе и Айзеку в этом зловонии. «Запах смерти» тихо шепчет кудрявый, и несмотря на напряжение, висящее в воздухе, очень сложно упустить возможность закатить глаза. Нашёл время нагнетать. Но приходится признать, что он прав как никогда, запах щекочет ноздри, дразнит все возможные рецепторы, и хочется забежать за угол, чтобы всё-таки распрощаться с поздним обедом. Не скажу, что я люблю разбрасываться едой, но в нужную сторону всё же отправляюсь, на всякий случай, потому что свидетелей мне в таком деле не надо, да и стая, хвала богам, слишком увлечена разглядыванием округи под тысячу и один вопрос одноклассников и тренера со стороны автобуса. Идеальный момент, чтобы сбежать, к тому же вдоль бордюра на тротуаре очень интригующе тянется тёмный след. О том, что это кровь, лучше не думать. Наверное, кому она принадлежит, при взгляде на состояние города, тоже лучше не знать, но... Разве тайны существуют не для того, чтобы их разгадывали, а вопросы – для того, чтобы на них отвечали?

За ответом в этот раз приходится немного пройтись. Пара поворотов, огибающих углы явно потрёпанных зданий, пара шагов, и интригующий меня след обрывается. Казалось бы, в пору разочароваться, но вот сюрприз: вдалеке виднеется небольшая толпа, человек так семь, почему-то стоящих неподвижно, если не считать поворота головы каждого из них в мою сторону. Становится откровенно не по себе, инстинкты сходят с ума, и ноги будто сами замедляют шаг. Почему язык мой не умеет делать так же?
- Эй! Простите. Вы не подскажите, что здесь случилось? И где все люди? Понимаете, мы приехали на экскурсию, и не скажу, что мы ждали приёма с фанфарами, но вам не кажется, что это как-то уже слишком?
Не знаю, кого и как воспитывали в детстве, но лично меня учили, что внятным вежливым ответом считается ответ словесный или же звуковой, если издаваемые звуки так же привиты нам с детства и закреплены в ассоциациях с определёнными значениями. То же, что слышу в ответ я, описать чем-то кроме «голодного дикого воя», совсем нехарактерного ни человеку, ни волку, не получается абсолютно.

- Знаете, это совершенно не важно. Я, пожалуй... вернусь к группе, и мы просто уедем, -неуверенные шаги назад, вой в ответ, и всего секунду спустя я срываюсь на бег. Оборачиваться нет смысла, глухой топот ног прекрасно резонирует в пустом переулке, и мне остаётся надеяться, что быстрее чем они, кем бы они не были, доберутся до меня я успею добежать до автобуса... удаляющийся дикий скрип шин которого я, кажется, слышу сейчас вдалеке пока ноги несут меня вперёд, не останавливаясь, как можно дальше от сомнительной компании, но теперь уже и не ближе к классу. О Боже мой. Прежде чем паника успевает накрыть с головой, чьи-то руки появляются в проёме, сразу за поворотом, за которым мне на секунду удаётся скрыться из виду, а ладонь уверенно накрывает мой рот, заглушая крик неожиданности и ужаса. Твою ж мать. Твою мать! Можно, конечно, попытаться вырваться, взбрыкнуть, пройтись по ногам и, может, не только по ним, но каковы мои шансы? И каков эффект? Там, на улице, я попадусь целой шайке мычащих и пугающих до чёртиков шизиков. Здесь же, если только меня не схватил их союзник, я имею дело только с одним таким. А впрочем, как ни крути, вот теперь я точно труп.

Наверное, брыкаться, кусаться и пытаться махать кулаками - не самая трезвая идея в любой возможной ситуации, особенно при моих-то ста сорока семи фунтах кожи и хилых костей, готовых рассыпаться от любого подобия драки. Нет, ну пару ударов, конечно, могу нанести и я: в своё время, что забавно, к моему же удивлению, как и к абсолютному шоку всей стаи, по смазливой морде очень неслабо перепало Джексону, а уж про то, как я чуть не сломал руку, врезав по хмурой физиономии ушедшего в бессознанку Дерека, и говорить не приходится. Но это, пожалуй, все боевые достижения, которыми я могу похвастаться в своей жизни, и боец из меня, откровенно говоря, паршивей некуда. Зато амбиций хоть отбавляй, и я готов держаться за них до последнего. Если уж мне суждено сейчас умереть под неадекватное мычание на ухо, то я хочу хотя бы попытаться добавить к диапозону этих звуков пару хрипов и стонов от боли.

И всё бы ничего, боевой настрой оправдал бы себя наверняка, ну или мне просто хочется в это верить, только вот ломать конечности и раздирать на части меня явно не намерены, а шелестящий шёпот на ухо щекочет кожу, и очень хочется совершенно не к месту заржать. Кажется, в этой дыре хоронить меня было бы некому, если б только отец не решил приехать на поиски пропавшего на экскурсии вместе с целым классом сына спустя неделю, но “рассмеялся, привлекая к себе внимание опасной толпы на улице” как причина смерти на пока что, слава богу, фигуральной могиле звучит слишком уж нелепо, так что приходится удержаться, неосознанно дёргаясь. “Да успокойся же ты,”  - в ответ поразительно тянет огрызнуться, хоть за это может влететь, и это если забыть о вполне реальном шансе оказаться выкинутым обратно на улицу к голодной толпе за такие фразочки. Да уж, стоило бы заметить вслух, не будь мой рот зажат, разумеется, что было бы куда проще, если бы меня отпустили и перестали шептать на ухо, заставляя извиваться змеёй и пытаться издать хоть какие-нибудь звуки вопреки здравому смыслу и явно давно уже начисто отшибленному (иначе как объяснить то, что я сейчас приехал на экскурсию с классом из страшного и опасного Бикон Хиллс, а не укатил куда-нибудь в Сибирь, подальше от всего сверхъестественного, сменив имя, фамилию, рост, вес, цвет глаз и пол?) инстинкту самосохранения. Благо, сравнительно быстро хватка моего спасителя слабеет и следом, убедившись, что я не идиот и не собираюсь поднимать визг на пустом месте, рискуя всем самым святым, что у нас сейчас есть, рука и вовсе исчезает с моего рта, позволяя жадно глотнуть воздуха. Кажется, перепуганный и застигнутый врасплох, я легко и просто забыл о простой необходимости в кислороде и, кажется, зря. Лёгкие мне явно не благодарны за такое, а волшебного и в целом бесполезного ингалятора под боком нет, как и всего рюкзака, так неудачно забытого в автобусе, так что приходится чуть задержаться, стараниями нового знакомого - ну и потрёпанный же жизнью у него вид! - сидя на корточках и приходя в себя.

Если честно, я не только не имею ни малейшего представления о том, что творится в этом городке, но и, кажется, совершенно не хочу этого знать. Казалось бы, после стаи альф и канимы в этой жизни мало чего будешь опасаться, но почему-то совершенно неадекватная толпа, бегущая за тобой по пустой улице - вполне себе весомый аргумент, чтобы перепугаться и решить наверняка: знакомство с этими ребятами, как и выяснение, что они с тобой сделают, если поймают, просто ли изобьют до потери сознания и серьёзных травм, разорвут на части или же убьют с особой жестокостью - последнее в списке моих актуальных интересов этого месяца. Чуть выше в этом списке стоят пункты “узнать имя спасителя” и “поблагодарить его”, но даже это не дотягивает до первой строки “выбраться отсюда живым и найти ребят”. Они же всё ещё здесь, наверняка моментально заметили пропажу одного из своих, не уехали без него далеко, лишь оторвавшись от очередной обезумевшей шайки, и ищут. Возможно, вот прямо сейчас Скотт идёт по его следам, пытается учуять знакомый запах среди всего этого дыма и вони, сворачивает в нужные переулок... Только вот на улице до противного тихо, не слышно ни лучшего друга, ни шизиков, только вой ветер почти как в проклятых фильмов ужасов, в один из которых я словно бы и попал сейчас, и ничего не остаётся кроме как проследовать за новым знакомым, как иронично бы не звучало подобное обращение к человеку, которому я пока и слова не сказал.

Главное теперь сделать так, чтобы возможность поговорить нормально всё же предоставилась, а для этого пробираться лучше и правда как можно бесшумней, с чем у меня, не стоит и к гадалке ходить, бывают некоторые... проблемы. Я это называю природной неуклюжестью вопреки почти нежному отцовскому “талант к шумовому эффекту” и раздражённому “природная инвалидность” от ироничной Лидии, но факт остаётся фактом: вокруг меня не бывает тихо по определению. Если надо бежать, рано или поздно я запутаюсь в ногах и рухну, обрушив заодно всё что можно вокруг себя, если нужно прокрасться тихо, я обязательно задену что-нибудь по пути или с размаху врежусь в дверь, умудрюсь подскользнуться, чихнуть, заорать от боли или ужаса в самый неподходящий для этого момент, только предоставьте мне такой шанс. Так что во избежание “казусов”, равносильных смертному приговору, я всё же опускаюсь на четвереньки, потихоньку пересекая пространство когда-то большого и красивого магазина модных шмоток. Уж лучше выглядеть как идиот среди этих элитных руин с потёртыми надписями “Армани” и “Прада” (ох и обрыдалась бы тут сейчас Лидия), стараясь смотреть “под ноги” и успешно пробираясь вглубь помещения, чем двигаться в стиле мистера “Шуршащего какими-то таблетками в карманах” передо мной с риском порушить нам всю секретность внезапным падением на спину или в бок просто потому что у меня проблемы с равновесием. Только вот проблемы у меня явно не с одним лишь равновесием, и чем ближе мы пробираемся к кассе, тем сильнее и навязчивей становится какой-то крайне сомнительный “аромат”, в смеси с пылью, витающей в воздухе, создающий до безумия тошнотворный и щекочущий ноздри запах. Приходится несколько раз почесать нос, притормаживая, почти чихая, но всё же удерживаясь, морщась совершенно недовольно, но упорно продолжая путь, как от меня того и ожидают. Интересно, от меня ждут ещё и того, что я перестану дышать, раз уж эта опция становится окончательно невозможной? Господи, да что же это такое?

- Что это за запах? - не выдерживаю этой гробовой тишины со стороны незнакомца, что ведёт себя так, словно здесь всё в порядке, и шёпот выходит свистящим, но, тем не менее, еле слышным, как и положено в такой ситуации, только вот ситуация явно не в курсе, какой ей положено быть в ответ. Вдыхать эту откровенную вонь при излишне долгих разговорах совсем не хочется, и потому это лишний повод тут же притихнуть, отворачиваясь в сторону в скромной и явно наивной надежде, что так будет легче дышать, только вот жизнь - штука ироничная, и отворачиваюсь я прямиком к кассе, за которой,  если судить по бросившейся в глаза рабочей одежде (впрочем, не скажу, что мне есть когда всматриваться и запоминать детали), находится кассир, он же - источник запаха, в простонародье - просто полуразложившийся труп. Конечно, для подростка моего возраста, у меня слишком большой опыт “общения” с трупами, хотя точнее было бы всё же назвать это “свиданиями” с оными. Только вот есть одно “но” - совсем свежие или просто свежеобнаруженные трупы, тела оборотней, как и мертвецы в морге, где работает миссис МакКолл, несколько отличаются от того, что предстаёт моему взору в данный момент, и, если честно, это далеко не то “незабываемое занятное зрелище”, которое я не хотел бы упустить в своей жизни. Кажется, от изощрённых красочных кошмаров мне теперь ещё долго будет не избавиться, в отличие от перехваченного в автобусе импровизированного ужина, с которым мне тут же приходится расстаться, согнувшись пополам и вцепившись пальцами за край стола. Спасибо этой затейнице-жизни и на том, что я уже на четвереньках и не надо спешно нагибаться, наверняка не очень изящно круша всё на своём пути. Не то что бы меня заботила изящность в момент, когда содержимое желудка стремительно покидает организм, конечно... Но умереть здесь просто потому что я не дружу с желудком и координацией движений, а потому легко привлекаю внимание шизиков, было бы глупо. - Кажется, мне нужен свежий воздух.

До двери в подсобку приходится доползать быстро и почти не дыша, ухватив с ближайшей низкой полки пару бесформенных тряпок (наверняка в своё время стоящих в этом городке баснословных денег) на тот случай, если ситуация повторится. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, и не искать же себе по всему этому проклятому месту салфетки, которых тут вполне себе может не оказаться? Слишком долго, да и не аптека это, не говоря уже о том, что вдохнуть хотя бы сравнительно чистого воздуха мне необходимо позарез, и как можно скорее, а потому лучше не мешкать. У лестницы в подсобку я всё же поднимаюсь на ноги, буквально качусь вниз по ней, наконец-то позволяя себе вдохнуть, пусть пока и не так глубоко, как хотелось бы, ведь для этого нужно выбраться на улицу. В небольшой комнате стоит пара треснувших зеркал, и моё отражение меня несколько беспокоит: взъерошенный, напуганный, слишком бледный даже для самого себя после маленького инцидента, от воспоминаний о котором так и тянет “выступить” на бис, я выгляжу, должно быть, ещё младше и кажусь совершенно беспомощным мальчишкой. Что ж, наверное, так оно и есть. Я и забыл, каково это - остаться без защиты стаи, необходимость которой я всегда так старательно отрицаю, ну или без той же родной биты в руках, которая может и не спасёт, но хотя бы успокоит. А сейчас я один, если не считать всю ту же сомнительную компанию в лице человека, явно вытащившего меня из передряги, но теперь ведущего меня... кстати, а куда? Ему же невдомёк, куда мне сейчас надо, к кому и зачем, впрочем, как и мне. Внезапное осознание, что я ничего не знаю об этом парне, настораживает, и потому, выбравшись на удивительно тихую пустую улицу, первым делом всё же делаю глубокий вдох и сплошным потоком интересуюсь на выдохе, выдавая нервозность ещё большей говорливостью нежели обычно, если только такой ужас кто-то себе может представить.

- Не сочти за грубость, я тебе безмерно благодарен за своё спасение, хоть теперь меня и мутит чертовски, а ночами я явно буду плохо спать, но это, разумеется, не твоя вина, я даже и не думал... Ты же не думаешь, что я..? Нет, правда, спасибо тебе за спасение моей задницы, но всё же, может расскажешь, где мы, кто ты и что, чёрт возьми, происходит в этой дыре? Ох и не такую экскурсию я себе представлял. Думаю, если бы мы хотели попасть в Зомбилэнд, мы б съездили в Новый Орлеан, там, говорят, как раз есть атмосферное местечко. Да, определённо, в следующий раз надо поехать именно туда, там хотя бы безлюдно в большинстве своём, и шизики не бегают за тобой, грозясь растерзать при любом удобном случае. Они же растерзали бы меня, не так ли? О боже мой... Меня чуть не порвали в клочья! Не думал, что это вообще возможно.

Если в этом мире придумали что-то более раздражающее чем тишина в ответ на твои животрепещущие и, считай, жизненно важные вопросы, то, пожалуй, это знание стоит того, чтобы его упустить в своей жизни, явно не образовав существенной дыры в бытовом самообразовании, потому что если быть честным, за те несчастные секунды, что мой новый знакомый молчит, я успеваю известись, переминаясь с носка на пятку, изучая, до боли всматриваясь в его небритое и какое-то неподобающе спокойное для сложившейся ситуации лицо. Только сейчас взгляд цепляется за, пожалуй, слишком уж живые глаза, бегающие в почти нездоровой задумчивости, за общий неуверенный в чём-то вид, за в целом тёмную одежду, словно специально подобранную под этот злосчастный Ад, где, прячась и ползая по полу случайного магазина некогда дорогой одежды или же передвигаясь по уже тёмной улице, лучше не быть разодетым во все оттенки радуги с примесью из блёсток и страз. Не то что бы я любил и носил подобные шмотки, но стянуть с себя рубашку в бордово-синюю клетку хочется моментально, и по позвоночнику словно мороз проходится от одной лишь мысли, что прямо сейчас из-за ближайшего угла выскочит очередной пугающе-неадекватный шизик, приманившийся на подобную пусть и тёмную, но аляпистость. Господи, что за глупости, в самом деле?

- Кристо, - отрываю взгляд от кожаных ремешков на куртке своего спасителя и поднимаю на него недоуменный взгляд, ведь, во-первых, я совершенно не понимаю, где мои заслуженные ответы, почему я всё ещё стою здесь, напуганный, растерянный, с сердцем, грозящимся выскочить из груди и желудком, всё ещё ворчащим после увиденного и явно не возражающим против того, чтоб повторить своё выступление как только появится достойный повод это сделать, а во-вторых, мне становится откровенно боязно, что, сбежав от одной ненормальной компании, я всё-таки талантливо и очень для себя типично нарвался на другую, меньшую в численности, но, если верить моим скромным познаниям в латыни, явно до предела религиозную. Или это уже мне в моменты стресса чудится да слышится всякое? Ну уж нет, бывали в моей жизни “чудесные спасения” и покруче, чтобы сейчас так внезапно поверить в Бога. Хорошо ещё, что мужчина так же сдаёт позиции, не начинает плести какую-то страшную чухню про раскаяние и веру, и вместо этого...  Ну кто бы сомневался. Как там в своём последнем произведении писал этот чувак, которого мы недавно проходили по литературе? “Жизнь - это не фабрика по исполнению желаний” или что-то вроде, и, кажется, я начинаю особенно чётко и ясно видеть мир его глазами.

- Ну спасибо тебе, Шерлок Холмс. Направляясь на экскурсию в Канзас-Сити, кто бы мог подумать, что я действительно окажусь в Канзас-Сити, - закатываю глаза, для пущей выразительности фыркнув, ведь “где мы?” было вовсе не вопросом к этой гугл-карте на ногах, впрочем, в моих словах нет и капли злости, лишь привычный налёт сарказма и оттенок раздражения, смешанного с ещё не до конца выветрившимся, но всё же потихоньку унимающимся страхом. Не похоже, что мужчина приехал сюда так же, как и мы с классом, не ожидая опасности, тем более в таком виде, для этого он слишком спокоен, да и знает об этом месте явно куда больше, чем говорит. Иначе чем ещё объяснить его следующий вопрос вместо - опять, чёрт возьми, - ответа на мои, слишком мягкий, чтобы не заподозрить неладное и не вселить в меня лёгкий приступ паники. О боже мой, до меня ведь не добрались, меня никто не трогал? Почему это важно?  Они медленно убивают людей, прикоснувшись к кому-то? Я мог не заметить? А на том полу, по которому мы ползли, не могло остаться... что-то? Мысленно даю себе затрещину, не очень помогает, но успокоиться всё же приходится, мотая головой отрицательно и пытаясь задушить невыносимую волну вопросов в своей голове. Ну же, Стайлз, соберись. Ты же прекрасно знаешь, как всё было. Ты в порядке. - Нет, они были слишком далеко от меня, чтобы добраться, я цел. Почему это важно? - мне нужно хоть что-то узнать, хоть как-то добиться своего, вытянуть интересующую меня информацию из незнакомца, чтобы перестать так дёргаться и нервничать, пусть это и невыносимо глупо, переживать о том, что тебе ничего не рассказывают в то время как это очевидно, что куда важнее опасаться появления той самой толпы, без сомнения куда более опасной чем я мог себе представить.

Словно бы опасаясь того, что молчание снова затянется, повиснет в воздухе, слишком осязаемое из-за общей тишины улицы, безлюдной, с безжизненными витринами и, судя по виду, давно уже разбитыми вдребезги и потому не зажигающимися по определению фонарями, спешу протянуть руку, лишь с мгновение сомневаясь в своём решении. Ну не оторвут же мне её, в конце-то концов, это было бы крайне нелогично после того риска, на который пошёл загадочный спаситель, чтобы вытащить мой тощий зад из цепких лап если не самой смерти, то, вероятнее, чего-то похуже.
- Стайлз Стилински. Сказал бы, что приятно познакомиться, но учитывая обстоятельства... Спасибо, что рискнул ради меня и вытащил из передряги.

Рукопожатие выходит крепким, уверенным, будто это вовсе не мои руки, впрочем, как и всё тело, дрожали ещё пару минут назад, и от этого скромного факта я совершенно точно горжусь собой сейчас. Жизнь с недавних пор приучила меня к этому, да и отец всегда говорил и говорит до сих пор, что предмет гордости - это вовсе не достижение, значимое в мировом масштабе, и не обязательно достижение, шумящее на всю страну или хотя бы твой штат, а что-то важное и примечательное исключительно для тебя и людей, тебя окружающих. Не знаю как Кастиэлю - кажется, так он представился, и, боже, какое странное имя, совсем нетипичное и, опять же, попахивающее религиозностью не в первом поколении, о чём я благоразумно умалчиваю и ещё благоразумней стараюсь не думать лишний раз, - но вот мне вполне достаточно, чтобы от души отлегло хоть немного. Похоже, я всё же немного прихожу в себя, даже вспоминаю просьбу безфамильного знакомого идти быстрее и двигаюсь с места, ступаю почти уверенно, да и свежий воздух помогает оклематься. Только вот есть одно “но” - теперь уже опустошенный, но оттого не менее капризный желудок со мной в корне не согласен. Явно всё ещё под впечатлением от недавней картины, он реагирует совершенно на всё, на что бы не падал мой взгляд, будь то кровавые следы на окнах порядочно выше уровня глаз, похожая по цвету и консистенции субстанция на стенах, с лёгкой примесью тошнотворно-серых кусочков я даже не хочу пытаться анализировать чего именно, да даже дым от горящих мусорных баков, и тот вызывает тошноту в рекордно короткие сроки.  Вот уж никогда бы не подумал, что могу быть настолько слаб организмом.

- Знаешь, я не хочу злоупотреблять твоей трогательной заботой о моей судьбе, но я сюда приехал не один, и потому мне бы найти свой класс, - бросаю как-то опасливо и тихо, то ли инстинктивно стараясь не быть привычно-шумным потому что в такой гробовой тишине города это вполне может стоить мне жизни, то ли потому что мне становится не по себе от мысли, что меня тут же пошлют куда подальше, возможно даже в мягкой форме, отправив искать свою стаю самостоятельно, и подобная перспектива не сильно меня радует. Не то что бы я верил в способность Каса (как я, логично, сократил для себя имя нового знакомого) спасти меня повторно в случае, если на нас понесётся огромная толпа и придётся броситься врассыпную, чтобы увеличить хоть чьи-то шансы - с девяносто девяти процентной уверенностью могу заявить, что это шансы старшего - на выживание, но в знающей местность, обстановку и положение дел компании пробираться сквозь эти заброшенные бетонные джунгли, маневрируя между разбитым и перевёрнутым транспортом, куда спокойней. Да и оружие, выглядывающее из-под чужой куртки, меня в данной ситуации скорее устраивает нежели пугает и настораживает. Кто-то явно знал, куда направляется, и я как-то пока не горю желанием узнать, зачем же. Что мне действительно интересно, так это имеет ли смысл хотя бы заикаться про то, чтобы одолжить Ингрэм, или же я слабо похож на сына шерифа, всё же научившего своего непутёвого ребёнка и единственного человека в стае по совместительству трюку-другому с целью самозащиты, пусть и тренировался я на чём попроще? Наверное, надо будет спросить если вдруг останется время когда мы попадёмся сомнительной компании на глаза. А сомневаться в том, что рано или поздно это произойдёт, почему-то не приходится.

- И всё же, что не так с этими ребятами? И с этим городом в целом. Правительство выделило Канзас-Сити для вывоза сюда всевозможных шизиков, а честной народ и не в курсе? Не скажу, что я - правильный человек для чтения лекций о морали и нравственности подобных действий, но, мне кажется, упоминание такой важной детали в брошюре города всё же не завредило бы, начало две тысячи четырнадцатого - это вам не каменный век, - замечаю почти буднично, невесело усмехаясь и стараясь скрыть смесь любопытства, нервозности и непонимания за этой небрежностью. Может, так мне будет проще разговорить этого молчаливого и не к месту улыбчивого парня? Ей богу, да что с ним такое? Выглядит так, словно извечно пытается сдержать рвущийся наружу смех. Нервное, как и у меня? Но он выглядит на удивление спокойно... Ничего не понимаю.

Неловкость. Пожалуй, это именно то чувство, что определяет все мои эмоции и ощущения на данный момент. Я чувствую себя неловко оттого, что не понимаю, что происходит со мной и в особенности вокруг меня, оттого, что мой новый знакомый с совершенно невозможным именем молчит и о чём-то очень крепко думает почти всё время, раздражая и будоража этим мои любопытство с воображением просто невероятно, оттого, что на улице пусто и тихо, и мы находимся в почти постоянном движении, отчего, по сути, являемся единственными движущимися объектами в этих развалинах и огромных облаках дорожной пыли, не прибитой дождём, кажется, не один месяц. И потому где-то на задворках сознания вечно маячит мысль о слишком лёгкой мишени  в виде нас двоих - только глянет какой-нибудь шизик с крыши заброшенного здания, и сразу поймёт, куда и как всей толпой бежать, чтобы нас поймать, чёрт знает зачем вообще, если задуматься, но, впрочем, это и не важно пока в воображении слишком живы образы пятиминутной  (а по ощущениям - как вечность прошла) давности, с совершенно неадекватным поведением моих почти несостоявшихся обидчиков и их дикими воплями, которые хотя бы для самоуспокоения очень хотелось бы назвать нечеловеческими, но, увы, именно человечность вкупе с безумием в них и пугает больше всего.

Вишенкой на торте, наспех слепленном из растерянности, раздражения, непонимания и страха, становится состояние дороги, на которую мы выходим, сталкиваясь с преградой, которую, как любит говорить отец, “не обойти-не перепрыгнуть”. Знаете все эти апокалиптические фильмы, в которых города очень быстро теряют аккуратный и обжитый вид, и приобретают налёт заброшенности за счёт полнейшего беспорядка на дорогах вкупе с битыми стёклами витрин? Если честно, я всегда считал это крайне неправдоподобной деталью. Если со стёклами ещё можно понять ситуацию и представить себе немногочисленных, по сравнению с нынешним населением планеты, выживших, ищущих пропитание, медикаменты и в целом всё, что способно помочь продержаться на плаву в этом мире воцарившейся анархии ещё хоть день, то ситуация на дорогах всегда отчего-то казалась мне преувеличенной, особенно в тех фильмах, где не случалось никаких природных катаклизмов, способных повлиять на это. Если судить по обстановке, Канзас-Сити едва ли подвергся природным изменениям, да и на апокалипсис события одного-единственного города едва ли тянут, как бы жутко не выглядело всё вокруг и как бы не бросало в дрожь от скрипа стёкол под ногами, только вот почему-то всё же тянет пересмотреть свои взгляды на этот вопрос и поверить в саму возможность такого кошмара и, увы, совсем не киношную, на некогда обычных улочках не менее обычного города.

Открываю уже было рот, чтобы поинтересоваться у Кастиэля, как же нам теперь искать моих одноклассников, и в особенности стаю, раз уж орать во всё горло “Скотт, я тут!” - мягко говоря не вариант, только вот спаситель мой, вопреки ожиданиям молчания в ответ на все мои вопросы, наконец  решает прореагировать, и я буквально чувствую, как внутри зарождается надежда наконец получить ответы, только вот от его слов желудок тут же обзаводится сквозной дырой, благо что метафорической, оповещая об остром приступе беспокойства. Просто восхитительно. Волновался о том, что получил себе в компанию религиозного фанатика, Стайлз? Так держи просто сумасшедшего, мало того что не знающего, в каком месяце живёт, так ещё и, похоже, верящего, что и в каменном веке ему удалось побывать. Серьёзно, чувак? Вокруг творится такое, а твой метод уйти от реальности - поверить в такую несусветную чушь? Приходится сделать несколько размеренных вдохов и выдохов, чтобы хоть как-то успокоиться и прийти в себя, осторожно прислушиваясь к перечислению имён тех, кто мог “их сюда перенести”. Кто? Кого? Куда? Зачем? О чём ты, чёрт возьми? Ну и крепкая же у тебя наркота... К слову о ней, а этот вариант кажется вполне себе приемлемым и не таким уж безумным, он вполне себе объясняет многое, если задуматься. И попытки Каса не засмеяться не к месту, и это мнимое бесстрашие в попытке вытащить меня с улицы в последний момент, и вся эта ересь, что он несёт, теперь уже про конец света, уничтожение Нового Орлеана, длительные беспорядки, Кроатон, который вообще не вписывается в жалкое подобие структуры этого бреда, ведь к “концу света” индейское племя относится едва ли.

- Эээ... Мы прилетели из далёкого космоса с целью спасти Землю от этого страшного нашествия, ммм... чего бы то ни было, и как только я найду своих, мы обязательно приступим к выполнению нашей ответственной миссии, - отвечаю с невозможно серьёзным лицом, при этом делая несколько шагов назад, подальше от откровенно пугающего меня мужчины. Я не знаю, откуда берутся силы иронизировать, наверное, как и всегда, в самый нужный момент инстинкт самосохранения отшибает начисто, впрочем, может какие-то его толики всё же остаются, ведь я пока ещё не бегу отсюда на всех скоростях, визжа как девчонка и привлекая внимание компании, которая, в отличие от этого более мирного шизика, не намерена меня спасать, очень даже наоборот. - Не то что бы я тебя осуждал, но... Конец мира, лето две тысячи четырнадцатого? На чём ты сидишь, что за таблетки, если тебя вот так мощно пронимает до дезориентации во времени и пространстве? - на деле мне это совершенно не интересно, я просто тяну время и пытаюсь понять, насколько опасно оставаться рядом с этим наркоманом. Может, я смогу найти своих и без него? Один, в незнакомом городе, ага, где улицы разгромлены и магазины разорены в большинстве своём, и при том очень хочется есть, чуть трясёт от нервов и холода, да и прятаться негде, чтобы спокойно переждать ночь и подремать хоть пару часиков, не дёргаясь от каждого звука, будь то бьющееся вдалеке стекло или же завывание ветра.

И к слову о таблетках. Только сейчас до меня доходит, что мой собственный наркотик (увы, вполне буквально, как бы мне не хотелось это отрицать), необходимый мне для нормального функционирования, вместе со всеми вещами остался в портфеле, забытом в автобусе. Да и как на зло, в этот раз из-за потери рецепта отцу удалось добыть только “половинную дозу”, из-за чего одним приёмом таблетки в день мне никак не ограничиться, если я хочу вернуть себе способность хоть мало-мальски концентрироваться на чём-то дольше пяти минут без попыток начать носиться по комнате как белка в колесе. Только вот время, когда надо было выпить вторую таблетку, я уже наверняка пропустил, что не может быть хорошо, ведь скоро начнётся то, чего я очень хочу избежать. Интересно, а сколько вообще времени и сколько его примерно осталось до возможного приступа? Надо проверить... Если честно, в этот момент мне хочется очень сильно врезать самому себе по лицу. Потому что всё это время в моём кармане покоится мобильный телефон, а я, перепуганный и отвлечённый внезапной компанией, ни разу не подумал о том, чтобы его использовать. Для умного парня, Стайлз, ты бываешь тотальнейшим идиотом, ругаю самого себя и вытаскиваю любимую Нокию из кармана, беспокойными пальцами пытаясь её разблокировать. И какого только чёрта Скотт ещё не позвонил мне сам? Впрочем, ответ обнаруживается очень быстро, и это совершенно не радует: сигнала нет. Из принципа поднимаю телефон выше, машу им, стучу пальцами по корпусу, ворчу что-то себе под нос, словно это может помочь делу. Телефон лишь иронично гасит экран, и, ей богу, если б не обстоятельства, решил бы, что техника пытается меня же поддразнить, ну или вразумить, на худой конец. Боже, что за чушь?

- Так, давай на чистоту... У меня нет ни единой причины тебе доверять, но с тобой мои шансы выжить в этом дурдоме явно выше чем без тебя, - начинаю издалека, разглядывая Кастиэля мимолётно. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что наркоман и псих, и одет нормально, и за собой следит явно, в отличие от той же шайки, ринувшейся ко мне, да и по разговору не сразу поймёшь, только когда всплывают “более впечатлительные люди каменного века”. Но что хуже всего, мне абсолютно нечего предложить ему в качестве бартера. Ты помогаешь мне продержаться до встречи с одноклассниками и друзьями, а я тебе что? Хмурюсь, судорожно пытаясь сообразить хоть что-нибудь. Неужели придётся пускать в ход враньё? На фоне всех событий в этом богом забытом месте почему-то особенно не хочется этого делать. - Потому мне нужна твоя помощь с поиском друзей и класса. Мы... сможем забрать тебя с собой, увезти из этого ужасного места туда, где не будет этого “конца света”, - смотрю на нового знакомого неуверенно, словно бы ожидая то ли удара, то ли плевка в лицо, то ли истеричного смеха, и чуть веду плечами от этой пугающей своим значением метафоры, впервые, пожалуй, задумываясь, насколько напуганным и опустошённым должен себя чувствовать человек, чтобы поверить в апокалипсис, к тому же, если верить ранее сказанному, якобы распространившийся на весь мир уже давно, ещё в две тысячи десятом. Ну же, соглашайся. Авось увезём тебя туда, где тебя вылечат, станешь счастливым человеком...

Пожалуй, самые странные и неподходящие мысли всегда лезут в голову в самые неподходящие моменты самых неподходящих для этого ситуаций. Так, например, на каком-нибудь празднике жизни начинаешь думать о вечном или о пошлом, глупо улыбаясь совсем не той счастливой улыбкой, которая должна быть приклеена к твоему лицу на протяжение всего праздника, или же в напряжённый, а может даже грустный момент не к месту вспоминается чья-то шутка, и так и тянет расхохотаться в голос, наверняка сойдя за сумасшедшего, или же, что ещё хуже, за лишенного чувств уважения и такта нахала. Не скажу, что мне привыкать к этой должности... Но да, не трудно догадаться, что так происходит и сейчас, когда Кастиэль рассказывает мне о трупах и разбитых машинах целого города, и, если честно, я не уверен, что же именно мешает мне сосредоточиться на его речи полноценно – посторонние мысли о людской психологии и тактике отрицания и лжи во спасение, к которой, рано или поздно, непременно прибегнет в своём ответе мой новый знакомый, или же аддеролл, действие которого как на зло изживает себя быстрее обычного, будь неладна половинная доза. Но, как не крути, а вслушаться в ответ всё же приходится хотя бы ради самого себя. Нельзя же вверить себя в руки тотального психа?

Плохо только то, что теория про «городского сумасшедшего» рушится довольно быстро, не сказать на глазах. Ведь я не слепой, да и далеко не идиот, и пусть мы прошли совсем немного, дай бог пару кварталов, не трудно заметить, что мой случайный спаситель прав: город целиком и полностью разрушен. Свалка из цистерн и прочего транспорта за нашими спинами, битые стёкла, дома все обшарпанные и потрёпанные временем, явно и откровенно необжитые, со следами крови по стенам – и это в лучшем случае, про худший же я стараюсь лишний раз не думать, ведь я совсем не уверен в том, что мой совершенно пустой и уже выразительно-громко урчащий желудок выдержит очередной внеплановый раунд «крепкой дружбы с вот этим чудесным кусочком асфальта прямо здесь потому что сделать хоть шаг без рвотных позывов я уже не могу». Нет, разумеется, в этой огромной стране есть множество необъяснимых вещей, есть то, что скрывают от народа, есть то, что не особо прячут, но и не выставляют лишний раз на показ в надежде, что любопытных среди честного народа – меньшинство, да и тем наскучит жить без свободного доступа к интересующей информации. Но такая разруха - да ещё и в городе, в который вот так просто можно сорваться на экскурсию, прочитав несколько брошюр и запасясь транспортом да едой - и не освещённая нигде, даже на ютьюбе, не являющемся частью СМИ и куда бесконтрольно уходят десятки тысяч видео каждый день?.. Мягко выражаясь, маловероятно. И это осознание обрушивается на меня бетонной плитой, на мгновение становится тяжело дышать, и кажется, будто грудную клетку вот-вот раздавит этот невидимый груз, но я очень стараюсь не подать виду, что был бы готов сорваться с места, вопя как маленькая девочка, если бы не риск привлечь к себе внимание не самой желанной и крайне неприятной компании. Чёрт возьми, это и правда долбаный конец света, здесь и сейчас. Но... как?! Почему?

Сплошные вопросы, ей богу. Ведь, по словам Каса, весь мир начал рассыпаться на куски подобным образом ещё в конце две тысячи девятого, и Новый Орлеан уже разрушен, но тогда какого чёрта ещё вчера утром, заведомо пакуя сумки по настоянию отца, я смотрел интервью здоровяков из «Нью-Орлеан Пеликанс», готовящихся к очередному шумному и суровому сезону игр национальной баскетбольной ассоциации? Почему все выглядели живее живых, и в новостях говорили лишь про обычные, ни капли не апокалиптические или околоапокалиптические темы, например, про создание первого в мире нанопроцессора, парламентские выборы в Таиланде, про погибших в религиозном конфликте жителей какого-то города в Центральноафриканской республике и обо всём таком прочем, совершенно в стиле привычных каждодневных новостей? Не знаю, что мне нужно сейчас больше – то ли ответы на мои вопросы, то ли просто уснуть надолго, чтоб наконец проснуться от этого бесконечного кошмара, только вот сделать ни то, ни другое не выходит, потому что очень «вовремя» моего нового знакомого прорывает на поболтать и объясниться наконец. Как раз тогда, когда концентрироваться на чём-то одном становится невозможно трудно, и отвлекает буквально всё, даже собственные нервные пальцы, теребящие край майки словно в качестве напоминания о моей беспомощности. Реши Кастиэль сейчас оставить меня одного прямо здесь, в этом импровизированном тупике, я не протяну долго, голодный, дёрганый, рассеянный. Подумать только, моя жизнь в руках незнакомца, опять. В такие моменты невольно начинаешь сомневаться, а правильно ли сделал, отказав Питеру в изысканном подарке, способном изменить жизнь раз и навсегда.

- Нет, - произношу решительно, резко, слово со свистом рассекает прохладный воздух, и только сейчас до меня доходит, как быстро холодает на улице. Да уж, если лето подходит к концу, то и отсутствию ночной жары удивляться не стоит. Интересно, как там Скотт и ребята? Наверное, уже повстречались с шизиками и уехали от безумной толпы куда подальше, решив ночевать в тепле автобуса и выставив дежурящих вокруг, от греха подальше. - Они не уедут без меня. Тренер иногда бывает беспечным и нелогичным, но когда дело касается его учеников и их безопасности, он пойдёт на что угодно, я уверен. Да и Скотт, мой друг, он... Меня уже ищут. И под присмотром стаи, класс в безопасности, в этом я уверен,  - объясняюсь немного сбивчиво и второпях, явно не особо задумываясь о выборе слов, раз уж слово «стая» вырвалось так просто, и словно в попытке вклиниться в чужой монолог, хотя я прекрасно понимаю, что дело не совсем в этом. Кажется, я могу цитировать Википедию и статью про СДВГ в любое время дня и ночи, в любом состоянии, даже сейчас. Симптомы, графа «импульсивность», пункт первый: «Часто отвечает на вопросы не задумываясь, не выслушав их до конца». Интересно, Скотт уже вооружился баночкой таблеток из моего портфеля? На случай, если я сам смогу выйти к автобусу где-то посреди ночи, чудом уцелевший и невредимый. Только куда мне – в глазах Каса я вижу лёгкое сомнение, а слова в стиле «я туда не пойду» несут в себе даже не намёк, а прямое заявление о том, что либо я следую за своим спасителем и помалкиваю в тряпочку, или же остаюсь один и иду на корм шизикам, ну или зачем я им там ещё сдался. Часть речи про амфетамины я благоразумно игнорирую – нет, у меня, разумеется, припасено не менее пяти шуток на сей счёт, только вот мне как-то не смешно. Совсем. Может, этому наркоману просто повезло меня спасти первый раз, а второй уже не выйдет, и я зря на него надеюсь? Сбежать ещё не поздно, и я добросовестно пытаюсь придумать, как это сделать так, чтобы по возможности ещё и оружием для самозащиты разжиться – слабое, но всё же утешение для напуганного подростка – только вот Кас предлагает мне то, от чего я не могу отказаться: вариант, при котором всё может пройти относительно легко и быстро. Почему бы и нет?

- За час пребывания в этой дыре я не то что бы успел превратиться в местного эксперта, но приехали мы из штата Калифорния, если тебе это о чём-то говорит и помогает с направлениями, - бурчу устало и скорее для порядка, по привычке, ведь сил огрызаться полноценно нет совершенно, как и желания это делать. Удивительно, как легко и быстро человека выматывают неизвестность, непонимание и стресс, а их за последний час – ну или сколько там времени прошло, не знаю, мои биологические часы по жизни явно барахлят только так – было хоть отбавляй, отчего особенно сильно хочется домой, в тёплый душ и родную постель. Интересно, как там отец? Нашёл ли время позвонить недотёпе-сыну, хоть я и сказал не паниковать без повода и не звонить по меньшей мере до завтра? Если да, то как сильно он волнуется, не дозвонившись до меня, а следом и до Скотта с Лидией? Интересно, а у Кастиэля есть кому волноваться о нём, таком, казалось бы, беспечном, с его блестящими не очень здоровым блеском глазами и явно вызванной систематическим наркотическим опьянением беззаботностью? Хотя куда уж там. У таких отчаянных парней едва ли кто-то есть, ни семьи, ни любимых, ни настоящих друзей, и, как бы мне не хотелось думать, что мужчина наверняка сам себя довёл до такого состояния, когда от него отвернулись все, кто у него когда-либо был, ведь им предпочли рыжие баночки с таблетками, не посочувствовать я почему-то не могу. В конце-то концов, наркоман или нет, но с его стороны за всё короткое время нашего знакомства в безумных обстоятельствах я видел только добро, и в ситуации, когда миру кранты, это, пожалуй, что-то да значит. Вздыхаю и успеваю задать вопрос за секунду до того, как меня, шипя в попытке утихомирить, утаскивают в сторону. – Знаешь, я бываю невнимательным, но уж конец света такого масштаба не пропустил бы никак. Есть идеи, как мой нормальный мир за одну школьную поездку превратился в ненормальный твой?

Это действительно важный вопрос, пожалуй, первый за последние минуты, и ответ на который я очень постарался бы выслушать, не перебивая через каждое слово-другое и действительно концентрируясь на смысле сказанного, ведь безумная идея, что меня, как и всего класса, и правда не должно быть здесь, в, кажется, недалёком будущем, укореняется в сознании. Настолько, что думать о чём-то ещё, пока меня тащат в сторону случайной машины (почему, кстати?), не выходит совершенно. Может, оно и к лучшему, потому что так я не особо сопротивляюсь, почти не торможу, и неуклюже, со всей своей природной грацией слона в посудной лавке, забираюсь на заднее сидение машины, бурча едва разборчиво что-то клишейное и едкое про «давай сначала ужин и разговоры за жизнь, а то ты так сразу, никакой романтики», что, кажется, остаётся незамеченным, и слава богу. «Продвинутые» шутки в компании консервативных людей – это дело опасное, особенно если ценишь свои зубы.

- Я и не собирался. Снова бегать на всех парах как-то не хочется, - следую примеру Каса и сползаю вниз, но места в машине не так уж много, а потому складывается ощущение, что раздвинутые и согнутые в коленях ноги вот-вот зацепятся за уши, мешая двигаться, и эта мысль очень не к месту смешит. Иронично то, что большая часть вещей в этой жизни, похоже, происходит со мной не к месту, и, наверное, пора бы уже привыкнуть. Хихикаю как полный идиот, пытаясь задавить звук, благо, вселенная на нашей стороне, и бредущие на зов этой вселенной нежеланные гости, толком разглядеть которых я пока не могу, ещё достаточно далеки, чтобы не услышать мою маленькую «осечку». Зато вот мой спаситель таким взглядом вполне может убивать, и приходится унять опасный хохот, лишь едва заметно дёргая ногой, а пальцами всё так же тираня край майки – дурацкая привычка занимать руки когда состояние здоровья не позволяет унять их просто потому что мне хочется это сделать. - Что? Не смотри на меня так, дыру прожжёшь, - замечаю шепотом и утихаю, а сомнительные полуголые дамы ровняются с машиной. Я бы неприлично присвистнул, может даже прокомментировал, чтобы повеселить своего спутника и как-то разрядить обстановку, только вот, боюсь, такая шуточка сейчас вполне может стоить нам жизни. Лучше повременить.

Как-то запоздало ко мне приходит осознание того, на что я согласился в порыве и под влиянием момента, и сейчас, когда мы в очередной раз если не на волоске от смерти, то очень близко к самой её вероятности, все самые неожиданные, но, видимо, и толковые мысли лезут в голову, а потому план с ночёвкой кажется откровенно негодным. Тащиться куда-то за каким-то мотоциклом просто чтобы проехать на нём дай бог квартал-другой в поиске удачного места для ночлега... А что, если у класса этого места не будет? Что, если припаркованный автобус - а в том, что он всё ещё здесь, сомнений у меня даже не возникает - не сможет найти себе местечко, где можно спокойно скрыться с глаз и переждать ночь, разделив скромные остатки еды, собранные по портфелям, и, возможно, рядом с горящими мусорниками пустив в ход замороженное мясо, купленное нами по пути для так долго планировавшегося барбекю, цитируя тренера, “где-нибудь, где от этого не пострадает мой кошелёк и досье в полицейском участке”.

Но, как известно, переть в чужой монастырь, размахивая собственным уставом – дело заведомо проигрышное, а потому навязчивую и так и щекочущую кончик языка мысль о том, чтобы оспорить принятое ранее решение и предложить продолжить, ну или начать, тут уж как посмотреть на ситуацию, поиск класса я откладываю на потом. В конце-то концов, чем дальше мы продвигаемся, что звучит гордо в сложившейся ситуации с вынужденной игрой в прятки, тем выразительней мой желудок воет от голода, кажется, попутно пытаясь крепко и от всей души обнять позвоночник с горя, да и отдых мне после всех «чудесных» открытий явно не завредит, потому что за неимением лучших вариантов с таким количеством ужасающей и непривычной информации и правда лучше переспать. Вдруг всё же хоть как-то весь этот спонтанный постапокалиптический хаос уложится в сознании? Может заодно и план в ночи родится, как удачней и быстрее отыскать в пусть и не очень большом, но всё ещё внушительном незнакомом городе, своих. Звучит хорошо и убедительно. В конце-то концов, разве не я всегда повторял и повторяю Скотту при любом удобном случае, что любая ситуация, как и любое важное решение, не должно обходиться без чёткого и продуманного плана? И вот сейчас мне явно не хватает оного, а потому остаётся только надеяться на Каса, сейчас такого хмурого, но спасшего мой зад за прошедший час уже дважды, если считать нашу нынешнюю спонтанную «обстановку интим» в машине, и на то, что его в целом не очень устраивающий меня план всё же не на пустом построен и имеет несомненные плюсы.

- Со мной всё в порядке, чувак, дозы и скорый «приход» тут всё ещё по твоей части, - огрызаюсь почти обиженно, потому что вот только чужих спонтанных и совершенно излишних заботы с беспокойством мне сейчас не хватало, и перевожу взгляд на лицо нового знакомого, изучая его как-то бездумно, но едва ли равнодушно. Всё бы ничего. Но есть в моём резком ответе одно весомое «но» - кусаюсь я всё же не вполне справедливо. В повседневной жизни я предпочитаю об этом не думать вообще или же думать по-минимуму, не особо анализируя мимолётные мысли, но, как ни крути, «любимый» мною аддеролл является лекарством на базе наркотика, что, пожалуй, так или иначе делает тебя немного наркоманом, СДВГ у тебя или нет. Про то, что его помимо амфетамина так же используют как афродизиак, пожалуй, упоминать и вовсе не стоит, и уж тем более не вслух. Вздыхаю и качаю головой с видом «сдаюсь, твоя взяла», кое-как отпуская-таки край своей несчастной майки и поднимая на Кастиэля взгляд побитого щенка, прекрасно отдавая себе отчёт, что полученная им сейчас информация вполне сможет послужить причиной «сбросить балласт» и оставить меня здесь, один на один с судьбой, если эта дрянная штука и правда существует. Но и промолчать мне не позволяет совесть, соврать было бы легко, но родители воспитывали меня куда лучше чем многие привыкли думать. – Всё дело в моей болезни, она... Знаешь, как эдакое природное шило в моей заднице, которое мешает сидеть на месте, жить спокойно, и колет меня в самые интересные места в самые неподходящие моменты. Боюсь, таблетки, убирающие его остроту, остались в автобусе в моём портфеле.

Это ж надо было так. Я всегда максимально осторожен с приёмами лекарств, осечки случаются не чаще чем раз в полгода, особо острые приступы, когда лекарства едва спасают, так же случаются дай бог через каждые три-четыре месяца. А тут, именно когда нас занесло чёрт знает как в эту дыру, жизнь подкидывает вот такой вот сюрпризец, приправляя всё опасностью и неловкими ситуациями в стиле этого разговора на заднем сидении машины. Надо же, про опасность и девушек, уже ушедших на порядочное расстояние вперёд от нас, я вспоминаю толком только сейчас, и сердце очень запоздало так ёкает, отдаваясь стуком в ушах. Или причина не совсем в страхе, а в совершенно ненормальной и отчего-то полной отчаянья улыбке Кастиэля, возникающей спонтанно после его совсем уж невесёлой последней фразы? Уверен, выжившие в этой дыре и не превратившиеся в чокнутых сталкеров дамы обожают такую улыбку аля «отчаявшийся хиппи-бунтарь» и готовы порвать моего спасителя на сувениры, а вот я... Не знаю, что я всё-таки думаю на сей счёт, кроме того, что эти сквозящие и не вполне понятные мне эмоции гипнотизируют и пугают одновременно.

- Я не собираюсь закатывать истерики, если ты об этом. И я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы остаться максимально тихим и собранным, но я не могу отвечать в полной мере за то, что в любой момент может вытворить мой организм без моего ведома, так что если ты планируешь оставить меня здесь из-за моего «изъяна», можешь просто пристрелить меня на месте из милосердия, - выходит несколько отчаянно, но понимаю я это не сразу, да и мне уже откровенно плевать, момент запоздалого, кажется, как и всё этим вечером, отчаянья всё же застаёт врасплох и не даёт мыслить трезво. Будто я до этого справлялся с этой функцией как надо... Фыркаю и, убедившись, что опасность позади, ну или далеко уже впереди, бредёт себе спокойно, да так, что едва можно разглядеть вдали, вылезаю-таки из машины, дожидаясь своего экскурсовода по местным достопримечательностям. Дружелюбных жителей города мы уже повстречали, на самого знатного местного трупа посмотрели, душевно отдохнули в живописной и характерной для этой местности машине. Что же у нас по плану дальше?

Несколько моментов я нахожусь в полном напряжении, всматриваюсь в лицо своей сомнительной компании, ожидая его вердикта как грёбаный приговор в зале суда, не иначе. Если честно, Кастиэль до сих пор не сделал ничего такого, чтобы заставить меня в нём сомневаться, и нет, я говорю не о его наркотической зависимости и оттого порою странноватых речах, они-то как раз располагают к изрядной доле скепсиса по отношению к мужчине. Нет, я говорю о более глобальных вещах, таких, например, как целых два раза за короткий отрезок времени, когда он спас меня, хотя всякий раз куда проще и безопасней было бы делать ноги самому. О чём-то это, да говорит, как не крути, и логически я могу вывести далеко не одну цепочку, подтверждающую: он меня не тронет. Но эмоции, они, как и всегда, наперевес, а потому совершенно мучительный момент я и правда жду чего угодно - выстрела, слов "ну, я сделал всё, что мог, счастливо оставаться", да чего угодно, по сути. Чего угодно кроме простого и ёмкого "идём", словно и не было моей этой отчаянной тирады, словно я не предлагал невозможно простой для Каса выход из сложившейся не в его пользу ситуации. Слабая улыбка появляется на губах моментально, и я лишь киваю, пусть мужчина уже и не видит этого тихого проявления благодарности. На удивление, вопреки приступу говорить что-либо вслух без умолку не тянет совершенно. Словно бы слова могут спугнуть момент и что-то в нём поменять не в мою пользу, а потому, кажется, даже болезнь унимается настолько, чтобы не сделать ситуацию ещё хуже чем она есть.

Только куда уж хуже? Мы бредём по пустой улице, вокруг никого, только напоминающие об ужасах этого места и вроде-бы-как людях развалины, чем дальше, тем больше пугающие, ведь мысль об апокалипсисе постепенно оседает в мозгу и вгрызается в сознание, порождая целую цепочку мыслей, тревог и опасений. Что, если в словах мужчины, смеющегося ни о чём и так не к месту время от времени, есть изрядная доля правды? Что, если по какой-то неведомой причине мы... не знаю, сумели избежать этой катастрофы целым городом в связи с наличием собственных ужасов в пределах одного города, а потому жизнь для нас осталась прежней пока в мире творилось это? Маловероятно. Значит, нас каким-то образом занесло в этот апокалипсис, это единственное логичное объяснения, да и слова Кастиэля про разницу во времени... Неужели путешествия во времени реальны? Неужели альтернативные вселенные существуют? Неужели сумасшедший парень, попавшийся мне на пути, не настолько уж псих, и на деле действительно знает куда больше чем я позволяю себе думать? Бред. Абсолютнейший бред, какой бывает только в фильмах, да и для чудес Бикон Хиллз как-то уж слишком. А впрочем, после предупреждения Дитона о последствиях нашей "сделки с Неметоном", стоит ожидать и не такого. Может, если мы выберемся отсюда живыми и невредимыми, нас и не в такие передряги жизнь занесёт? Проснусь так один день на какой-нибудь луне в стиле британской франшизы, и всё, и делай что хочешь.
Нет, ну всё-таки чушь. Но за неимением лучших объяснений, наверное, стоит поверить в неё. Иначе от неопределённости так недолго и свихнуться.

Когда мы равняемся с уже знакомым завалом на дороге, только с обратной стороны, невольно вздыхаю, не глядя на своего спутника - не мне в данный ситуации умничать, в конце-то концов, у него в этом - мире? вселенной? времени? - опыта куда больше, и я прекрасно понимаю его желание перестраховаться, но перебраться через завал было бы куда быстрее и проще чем идти в обход. Не скажу, что долгие прогулки мне в тягость, такое количество беготни по городу от оборотней, ящериц, дарака и прочих сверхъестественных неплохо развивает способности даже таких хиляков как я, пусть с бегом у меня до сих пор некоторые проблемы, что должны быть присущи скорее людям, страдающим ожирением и слабым здоровьем по совместительству. Ну да ладно, теперь-то что? Плетусь следом за Кастиэлем, оглядываясь по сторонам с опасением и в то же время с неким любопытством - мне хочется увидеть что-то важное, знакомое здание, например, мимо которого мы проезжали с классом, или какой-нибудь магазинчик, по неведомой причине относительно уцелевший и в котором можно найти хоть что-то из еды, какие-нибудь консервные банки или супы быстрого приготовления без срока годности, ибо более химической дряни придумать сложно. Но попадается нам на пути только только разорение, и мне немного страшно думать о том, что весь город состоит из таких же руин, в которых не осталось не только ничего живого, но и ничего, что могло бы эту жизнь поддерживать. Ёжусь от неприятной мысли, обнимая свои плечи руками, и вздрагиваю от нарушающего тишину голоса моей компании. Отвечать вслух отчего-то всё ещё не тянет, и я киваю, изучая взглядом "стоянку".

Очень гордое название для пустого клочка асфальта, но выбирать не приходится, да и красоту транспортного средства Каса я оцениваю невольно. Интересно, добро украденное у какого-нибудь сбрендившего несчастного или собственное приобретение со времён, когда мир ещё был в порядке? Я не Скотт и потому едва ли хорошо разбираюсь в мотоциклах, мне б мой джип (как он там, бедные, без меня? надеюсь, под присмотром отца), было бы совсем другое дело. Но, опять же, и в этом вопросе выбора нет, да и мотоцикл будет на порядок быстрее и тише, что может спасти жизнь в подобных условиях для жизни, а большего сейчас и не надо. Хмурюсь и смотрю на мужчину задумчиво, но всё же соглашаюсь осмотреться вокруг, хотя прекрасно понимаю, что просьба эта - для отвода глаз. Будто бы мне очень интересно смотреть, какие лекарства и наркотики он себе натаскал, и что ещё у него есть в запасе. Меня сейчас разве что заинтересует еда и пара глотков воды, в остальном же, меня начинает слишком сильно колбасить, чтобы заботиться ещё о чём-то. Но обещание, пусть и негласное, есть обещание, так что приходится обойти "стоянку" вокруг, проверяя, не бредёт ли кто по нашим следам и не следует ли делать ноги с особой скоростью. Но всё на удивление благо. Затишье перед бурей или вселенная просто тоже бывает благосклонна?

Врученный Кастиэлем рюкзак не кажется тяжёлым, но это ещё не значит, что в нём нет чего-то жизненно важного, так что я спешно накидываю его на плечи, устраиваясь на мотоцикле и как можно крепче держась за мужчину, скрестив руки на его груди. Положение несколько неловкое, я вожусь слишком много, беспокойный, словно шило в одном месте стало мешать особенно сильно, но рухнуть с мотоцикла на повороте мне бы очень не хотелось, так что приходится как-то бороться и с собой, и с неловкостью, оглядываясь по сторонам. Проходит немало времени прежде чем неживописный пейзаж начинает казаться знакомым, я точно помню, что мы проезжали по этой улице, только жёлтого автобуса нигде не видно. Уехали подальше? Наверное, так же наткнулись на неадекватную толпу, и спешно сделали ноги в первом показавшемся удачным направлении. Надеюсь, ребята в порядке сами, и за тренером тоже следят, а то он такой - вроде бы безразличный малый, ну или хочет таким казаться, а на деле первым кинется помогать "странным людям с улицы, которые, может, просто слишком напуганы творящимся вокруг хаосом". Да и парни наверняка прислушиваются ко всему вокруг, а если это так... Имеет смысл кое-что попробовать.
- Скотт, Айзек? Ребят, я здесь, - произношу относительно тихо, но так, что новому знакомому наверняка слышно. Не ему меня винить, не после всех его хихи-хаха по поводу и без, а так же странных речей. К тому же, я не могу отказаться от самой возможности привлечь внимание оборотней, не привлекая внимания всех остальных в округе. Чёрт возьми, парни, просто заберите меня отсюда и порешим. Пожму руку Касу, скажу лишний раз спасибо и сделаем отсюда ноги в темпе вальса.
Только успеха от моих попыток дозваться - ноль. Как и от спонтанной остановки по моей просьбе. Наверное, мне нужно смириться с мыслью о том, что ночёвка в этой дыре неизбежна, а поиски по городу, полноценные и дай бог успешные, и правда лучше отложить до завтра. На свежую голову должны прийти и свежие идеи о том, куда все могли уехать и где затихариться на всю ночь.

Добравшись до безопасной, как утверждает знак на заборе, зоны города, я задумываюсь, а не могли ли и мои наткнуться на этот райончик? Пробраться сюда по одному, оставив автобус среди кучи машин и прочего транспорта, всё равно украсть некому, да и от прочей груды металла не отличишь так просто, а тут лишнего внимания не привлечёт, но тогда мы бы наверняка не проехали сюда так просто, не будучи замеченными Скоттом или ещё кем из оборотней, да хоть теми же Эйданом и Итаном, чей "переход на сторону добра" крайне сомнителен с самого начала, и, тем не менее, сейчас наверняка очень к месту для расширение "патруля" по периметру, выбранному всем классом для ночлега. Чёрт возьми, как они там? Есть ли у них связь, или, как и у меня, глухо? Наверное, последнее. Откуда тут взяться сети, в конце-то концов? Отец, должно быть, там с ума сходит. Хотел бы я отправить ему смс, как-то успокоить его волнение, которое наверняка уже приобрело чудовищные масштабы. "Я в порядке, не волнуйся. Люблю тебя, пап". Сообщение сохраняется в черновики.

- Полагаю, на лифт надеяться не приходится? - попытка пошутить выходит очень вялой и усталой, а я уже иду впереди мужчины в сторону дальнего здания, почему-то выглядящего более подходящим и на процента так два менее потрёпанным временем и... кротами? Вроде бы так их называет Кас. Тяжёлые входные двери на удивление не тронуты, только кодовый замок вырван с корнем, явно в приступе злости, и вокруг этой зияющей дыры лишь кровавые следы от пальцев, явно разодранных в кровь и со сползшими от нечеловеческих усилий ногтями. Подумать только, и это место теперь считается безопасным... Наверняка не более чем номинально, потому я немного подсобираюсь, насколько позволяет мне моя рассеянность и желание озираться по сторонам, и вхожу в здание, поражённо замирая.

Лобби высотки, а в таких зданиях всегда есть шикарных размеров лобби, где чаще всего обитает не очень шикарных размеров человек, отвечающий на вопросы и занимающийся бытовыми мелочами в организации жизни дома, выглядит более чем пугающе, и невольно возникает ощущение съёмок фильма - антураж более чем располагает. Обветшалые стенки, скрипучие половицы, всюду следы высохшей крови, несколько трупов тут и там, разной степени разложения, и остаётся только порадоваться, что желудку больше нечего выдать в ответ на подобные картины. Хочется буркнуть что-то про "неужели нельзя было очистить местность по всем статьям?", но я удерживаюсь, безошибочно угадывая направление к лестнице. Кажется, в один из вечеров полных безделья я изучал планировку как раз зданий такого типа, ну или очень близко к тому, а память у меня странная, как не крути - что надо не помню, а подобные мелочи...

- Нам сюда, - говорю уверенно и правда привожу нас к широкой лестнице, покрытой слоем пыли поверх ковра, местами пропитанного бог знает чем помимо крови. - Как думаешь, давно район зачистили? - интересуюсь просто потому что теперь, когда мы максимально близко к своей временной цели, я немного расслабляюсь и потому говорить тянет куда больше. Хотя порывы всё ещё лучше сдерживать, вдруг место не настолько безопасное как кажется?
К десятому этажу дыхание откровенно сбивается, а в боку начинает покалывать. Уж лучше поле для лакросса и тренировка под вопли тренера чем это, ей богу. Но ещё на пару этажей меня всё же хватает, после чего я всё же не выдерживаю и вваливаюсь в ближайшую квартиру, благо, двери не заперты. Тринадцатый, четырнадцатый, какой этаж? Чёрт его знает, но квартиры тут шикарные. Были. Когда-то давно.

Сейчас же здесь почти ничего не осталось - всё, что можно было унести, унесли явно уже давно, и матрасы, и любые запасы еды, воды, туалетной бумаги, аптечек и прочего, всё, что нельзя, либо разломали и превратили в щепки, либо оставили на растерзание времени и пыли. Из интереса прохожу через все комнаты, но натыкаюсь исключительно на похожие виды, дополненные сто лет назад прогнившими фруктами и кишащими в них насекомыми. Да уж, пищеварение не улучшает абсолютно, а ещё и сил придаёт, заставляя нестись к Касу как можно быстрее.
- Знаешь, я думаю, не очень удачный выбор из всех. Давай посмотрим ещё что-нибудь?

В боку всё ещё колет, дыхание тяжёлое, а на голове, должно быть, волосы дыбом стоят - нет, не от увиденного, конечно, что за глупости, скорее, от короткой пробежки и манеры во время приступов запускать пальцы в волосы, всякий раз когда руки чисто физически некуда девать - и это только добавляет драматизма моему скорому появлению в коридоре рядом с Кастиэлем. Только вот незадача: вместо того, чтобы просто согласиться с моим предложением и пойти дальше по коридору, без лишних слов и каких-либо обсуждений, этот наркоман несчастный демонстрирует мне весь масштаб трагедии в длинном коридоре и начинает смеяться. Чувак, на дворе апокалипсис и мы в самом его эпицентре, не время ржать над чем-то подобным. Впрочем, я совру если скажу, что хохот моего спутника, такой низкий, мягкий, отчего-то несколько успокаивающий, ни капли не заражает, отвлекая от общей мрачности ситуации и обшарпанных стен. Устало улыбаюсь ему, качая головой, и по одному лишь взгляду можно понять, что в голове моей сейчас мысли в стиле: "так уж и быть, это почти мило и потому я не буду крутить пальцем у виска, но ты всё равно немного дебил".

- Ничего страшного, нервное, я понимаю, - отзываюсь иронично и с наигранным колким сочувствием, но улыбка так и играет на губах словно в противовес словам, смягчая их, а недавний приступ тошноты от увиденного сходит на нет, кажется, выдворенный из мыслей чем-то более простым и человечным. Надо же, никогда бы не подумал, что можно соскучиться по простому человеческому смеху, тем более так быстро. Мысли о звонком смехе Лидии и раскатистом - Скотта приходится быстро выкинуть из головы. Завтра, я обязательно найду их завтра и всё будет в порядке, ну а пока есть вещи куда более важные, и, как бы моё состояние не затрудняло эту задачу, на них следует сосредоточиться. Крепко задумавшись о словах нового знакомого, изучаю пол под ногами, сунув недавно полученный от Каса фонарик в рот, дабы руки остались свободными. В тусклом свете видно, что некогда явно шикарный ковёр насыщенного цвета, кажется, бордового, теперь покрыт тёмными пятнами везде и всюду, в них смешивается грязь, кровь, какие-то непонятные высохшие субстанции, и я даже не хочу пытаться анализировать, что же это, чья-то рвота или же более мелкие человеческие останки нежели полноценные скелеты и недогнившие трупы. Как не крути, первоначальный цвет этой роскоши угадывается с трудом, и я честно не знаю, почему меня это вообще интересует. Кашлянув, всё же сосредотачиваюсь, совершая явное усилие, не сказать насилие над собственным организмом. Чёрт, и хоть бы одна таблетка аддеролла в кармане. Если выберусь отсюда живым, надо будет взять за привычку таскать это добро в капсулах по карманам шмоток. - Да, думаю, нам и правда стоит разделиться. Чем быстрее мы обыщем этаж, тем быстрее можно будет рухнуть хоть на какое-то подобие кровати, раз уж на нормальную надеяться особо не приходится. Не знаю как ты, а я уже с ног валюсь, - послушно сдаю рюкзак законному владельцу, не задавая лишних вопросов о том, зачем он ему вдруг понадобился и уж не думает ли он, что я смоюсь с его пожитками... да куда? Глупость. Наверное, просто чувствует вину за то, что нагрузил меня этим, хоть тяжести я не чувствую соершенно. Да что у него там?

На самом деле, с ног я пока не то что бы валюсь, в моём состоянии я мог бы пробежать ещё пару километров, непременно мечась из угла в угол в крайне хаотичном порядке и время от времени останавливаясь просто чтобы "залипнуть" на чём-то своём, но это сейчас не имеет никакого значения. Куда важнее то, что я чертовски голоден, и вот вопрос еды меня беспокоит куда сильнее, только вот говорить об этом вслух совершенно не тянет: систематические подвывания в желудке и без того красноречивы как не смогут быть красноречивы любые словесные обороты, да и мой "напарник по выживанию" наверняка не в лучшем состоянии, и, тем не менее, не жалуется, так что ныть как маленькая девочка я не собираюсь. Потому что маленьким девочкам не протянут нож, явно предлагая его в качестве средства защиты от... чего, к слову? Мы же в безопасной зоне, где риска нарваться на кротов или как их там, этих шизиков, нет и не должно быть. Впрочем, не мне винить Каса за предосторожность: сколько раз в жизни стаи бывало так, что, только расслабившись после какого-нибудь чистого безумия и убийственного карнавала, нам приходилось жалеть об этом, ведь за этим гадством непременно следовало что-то похлеще, добивая ещё более щедрым размахом чем прежде. "Никогда не расслабляйся" - пожалуй, самый главный урок жизни, который стоит усвоить, и с этим у меня нет никаких проблем, даже подкалывать и фырчать не тянет совершенно.

Но это не мешает мне поднять выразительный взгляд на Кастиэля, словно бы тот - идиот, а я - несчастный неопытный доктор, по глупости взявшийся его лечить от этого безутешительного диагноза. Нет, капризность мне не свойственна совершенно, я из той категории людей, что скорчатся-сморщатся, но сделают что надо, как бы трудно, мерзко или невыполнимо оно ни было. Тут дело в другом: мачете, предложенный мне сейчас, в любой потенциально опасной ситуации окажется для меня совершенно бесполезным. В лучшем случае, я просто не успею прореагировать и окажусь застреленным, прирезанным или покусанным быстрее чем соображу, что к чему и успею достать эту громоздкую хрень из-за пазухи. В худшем - пораню сам себя или же невольно сдам оружие в чужие руки через пару мгновений максимум, облегчив потенциальным обидчикам задачу в несколько раз. Совсем другое дело - предложенный следом Ингрэм. На вопрос Каса о нём киваю в ответ, пусть это и не совсем правда: с таким оружием я сталкиваюсь впервые, отец учил меня стрелять из Глока - несколько стандартных и более распространённых по стране моделей, если быть точнее, чаще всего ложились мне в руку, а отец становился за спиной, направляя, давая советы и, как никто другой, веря в растяпу-сына и необходимость настолько серьёзных уроков самозащиты - а потому уверенно утверждать, что я умею пользоваться пулемётом, у меня нет никакого морального права. Однако уходить совсем беззащитным, когда мой спутник явно верит в необходимость подстраховки, мне не хочется, да и, в конце-то концов, не может же ингрэм настолько сильно отличаться от всего, на чём я учился стрелять? Вон, даже в руку ложится хорошо, как-то правильно, не вызывая чувства инородности и напоминая про наши с отцом бесконечные уроки меткости. Главное, суметь нажать на курок когда надо. Ну а в крайнем случае, им с куда меньшим риском для собственного здоровья чем в случае с мачете можно поколотить противника по голове, если уж выстрелить не получится. Хоть какой-то плюс.

Единственный на ближайшее время, похоже. Стоит нам с Кастиэлем (чёрт, ну до чего же странное имечко всё-таки) разделиться, как я начинаю жалеть об этом: снова приходят мысли о фильмах ужасов, о несчастных и всегда таких идиотичных героях, сующихся не туда куда надо и прущих напролом в самое пекло, где их непременно настигнет бесславный конец. Я сейчас точно такой же, по крайней мере, судя по ощущениям, прусь не пойми куда, в тёмные квартиры, где каждая следующая - всё более пыльная чем предыдущая, но, увы, не менее разрушенная чем каждая предыдущая, явно пострадав где-то в самые первые дни неразберихи, а в комнатах властвуют воистину пугающие мрачные полутени, заставляющие ёжиться ничуть не меньше чем атмосфера заброшенности и покинутости. Именно в таких местах положено сходить с ума, и в голову лезут всякие глупости: что, если я здесь так и останусь, что, если не найду своих, что, если и мой спутник меня оставит здесь, решив, что одному ему будет куда лучше и проще в этом забытом богом полуразрушенном городе? Это чертовски пугает, если честно, по коже расползаются мурашки и я растираю плечи, словно бы замёрзнув, да и ингрэм, засунутый за пазуху почти что сразу, до лучших времён, отчего-то холодит кожу, хоть давно уже должен был нагреться. "Стилински, вынь эту штуку из штанов, ягодицу себе прострелишь", - почему-то звучит голосом тренера в голове, и это на секунду разряжает обстановку, заставляя усмехнуться. Но что есть секунда, когда всё вокруг давит и заставляет напрячься, вытянуться струной, звенящей от напряжения?
Надо срочно найти Каса. К тому же, все попавшиеся мне квартиры - одна другой хуже. Вдруг ему повезло больше?

Не знаю, какие небесные силы дают мне мозгов и выдержки не нестись по коридору с топотом юного слонёнка, спокойно утопая в пыльном грязном ковре подошвой кроссовок, и не орать при этом имя мужчины во всё горло, опасаясь, что тот действительно просто сбежал, оставив меня одного, ну или в лучшем из вариантов - ушёл слишком далеко за поворот, чтобы просто меня услышать. По крайней мере, первое объяснило бы, почему он внезапно забрал свой рюкзак, хоть нужды в этом не было, и предложил разделиться, зная, что я наверняка соглашусь. Потому и средство защиты предложил, чтоб совесть чиста осталась. Идеальный вариант, как не крути, и я почти в него верю, пробираясь дальше по коридору пока не натыкаюсь взглядом на дверь, открытую, из которой несётся не такой уж тусклый свет, что уже само по себе странно в этом мрачном тёмном здании. Ещё страннее то, что, пройдя внутрь через комнату, я слышу незнакомый голос, ниже чем голос Каса в разы, и, судя по содержанию сказанного, я поспеваю к самому началу разговора с кем-то, кто, слава богу, не является агрессивным шизиком. К началу монолога, точнее, потому что мой спаситель (а в том, что именно Кас сейчас в соседней комнате, сомневаться уже как-то не приходится) не успевает и слова сказать прежде чем его прерывают и просят сделать... Что?! Кажется, с лэйблом "не шизик" я погорячился.

Как и с тем, чтобы мельком заглянуть в дверь комнаты: в край долбанувшийся и явно тронувшийся кадр стоит ко мне спиной и видеть меня не может, зато я отлично вижу пистолет в его руке, Касу же не до того, кажется, он и правда делает шаги к окну, предпочитая прыгнуть нежели оказаться застреленным за отсутствие повиновения, и я не знаю, что меня пугает больше: то, что единственный, кому я могу хоть немного верить в этой дыре вот-вот превратится в не очень эстетичную лепёшку на асфальте возле дома, или то, что после этого внимание шизика-но-не-крота переключится на меня и я могу разделить судьбу своего спасителя, пустив его усилия насмарку. С другой же стороны, это совершенно не важно, потому что паника волной подбирается к самому горлу, душит, моментально выбивая из равновесия и не давая мыслить здраво, зато помогая мыслить в своём роде эффективно. У меня есть не более пары секунд, и я просто обязан ими воспользоваться. Почему-то мысли об ингрэме даже не возникает, я не рискну стрелять когда Кастиэль настолько близко к зоне поражения, а я настолько не уверен, что сделаю всё правильно и смогу попасть по не пойми откуда взявшемуся врагу вместо человека, которого очень хочу сейчас спасти.

Говорят, первая мысль - самая правильная мысль. Не знаю, насколько это утверждение верно, но кроме первой мысли у меня сейчас ничего нет, а потому, прокравшись в глубь до сих пор скрывавшей меня комнаты, я, как и положено едва не качающемуся на ветру хиляку и худшему игроку в команде по лакроссу, беру разбег, чтобы придать себе весомости, ковровое покрытие топит звуки, да и расстояние не настолько большое, чтобы выдать меня раньше чем положено. А когда становится ясно, что в квартире есть кто-то третий, уже поздно: я налетаю на обидчика на полной скорости, врезаюсь в него, нелепо "обнимая", словно бы только за этим и прибежал, и в кои-то веки делаю что-то правильно, умудряясь не уронить его на пол, вместо этого на всех скоростях оттесняя в сторону окна. Кажется, раздаётся выстрел, если только это не шум в моих ушах, и я молюсь всем известным мне богам, в которых не особо-то и верю, чтобы он не задел никого живого в этой комнате. Стекло бьётся с громогласным звуком, я чувствую, как руки покрывают мелкие порезы, это больно, но ещё больнее - крепкая хватка на моём плече, и я инстинктивно пытаюсь отодрать эту руку от себя, агрессивно и истерично, пока чужие пальцы не поддаются. Слишком быстро, слишком резко, слишком много всего и сразу, голова идёт кругом, а время и правда кажется замедленным - ужас в лице летящего вниз из окна обидчика не описать словами, но есть в нём и что-то торжествующее, гордое, мерзкое.
Когда я понимаю, в чём дело, уже явно поздно. Твою мать.

Потеряв равновесие и не успев схватиться за выступ за окном, я лечу следом.

Проходит, должно быть, не более пары секунд, совершенно мизерный отрезок времени в глобальном масштабе, но они тянутся для меня целой вечностью. Успеваю представить, как полечу вниз, мимо серых и в большинстве своём разбитых окон, как шмякнусь о неприветливый асфальт, превращаясь в крайне неприглядное месиво, которое, возможно, в итоге найдёт Скотт с ребятами, узнав меня разве что по шмоткам и какой-нибудь совершенно нелепой и типичной позе. Неловкая выйдет встреча, я уверен, даже желудок лучшего друга, крепкого и пушистого, не выдержит подобного зрелища, как не выдержал бы и мой, случись с братом-но-по-крови-а-по-духу или с кем-то из стаи нечто подобное. Не говоря уже о нервах и всём прочем, да и похороны нынче дорогие, неэкономно совершенно, а мне бы так не хотелось разорять отца, ему и самого факта смерти сына наверняка хватит с лихвой. Бедняга. Надеюсь, миссис МакКолл не даст ему спиться... И, конечно же, это очень важный момент для обдумывания за секунду до встречи со смертью, когда напуган до неё же родимой, и всецело уверен, что на этот раз ни длинные ноги, ни природное везение не помогут сбежать, избежать, никак не спасут, да и запас помощи «извне» на сей раз ограничен. Надеюсь, хотя бы Кас в порядке. Мне бы очень не хотелось умереть за зря.

Жмурюсь инстинктивно, как маленький ребёнок, верящий, что монстр обязательно исчезнет, если очень сильно захотеть и сделать вид, что его нет и не было, что он где-то там, вдалеке, и увидеть его невозможно, а потому от него невозможно и пострадать. Только вот мой монстр страшнее любого детского, он уже занёс свою косу, примеряясь к шее, и я буквально чувствую, как волосы на затылке от этого становятся дыбом. Только вот вместо холодного дыхания костлявой на коже – тёплое, живое, и удара о землю не следует, только вот дышать всё равно невозможно, паника тяжело давит на грудь, как и чужие руки, удерживающие меня на месте пока я в ужасе дёргаюсь, пытаюсь вырваться, кажется, что-то кричу, бессознательное и абстрактное. Я жив. Жив, чёрт возьми, жив, живее всех живых: чувствую, слышу, двигаюсь, звучу. Это осознание ослепляет настолько, что любые вопли перестают быть удивительными, кажутся логичными, раздирают горло вместе с так и не пролитыми слезами, да и поздно уже плакать, поздно и бессмысленно. Стараюсь дышать размеренно, паническая атака мне сейчас ни к чему, я и без того пережил сейчас не мало, и сбивчивый шёпот на ухо работает, успокаивает, позволяет зацепиться за “здесь и сейчас”, действительные здесь и сейчас, а не иллюзию, которую я вполне мог себе придумать за секунды полёта, чтоб не было так страшно умирать.

Молчу когда крепкие руки чуть ослабляют хватку, но всё так же уверенно поднимают меня на откровенно трясущиеся ноги, взгляд Кастиэля внимательный, он явно обеспокоен моим состоянием, рассматривает, изучает, берёт за руки, чтобы проверить порезы. Собственные окровавленные руки не пугают совершенно, это такая мелочь, всего лишь царапины, абсолютное ничто в сравнении с тем, как я выглядел бы, лежи сейчас внизу на асфальте, рядом с несостоявшимся обидчиком. Которого я убил. Чёрт возьми, я убил человека, не моргнув и глазом, не почувствовав ничего, ни страха, ни вины, н и ч е г о, слишком увлечённый самим собой, собственной жизнью, почти ускользнувшей от меня в который раз. Верх эгоизма или адаптация под условия жизни в новом, незнакомом, совершенно безумном мире? Как бы там ни было, это шокирует, настолько, что я не сразу замечаю, что шепчу "я в порядке" на повторе, как заевшая пластинка, в ответ на не заданные вопросы, в ответ на благодарность, просто так. Выплываю из оцепенения только чтобы слабо улыбнуться мужчине, мол, к чему благодарности, даже не думай об этом, мелочи, и язык не поворачивается что-либо сказать, спросить "как думаешь, есть шанс, что он... ну, жив?", ведь шансы на нуле. После таких полётов не выживают. Я бы тоже не выжил, не поймай меня Кас в который раз за наше короткое знакомство. Нехорошая привычка у нас с ним, а ещё, не понимаю, почему мы квиты, но это уже совершенно другая история, и думать о ней сейчас не тянет совершенно. Допустим, квиты. Допустим.

Когда первый шок и ступор окончательно сходят на нет, замечаю рану на плече мужчины, примерно в одно время с ним, похоже, ведь Кастиэль стягивает куртку, шипит, а кровь стекает вниз по руке. Подхожу ближе, хмурясь, удивляясь тому, что от вида крови даже самую малость не мутит, уверенный, что придётся ещё и пулю доставать, но новый знакомый убеждает меня, что та только задела его, что всё не так страшно, просит принести ему викодин, и я соглашаюсь очередным кивком, хотя в первый момент хочется послать его, сказать, что снаркоманиться он успеет и позже, что сейчас не время, но тут я несправедлив. Возможно, он просит именно меня принести лекарство потому что так я сам смогу проконтролировать количество поглощённых таблеток, лишив шанса и соблазна как такового заглотить одну-две лишние пилюльки. Сейчас нужна свежая чистая голова. И немного обезболивающего.
Рюкзак почти полностью представляет из себя аптечку: помимо мини-набора для обработки ран, в нём куча рыжих баночек, и пойди разберись, где в них что. Роюсь в них, разглядываю этикетки, большинство из них - явно когда-то прописанные больным людям лекарства, помогающие при не менее чем десяти болезнях, каждое с тем или иным содержанием сильных наркотических веществ. Почему-то я не удивлён, а в голову лезут глупые мысли типа тех, что же случилось со всеми больными, чьи лекарства сейчас у нас. Их убили? Заразили? Они сбежали и теперь выживают как могут вопреки своему состоянию? Мне не должно быть до этого дела, по сути, но, конечно, всякая такая чушь приходит на ум куда быстрее нужных вещей.

Например, я совершенно не задумываюсь о том, что аддеролл так же сделан на базе наркотика, а потому вполне может оказаться среди рыжих баночек. Я даже не думаю поискать нужную этикетку среди всех, сосредоточенный на викодине, но лекарство само находит меня, бросается в глаза, и я едва не издаю победно-облегчённый вопль. Возможно, будь у меня аддеролл часик назад, я б не сиганул в окно вот так необдуманно, а скорее ранил бы обидчика, выстрелив, и дал бы Касу шанс решить самому, что с ним делать. Возможно, всё вообще было бы иначе, но это уже и не важно. Прячу баночку в задний карман, а из найденной-таки упаковки обезболивающего выуживаю таблетку для Каса. Недостаточно, чтобы дать сильный наркотический эффект, достаточно, чтобы уменьшить боль до почти незаметного минимума, а это именно то, что нам сейчас нужно. Удивительно, что в своём состоянии я всё ещё способен мыслить рационально, но сейчас это скорее плюс чем что-либо ещё.

Проходя через квартиру в сторону ванной с таблеткой и мини-аптечкой в руках, мало внимания уделяю деталям. Отмечаю только, что кресла съедены молью напару с крысами и покрыты пылью при ближайшем рассмотрении, а в пригодном для ночёвки состоянии находится только кровать-полуторка. Придётся поютиться, похоже, но у нас хотя бы будет на чём выспаться, если я вообще смогу спать после всего, что произошло со мной за последние часы. Кто знает, может, просижу всю ночь на полу рядом, давая "гостю из каменного века" отоспаться пока кто-то есть рядом и бдит за порядком и безопасностью. Или же в аптечке найдётся и снотворное для меня, которое я по какой-то причине умудрился упустить из виду?
- Жить буду, - бросаю коротко словно в доказательство того, что я совершенно не в порядке раз не трещу без умолку как заведённый, и вручаю Касу его таблетку, тут же запуская пальцы в карман, чтобы озаботиться и лекарством и для себя, глотаю аддеролл, наклоняясь к маленькой раковине и сперва споласкивая руки от явных пятен крови, а уж потом запивая это дело прямо так, не заморачиваясь поисками стаканов и проверкой воды на чистоту. Всё равно в этой заднице мира лучше уже не будет. Не вижу взгляд мужчины, но представляю, какие мысли проносятся у него в голове сейчас. Решил, небось, что мальчишка тоже решил кайфануть за компанию, снять стресс и всё такое, мысль почему-то веселит и я усмехаюсь, качаю головой, так же, как делает он время от времени, должно быть, действительно напоминая наркомана. - Спасибо за моё лекарство. Знал бы раньше, что оно у тебя есть, непременно воспользовался бы, не пугая тебя приступами. Скоро станет легче.

Я в этом не уверен, иногда, если затянуть с приёмом лекарств, "штормить" может ещё полдня так точно, или даже до следующей таблетки, но в данной ситуации думать об этом, париться, некогда совершенно. Больше не говоря ни слова, дожидаюсь пока выделенная мною "доза" будет выпита, подхожу ближе и легко нажимаю на плечи мужчины, заставляя опуститься на край ванной (да уж, дорогая в своё время была квартирка, судя по виду этой роскоши), а аптечку располагая рядом на маленькой полочке. Хорошо, что у Кастиэля всё схвачено и необходимое есть с собой, потому что так куда проще привести друг друга в порядок.
- Майку, - прошу больше жестом чем самим словом, не горя желанием бросаться его раздевать самостоятельно, всё же ещё недавно, в доапокалиптическом мире, это было не очень прилично, а без чужого согласия ещё и за домогательство и нарушение чужих прав считалось. Не знаю, какие законы в этом новом мире, но лучше, думаю, не рисковать. Пока мужчина возится, вытаскиваю из аптечки всё нужное, смачивая небольшую салфетку сомнительно и едко пахнущей жидкостью, попавшейся в наборе. - Явно будет жечь, - озвучиваю очевидное неохотно, не желая причинять хоть какие-то неудобства и боль, сегодня с меня этого, мягко говоря, достаточно, но делать нечего. Рану лучше обработать, и пусть у меня не так много опыта в этом, на уроках первой помощи кое-что, но всё-таки я слушал. Достаточно, чтобы знать: зашивать не придётся, но заживать будет достаточно долго и болезненно. Авось ему не привыкать, хотя, глушить боль сомнительными средствами Касу не в новинку так точно, так что в том, что этот наркоман несчастный будет в порядке, если не попадёт в неприятности вроде сегодняшней без меня под боком,  я как-то даже не сомневаюсь. Интересно, у меня есть хоть какой-нибудь шанс, мизерный и почти призрачный, убедить его хоть бы попытаться вернуться с нами? Вдруг сработает и нам всё же удастся выбраться из этой неродной для нас задницы...

Удивительно, как легко, оказывается, почувствовать, когда твои брови в явном удивлении взлетают вверх, ну как взлетают, скорее, ползут с крайне драматичной скоростью, демонстрируя иронию каждым миллиметром продвижения по направлению к линии роста волос. Нет, серьёзно, у Каса рана на половину плеча, застывшая буквально в шаге, если не меньше, от необходимости её зашивать, а он беспокоится о мелких царапинах на моих руках? Какая-то гадкая часть меня шипит на фоне "нужно было позаботиться об этом до того, как мне пришлось вытолкнуть человека из окна и чуть не улететь следом", но я заталкиваю этот голос куда поглубже, подальше от поверхности, потому что в сложившейся ситуации мужчина ни в чём не виноват, совершенно. Так же, как не виноват и я в том, что попался всего парой часов ранее - подумать только, в этом мире час будто бы за день, а день наверняка за неделю - толпе шизанутых кротов, или как их там, улепётывая и подвергая не менее самоотверженного мужчину риску быть пойманным вместе со мной. Потому я просто киваю, не важно, если ему так хочется, мы разберёмся и с моими руками тоже, но сначала мне надо добраться до раны на плече, привести её в порядок и снизить риск попадания инфекции, что я и делаю, осторожно касаясь салфеткой повреждённых участков. Немного мутит от одного лишь вида, медицинская ткань пропитывается красным, да и запах не особо помогает, но я держусь, не даю головокружению добраться до себя, стараюсь отвлекаться по возможности, но при этом не в той мере, чтобы, задумавшись, случайно сделать больно или в целом хуже. Немного помогает ещё и то, что Кастиэль начинает говорить, предоставляя возможность зацепиться и за это, удерживаясь за голос и смысл сказанного. И если честно, то, что он говорит, меня совершенно не радует, не сказать смущает, ведь... Демоны? Сера в крови?

Озвучить свои так и рвущиеся вопросы решаю позже. Мне кажется, Кас наконец-то в том состоянии, когда он готов говорить, и говорить явно если не много, то хотя бы достаточно, чтобы я смог понять, в какого масштаба заварушку попал-таки, и честно, несмотря на некоторую фееричную бредовость объяснений, я уже куда меньше сомневаюсь во всём, что говорит мне этот наркоман без должной дозы. Я сам проконтролировал количество таблеток, а значит это не может быть наркотическим бредом, а это значит, что он по меньшей мере сам верит в то, что говорит. Но означает ли его в е р а в причины происходящего, что это действительно то самое о б ъ я с н е н и е происходящему? Сложно поверить, ещё сложнее быть уверенным в чём-либо, когда вокруг тебя сплошь прямые доказательства того, что мир окончательно сошёл с ума и "саморазрушился", а при таком раскладе, что остаётся действительно невозможным? Ничего, пожалуй. Если бы сейчас за окном пролетел радужный пони, пронзая шизиков, ну или в целом всех подряд светящимся рогом, не думаю, что я удивился бы этому так же сильно, как всё те же пару часов назад. Пусть слово "всадники" и заставляет меня нахмуриться пуще прежнего, качая головой почти что укоризненно. Господи, где ты понабрался этого бреда, Кас? А если это правда, то жизнь, за что ты закинула нас в эту дыру? Нас, да и Кастиэля, собственно, тоже.

Для этого будет время, сейчас же голова гудит, и толку от вопросов с всё более путающими ответами наверняка не будет толку. Откладываю очередную окровавленную салфетку в сторону, доставая чистый бинт из всё же удивительно полной и чистой для этого мира аптечки, и вздыхаю, предпочитая для начала ответить на вопросы ко мне, а уж потом засыпать ответной дозой своего нового знакомого.
- СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности, неврологическо-поведенческое расстройство развития, хроническая болезнь, полноценно не лечится, говорят, пропадает с возрастом, но на самом деле это не совсем так, если верить недавним исследованиям, - поясняю привычно, потому что это далеко не первый раз, когда "больному" (не люблю это слово по отношению к себе, оно заставляет чувствовать себя неполноценным, коим я себя, разумеется, не считаю) приходится объяснять, что же с ним не так. Только вот, кажется, Касу это мало что объясняет, и его взгляд говорит об этом так красноречиво, как никогда. - Знаешь, такая болячка когда тебе не сидится на одном месте, ни одно дело не делается, и сложно сосредоточиться, как не старайся, а потому ты импульсивно творишь всякую чушь? Например, почти сигаешь из окна в попытке кого-то спасти. Если объяснять немедицински, то как-то так. Помогает мне аддеролл, компоненты творят какую-то химическую магию в моём организме, чтобы я мог снова сделать вид, что со мной всё в порядке и моя жизнь у меня же под контролем, - усмехаюсь, третий раз подряд перебинтовывая плечо словно бы в попытке проиллюстрировать свои слова. Надо же, на занятиях по первой медицинской почему-то было проще с ними управиться. Наверное, это из-за того, что тогда пальце не дрожали как сейчас, по множеству причин сразу, немного пугая. Я же в порядке. В порядке. Чёрт.

С горем пополам, бинты всё же поддаются, и мне удаётся их зафиксировать с тихим вздохом, потому что пластинка "ты не из этого времени, откуда ты?" возвращается. Кажется, мне нужны еда и сон - первое для того, чтоб не ныл желудок, второе, чтобы просто прийти в себя по всем статьям, потому что стресс, недавний приступ, почти-что-полёт из окна, и это всё не способствует моей говорливости. А я-то думал, её ничем не убить, никакими угрозами и стрессами. А тут... Но молчать сейчас нельзя. Пожалуй, это может быть единственным шансом выяснить всё и поставить все точки над "и", раз уж никуда не надо бежать, ни от кого не надо прятаться, да и из окна выбрасывать ещё кого-то - тоже. К тому же, слова мужчины наталкивают меня на мысли, и это мне не нравится совершенно, абсолютно, это пугает до дрожи и, наверное, это отображается на моём лице, потому что я готов поспорить, что чувствую, как кровь схлынула от лица, заставляя и без того бледную кожу выглядеть ещё менее здоровой. Отражение в зеркале сбоку от Каса, впрочем, подтверждает мои соображения, и остаётся только порадоваться, что в руках на данный момент уже ничего нет, ни бинта, ни ножниц, ни бутылочек с антисептиками.

- О. Мой. Бог. Язычники, мифология... Ты когда-нибудь слышал про Неметон? - интересуюсь осторожно, потому что если уж не эта проклятая коряга является причиной наших неприятностей, то что тогда? Раз уж Кас кажется настолько невозмутимым при разговоре про каких-то демонах и прочем, подобное его тоже не должно повергнуть в шоке. По идее. - Ирландская мифология представляет Неметон как священную рощу, но на самом деле же это одно-единственное дерево, центр мира в представлении друидов, ныне срезанное, но восстановившее свои силы из-за... нас, - мой голос становится тише на последнем слове, потому что это всё ещё не совсем тот вопрос, который мне удаётся обсуждать легко. Нет, я ни о чём не жалею, ведь всё, что было сделано, спасло жизнь родителям, и я бы сделал это снова, отбрось меня (как иронично) назад во времени ради шанса что-то изменить и, возможно, чего-то не сделать. Но это ещё ничего не значит. Не значит, что я не просыпаюсь ночами от кошмаров, не значит, что на меня постоянно словно бы давит какой-то невидимый груз, какая-то тревожность вкупе с болью, ноющей, тупой, невыносимой. Это тяжело, этого никто не заслуживает, но мы вынужденны жить с этой ношей, так или иначе, вынужденно разбираться с последствиями такого решения, и чёрт, если наше пребывание здесь - одно из них, то дело дрянь. Потому что мы далеко от дома, здесь нет ни Дитона, ни Криса, ни так и так уехавшего от нас Дерека, ни кого бы то ни было ещё, кто бы мог что-то знать, кто бы мог помочь нам найти способ вернуться. Что, если Неметон вообще не хочет, чтобы мы вернулись?

Чтобы сгладить паузу хоть как-то, закрываю аптечку, тихо надеясь, что Кас забудет про мои царапины. Он в порядке, я, в общем и целом, тоже, достаточно будет ещё раз сполоснуть руки, пожалуй, и дело в шляпе. Жаль, только, что в "свой мир" не вернуться так же просто, и мысль всё ещё ужасает, мне срочно нужен Скотт, чтобы поговорить об этом, что-то придумать, вместе с Эллисон и Лидией. Если это и правда проделки "волшебного пня", разве не должны были только мы трое, пожертвовавших собой, оказаться здесь? Почему весь школьный автобус оказался здесь? Почему именно здесь в целом? Столько вопросов, и хоть бы один проклятый ответ маячил на горизонте. До боли сжимаю руки в кулаки, делаю глубокий вдох и выдыхаю чуть рвано, пытаясь успокоиться. Ладно, пришло время вопросов, вдруг мужчина всё же знает что-то такое, что поможет нам разобраться со всем. А потом, может, и вернуться.

- Ты не раз уже упоминал что-то про демонов, сейчас вот заговорил о Всадниках. Попахивает библейской ересью, но знаешь, при учёте, что я и сам заговорил с тобой о волшебном пенёчке, существующем, по мнению многих, только в ирландской мифологии, не мне тебя судить. Ты сейчас серьёзно про это всё? То есть, без обид, но с тобой явно трудно быть уверенным, когда и где речь идёт про наркоманский бред, в который ты уверовал со временем под кайфом, а где звучит что-то серьёзно, - стараюсь быть максимально честным, потому что сейчас это кажется куда лучшей политикой чем враньё и выдумка убедительных историй, лишь бы заставить мужчину говорить. Судя по всему, он и сам не против поговорить по душам и выяснить, что к чему, да и при учёте постапокалиптического мира вокруг, скрытничать уже не имеет особого смысла. - И вообще, как, почему ты был уверен, что я не из этого времени? То есть, по сути, ты знал об этом ещё до того, как я успел толком открыть рот и удивиться происходящему вокруг, и если это не какие-нибудь экстрасенсорные способности, в которые я, кстати, не верю, ибо банши - это одно, а медиумы - другое, то... Кто ты? - щурюсь, внимательно и пристально глядя на мужчину. Вновь закрадывается нехорошая мысль, что что-то с ним не так. Он так удачно оказался тогда в переулке, так добродушно решил мне помочь, так героически спас несколько раз, и так подозрительно осведомлён обо всём, что происходит в этой богом забытой дыре. Очень хочется сделать шаг назад в срочном порядке, недоверие мерзкой липкой волной вновь подкатывает к горлу, но я заставляю себя остаться, врасти ногами в пол, не убегая, вопя как маленькая девочка.

Сначала ответы. А потом уже всё остальное.

Аптечка исчезает из рук так же быстро, как я закрываю её в попытке спрятать, положить на место в скромной надежде, что процедуру обработки и перебинтовывания рук можно будет отложить, если не избежать полностью, и мне ничего не остаётся кроме как вздохнуть, поджимая губы и в целом смиряясь со своей судьбой. Поворчать и посопротивляться можно будет и в другой ситуации, в другой обстановке, в другом... всём, пожалуй, потому что пусть я и привык артачиться и брыкаться как только могу, даже в самых критичных и опасных ситуациях, сейчас на это не находится сил. И желания, что ещё важнее и удивительнее. Будь отец сейчас здесь, наверняка обеспокоился бы неутешительным состоянием сына и интересовался бы "ты в порядке?" фразу через две с этим безбрежным беспокойством в глазах, от которого всегда немного щемит сердце. На моей памяти был всего лишь один человек, на которого он смотрел точно так же, задерживая дыхание и не смея произнести и слова, чтобы дрожь голоса не выдала с головой. Это была мама. И это едва ли то, о чём я сейчас должен думать.

Благо, из нездорового оцепенения меня вырывает внезапный, в своём роде совершенно ненормальный смех мужчины, только вот весёлости, искренней и беззаботной, я в нём не слышу, и только чувствую, как кожа моментально покрывается мурашками. Это не страх, о нет, скорее, ощущение, будто температура в комнате падает градусов так на двадцать сразу, а атмосфера трансформируется во что-то едва ли не кладбищенское. Как-то не до смеха, но Кастиэль хохочет над моим вопросом тем не менее, и я почти готов скрыться в соседней комнате, выждать, пока его "отпустит", но настроение его меняется так же резко, как и до этого, лицо приобретает почти отрешённый и серьёзный вид пока руки явно обозначают намерение добраться до моих царапин и порезов, и если до этого я не горел желанием тратить на это чьё-либо время, то сейчас мне с мгновение кажется, будто я чисто физически не способен ему довериться. Интересно, а этот странный страшный вирус мог до него добраться? Через эту его рану, например, каким-нибудь магическим и почти невозможным способом. Это хотя бы объяснило бы внезапное мгновение неадеквата, пусть и было бы наверняка куда страшнее чем я могу себе представить. Вздыхаю и заставляю себя сохранить максимально невозмутимый вид, выходит наверняка плохо, раз Кас извиняется в итоге, куда мягче чем мог бы при таком-то выражении лица, но это немного расслабляет. Значит, причина всё же есть, настолько адекватная, насколько она может быть, и только потому я всё же протягиваю руки и киваю, почти не задетый этим "я думал, ты догадался". В любой другой ситуации непременно оскалился бы, огрызнулся, не выбирая слова, мол, "ну не всем же быть таким гениальным как ты, непременно поучусь у тебя лучшему, например, как стоять и смиренно ждать пока скажут сигануть в окно". Но сейчас всё иначе. И ситуация, и мой внезапный спутник, которому то хочется, то очень не хочется доверять с промежутком в пару секунд. Неразбериха какая-то в эмоциях, мыслях и ощущениях, наверное, так и не прошедший до конца приступ сказывается. Надо бы собраться.

И я честно пытаюсь. Киваю, даю мужчине время собраться с мыслями вопреки любопытству и тысяче и других вопросов, например, кто такой Дин Винчестер, почему тот интересовался у Каса о том же в своё время, почему не сразу поверил, хотя в этом его сложно винить. Что-то мне подсказывает после всех этих Всадников и демонов, что с верой на слово, как бы в итоге не ответил мужчина, у меня так же будут проблемы, и наверняка придётся очень постараться, дабы не закончить разговор словами "а я русалочка, приятно познакомиться", всё же сиганув из нашего убежища куда подальше при первой же возможности.
Шиплю и морщусь от болезненных ощущений, раствор жжёт царапины и это заставляет ёрзать, почти по-детски надеясь, что Кас сейчас просто подует на раны, и в то же время зная, что это наверняка если и не заставит покраснеть, то смутит неслабо, а мне бы этого так не хотелось. Потому я сжимаю зубы, всё равно не мне сейчас говорить, и позволяю себе выжидать, прислушиваясь к собственному организму. На самом деле, не всё так плохо. Продержаться без отдыха я вполне смогу ещё часа так три при необходимости, главная проблема - это желудок, ранее не очень приглядно опустошённый и потому теперь воющий с голода особенно сильно. Интересно, в этом месте возможно что-то приготовить? Или же любые намёки на плиту, микроволновку или даже духовку уже давно уничтожило временем или унесло в далёкие края руками немногочисленных выживших?

Из мыслей снова вырывают, и на сей раз чуть мягче чем в прошлый, не шокируя откровениями сразу же, за что я несказанно благодарен Касу. Мне и без того достаточно потрясений на вечер, если так подумать, чужой мир, чужие неприятности, чужое всё... В отличие от того же мужчины, я совершенно не приспособлен, я не представляю, как на это реагировать. Хотя, если задуматься, едва ли кто-то был готов к подобному, когда катастрофа только начала разворачиваться в полную силу, едва ли люди реагировали лучше меня. Эта мысль расстраивает, и сердце на мгновение сжимается. Сколько людей выжило? Не помню, говорил ли мне Кастиэль об этом, и я почти уже готов спросить у него об этом, но мужчина продолжает говорить. И то, ч т о он говорит, не шокирует. Поначалу так точно нет, оно просто... не укладывается в голове, почти что буквально, слова словно повисают где-то между центром восприятия информации в мозгу и самой черепной коробкой. Потому я даже не замечаю, как пытаюсь выровняться, опустить руки, забывая, что мы в общем-то в середине приведения их в порядок, и что Кас хочет их перебинтовать. Такая глупость, надо же - говорит мне о существовании ангелов, тех самых, про которых так любила говорить на ночь мама, и при этом бинтует руки, словно это самое естественное, что можно и нужно делать когда приводишь кого-то в порядок. Кажется, у меня отвисает челюсть, и выгляжу я до нелепого смешно. Другого объяснения своему молчанию и наверняка вытаращенным в смеси удивления с недоверием глазам я не вижу.

Не перебиваю, что удивительно, до самого конца, вслушиваюсь в довольно скупые объяснения, пусть даже информация об охотниках долетает до сознания невероятно быстро. Другие, такие же, как Ардженты? С таким же кодом, который был у них когда-то? Или как сейчас? Может, лучше? Или хуже, из-за чего приходится сглотнуть и на секунду переосмыслить всё от и до, всё своё пребывание здесь. Если Кас намерен встретиться с этими самыми охотниками пока мы ищем наш школьный автобус, последнее, что я хочу сделать, это вывести ничего не знающих о нашей природе людей на стаю. Этот мир и без того пострадал в достаточной мере, чтобы проливать лишнюю кровь, и сейчас даже не важно, чью именно, пострадавших в бою охотников или, не дай бог, кого-то из оборотней.
- Я когда-то был ангелом Господним, - вот так просто, и глазом не моргнув, с такой серьёзной и почти раздражённой миной, будто Каса каждый день спрашивают о подобном и он откровенно устал объяснять это раз за разом. Даже не будь я школьником, всё равно наверняка почувствовал бы себя как на уроке, на котором меня отчитали ни за что.

- Был?
Из всех вопросов, которые возникают в голове и которые я могу задать, из всех эмоций, которые могу выразить сейчас словами, первым почему-то срывается именно этот. Не издёвка в стиле всё той же русалочки, не неверящее "а где же крылья, пернатый?", так же отдающее иронией как отдаёт затхлостью и высохшей кровью почти всё в этом городе, не страх от речей мнимого сумасшедшего и уж тем более не смех, словно я заценил и саму шутку, и попытку преподнести её с кирпичным выражением лица. Буквально на подсознательном уровне я чувствую, что мужчина не шутит, хотел бы, возможно, но увы. Это всё ещё не укладывается в голове, и я не могу сказать, что верю, всецело и безраздельно, но и недоверия во мне сейчас нет. Почему, в конце-то концов, при существовании оборотней, друидов, каним и дараков, и ангелам не быть настоящими? Сама мысль всё ещё кажется немного запредельной и почти абсурдной, и мне стоит немалых усилий не позволить этому затуманить рассудок. Потому когда я снова говорю, голос мой звучит не просто заинтересованно, но и как-то... сочувственно. - Что случилось?

Только сейчас доходит, что руки уже перебинтованы и можно их наконец-то опустить, так же неловко, как я держал их всё это время, слишком шокированный последними новостями. Желудок снова выдаёт серенаду, но я игнорирую его ровно столько, сколько нужно, чтобы бесцельно пронаблюдать за тем, как ангел - надо же, как быстро я переключаюсь на то, чтобы думать о нём так - убирает аптечку на место, двигаясь достаточно осторожно, чтобы не потревожить своё плечо и бинты лишний раз. Движения его кажутся немного механическими, то ли не уверен, что стоило мне открываться и потому так напряжён, то ли дело исключительно в плече, то ли боится, что я всё же посмеюсь над ним, стоит ему договорить, и почему-то хочется протянуть руку, осторожно коснуться здорового плеча, похлопать может даже со словами "не боись, и не таких видали", но я только стою совершенно несвойственно для себя выжидая уже в который раз за этот слишком затянувшийся вечер, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. Когда тишина становится невыносимой настолько, что прилипающий к позвоночнику в попытке найти хоть что-то питательное желудок отчётливо слышится во всех красках и интонациях, вздыхаю и всё же произношу то, что крутится на языке вопреки всем законам этикета и логики.

- И без обид, конечно, но ты не возражаешь, если продолжение разговора мы перенесём в сторону кухни, ну или что в этой дыре имеется вместо неё? Потому что меня уже самого раздражают эти звуки "изнутри", словно во мне Чужой поселился, не говоря уже о том, что это довольно больно до кучи. Может ты и привык к такому, но я в этом деле новичок, в целом растущий организм, ну и... Словом, ты понимаешь. Не сочти это за отсутствие интереса, с тебя всё ещё ответ, и, желательно, чтобы ты не откладывал его надолго потому что мой запас терпения на день явно заканчивается, а любопытства не убавляется, и нет, это не угроза.

Воцарившаяся тишина немного давит и распаляет любопытство, но в то же время она нужна, чтобы собраться с мыслями, а заодно и осмотреться, раз уж до этого было как-то не до детального знакомства с квартирными достопримечательностями. Которые, к слову, не только не впечатляют, но и не внушают особого доверия, и на мгновение я задумываюсь, не иллюзорный ли это покой и не придётся ли нам покидать своё убежище всего лишь парой минут позже просто потому что единственная уцелевшая конфорка на электрической плитке не работает, посуды нет, если не считать оставшиеся на полу после не очень качественной "уборки на скорую руку" осколки некогда явно дорогого и изысканного фарфора на полу, а из какого-нибудь угла вот-вот выскочит голодная свора крыс, мечтающая заполучить на ужин если не наши скромные пожитки, то хотя бы нас самих. От мрачного образа немного знобит вопреки контрастно-высокой температуре комнаты (мысль, что хотя бы обогреватели работают, хоть немного г р е е т душу), но повернуться к Касу со скептическим и усталым "ты уверен, что мы можем здесь остаться и что чувак был не из этих шизиков, живущих на злобе и питающихся людьми и мусором, например?" не успеваю, потому что он уже доказывает мне обратное: плитка работает, в выдвижке справа от неё даже находится пара обшарпанных мисок, явно из нержавеющей стали, а в огромной спортивной сумке лежит приличное количество консервов, от фасоли и супов до консервированных фруктов, не говоря уже о лапше быстрого приготовления. На душе моментально становится легче, ведь голодная смерть в ближайшие дни нам явно не грозит, пусть настолько долго оставаться тут я не планирую, а желудок вновь урчит, едва не заглушая слова почему-то бывшего ангела, так ничего и не объяснившего к моему великому сожалению и раздражению.

- Без шоколада никто ещё не умирал. В отличие от еды. Так что не беспокойся, к тому же, мои батарейки не садятся так уж быстро, смотри, как бы сказку на ночь ещё читать не пришлось, - замечаю справедливо и с усмешкой в неловкой попытке вернуть разговору беззаботный и обыденный настрой, и тянусь к рюкзаку, с которым мой новый знакомый приехал сюда сегодня. В конце-то концов, неплохо было бы объединить припасы, да и чай бы неплохо заваривать в чём-то, а этот хитрый чёрт наверняка припас что-то полезное. И эта вера меня не подводит, термос находится очень быстро, и Кастиэль кивает, мол, смело бери и делай всё как надо, и дважды ему повторять не приходится. Я, конечно, больше по части всяких газировок, ну или воды, на крайний случай, но первого тут не найти наверняка, а некипяченую воду в подобном месте, где можно заразиться непонятной гадостью, превращающей тебя в чёрт знает что, даже я со всей своей знаменитой безответственностью и ветром в голове не рискнул бы пить. Не говоря уже о том, что в подобной ситуации не до капризов и не до выбора. Есть еда - ешь, даже если это что-то, вкус чего ты не перевариваешь по определению, лишь бы аллергии не было, есть вода - пей, даже если это "слишком просто, а где же чай/вино/кофе/нужное вписать?", потому что это чистейший вопрос выживания. Не зря же нам всегда твердят "хочешь жить - умей вертеться", в конце-то концов.

- Я не знаю, - слишком увлечённый процессом приготовления чая, не сразу понимаю, почему мужчина начинает фразу так, словно бы ему есть на что отвечать, хотя мы и просидели в тотальной тишине, не считая общей возни с будущим ужином, уже пару минут. Но когда он продолжает, невольно замираю, глядя на него во все глаза и напрочь забывая о том, что вода вот-вот закипит, и что оставлять её на плите - не очень-то хорошая идея. Благодать, значит, истощилась? Уход других ангелов? Но почему они ушли? И что из себя представляет эта благодать? Вопросов столько, что объяснение Каса кажется скорее эдакой издёвкой, не объясняющей толком ничего, а лишь заставляющей злиться в попытке понять. Может, он всё же придумал это всё, всю эту библейскую чушь про ангелов, которые, если верить всеобщим о них представлениям, и выглядят далеко не как простые люди, и оберегают человечество в целом? А судя по состоянию мира вокруг, судя по тому, что мы сами сидим сейчас находимся, по сути, посреди свалки людской истории, крылатая братия крупно так провалилась в защите людей от всего, что с ними произошло. Или ушли они как раз до того, как всё это случилось? Чёрт, ну хоть бы что-то было ясно. Открываю уже было рот, чтобы спросить хоть что-нибудь, но встречный вопрос немного ошеломляет и веселит настолько, что не расхохотаться не получается.

- А похож? - невольно интересуюсь, еле успокаиваясь и качая головой, параллельно всё же заливая воду в небольшой термос, как раз на двоих. Вопрос выходит, впрочем, не очень ироничным, мне действительно интересно, ведь как по мне, я ни капли не похож на ту же Эллисон, и нет, не только по половому признаку, просто в ней очень легко увидеть бойца, её выдают детали, от умения не терять голову в стрессовой ситуации до "боевой стойки" в момент, когда она уверена, что в опасности. Я же... обычный неуклюжий мальчишка, иногда бегущий, иногда размахивающий битой, но чаще просто шевелящий мозгами, чтобы выжить. Ничего выдающегося и уж точно ничего охотничьего. Поднимаю взгляд на Каса и задерживаюсь так надолго, не замечая этого, потому что важно другое. Мне важно оценить риск, ведь он и сам упоминал охотников, но я всё ещё не знаю, будут ли они представлять угрозу для стаи или нет. Разболтаю лишнего - могу потом поплатиться за это. Если же умолчу, мой новый знакомый сочтёт, что я скрываю что-то, о чём ему бы стоило разузнать, а это так же приведёт к неприятностям. В таком случае, уж лучше поделиться самому и сразу, со своей точки зрения, вдруг поможет? - Нет, я не охотник, но вот моя подруга - из семьи охотников. А другая как раз банши. Ещё отец - шериф, и лучший друг - оборотень. Немного нетипичная стая, но защищать друг друга, ну и наш город время от времени, особо не мешает.

Это должно звучать беззаботно, словно бы так и надо, но голос немного дрожит от напряжения, и я не сразу осознаю, что пытаюсь открыть банку с супом, едва не выдирая кольцо с крышки, настолько мне боязно, что ангел воспримет всё не так, как надо, в штыки, словно бы сам никогда не являлся существом сверхъестественным. Что возвращает меня к мыслям о нём, о его природе и его происхождении. Если он всё же говорит правду, если ангелы действительно существуют, как и демоны, чего мы ещё не знаем об опасностях, которые могут поджидать Бикон Хиллс? Особенно сейчас, после всего, что мы сделали, после того, чем пожертвовали и какой ценой спасли жизни своих родителей, поставив под угрозу себя, свой сон, здоровье, а так же безопасность и без того не особо тихого городка? Невесёлая мысль о том, что нужно было всё-таки осилить бестиарий от и до, закрадывается в голову почти мгновенно, вызывая лишь ещё большее раздражение, но я заталкиваю все эти ощущения куда подальше, отвлекая себя супом, выливая несколько банок в опустевшую от воды миску побольше, чтобы за раз подогреть порцию на нас двоих пока Кас деловито выбирает нам "второе блюдо" из скромного ассортимента.

- Знаешь, а я всё же не понимаю. Ну, вся эта благодать, ушедшие ангелы, всё это, - машу руками, пытаясь охватить весь масштаб квартиры, хотя подразумеваю я, разумеется, весь мир, это его состояние, и на фоне грядущего ужина с последующим успокоением желудка меня явно прорывает, потому что физические потребности почти удовлетворены, в отличие от так и не успокоенного любопытства, и я складываю руки на груди, глядя на Кастиэля крайне серьёзно, явно с видом "пришло время отвечать на вопросы". - Если ты и правда ангел, если вас таких действительно много, этих твоих... братьев, ну или какие у вас там отношения, без обид, я не уверен уже в правдивости чего бы то ни было, уж тем более Библии, то почему всё это случилось с миром? Разве вы не должны были как-то вмешаться, помочь людям выжить, избавиться от заразы? Почему ангелы ушли, когда всё пошло не так? И почему, если уж на то пошло, ты остался, а не ушёл вместе с остальными?

Перевожу дыхание под конец тирады, тут же немного жалея о сказанном, звучащем как претензия в то время как это всего лишь вопрос с примесью отчаянного непонимания.
Надеюсь, Кас меня простит.
И ответит пока я вожусь и раскладываю суп по тарелкам.

От запаха супа, стоит разлить тот по тарелкам, желудок сводит в очередной раз, и честное слово, это будет самый шикарный ужин в моей жизни, да, в обшарпанной и побитой временем квартире, из сомнительного вида мисок, поцарапанными и местами потемневшими ложками из нержавеющей стали, явно видавших виды за свою долгую и утомительную жизнь. Просто потому что в такой ситуации нам есть чем питаться, а значит стоит отнестись к этому со всем восторгом, хоть ещё пару часов назад я бы не испытывал подобной радости и едва ли относился к нашему пристанищу как к чему-то адекватному, а не как к дыре, из которой хочется убраться в ту же секунду, как ты в неё попал. Да и я уже попытался, если вспомнить. Через окно. Думаю, одной такой попытки на целый вечер мне более чем достаточно. К тому же, если подумать, не всё так плохо - комната пока кое-как держит тепло, хоть окно и разбито, а значит относительно скоро градус значительно упадёт, уступая место ночной прохладе, но зато у нас есть вода и небольшой запас чая, что позволит отогреться, да и спать есть где, не удивлюсь если даже одеяло где-то найдётся, впрочем, наверняка изгрызенное мышами и молью, и в таком случае спасибо, я уж лучше помёрзну. Вздохнув, пододвигаю одну тарелку с супом к Касу, тут же налетая на свою порцию, чувствуя, как горячая субстанция заполняет опустевший после встречи с неприглядным трупом желудок, согревая. Мысли о трупе, впрочем, вызывают очередной приступ тошноты, и приходится спешно оттеснить их куда подальше во избежании неприятных последствий. Слушаю Кастиэля молча, почти не глядя на него, слишком увлечённый тем, чтобы забить желудок хоть чем-то, ведь сытому будет проще функционировать, ничто не будет отвлекать болезненностью и урчанием, да и сил это придаст, если только не случится обратное и изнеможение не возьмёт своё, вгоняя в сонливость. Как бы там ни было, всё на свете может подождать, "когда я ем, я глух и нем" и всё такое, хотя вот с частью "глух" можно было бы и поспорить, ибо к словам ангела - бывшего ангела? - я внимателен как никогда.

- Я сделаю вид, что понял, о какой Клетке идёт речь и что мои знания библейских текстов не подводят меня, но суть даже не в этом, - замечаю с налётом ироничности и с набитым ртом, не считая веру и религиозность своей сильной стороной, особенно после смерти матери, изменившей всё, включая и желание винить самих себя в том, что недостаточно сильно верили, или же какого-то мистического мужика в том, что был недостаточно добр и внимателен к нашей семье, одарив таким образом и оставив отца без любимой жены, а меня - без любящей мамы. - Суть в том, что я вообще не представляю, как мы сюда попали, а соответственно, как нам возвращаться в "свой город" тоже, - если бы не рот, полный супа, я бы наверняка звучал грустно. В конце-то концов, я продолжаю говорить "мы", не зная даже, живы ли ребята и есть ли иммунитет против заразы "этого мира и времени" у оборотней. А что если нет? А вдруг мои друзья уже раздирают друг друга в клочья в каком-нибудь тёмном углу этого города и вот-вот двинутся и за нами? Что будет тогда? Мне не слишком нравится мысль побега от собственных друзей, ещё меньше - необходимость их убивать или ранить. Не весело, совершенно и абсолютно не весело. И мысль о том, что мы, возможно, не сможем вернуться, так же не поднимает настроение ни на каплю. Господи, да отец же там изведёт себя, пытаясь найти сына в городе, в который тот так и не попал. Интересно, Бикон Хиллс сейчас, в этой версии мира в таком же состоянии? Люди так же бегают друг за другом в попытке изувечить, а то и убить, ну или хотя бы заразить этой гадостью? Жив ли отец в этой вселенной? Жив ли я? Мысль почему-то ошеломляет и я, кажется, "подвисаю" с ложкой на полпути ко рту, живописуя себе встречу с самим собой. Каким я мог бы быть? Таким же заразившимся шизиком, наверное. Ну или, если оборотням повезло быть не подверженными бациле, может и здоровым, но наверняка поехавшим совсем в другом плане парнем с безумным блеском в глазах. Почти как у наркомана, что сейчас смотрит на меня заинтересованно и, кажется, с каплей сочувствия во взгляде. Не спешу отвечать на его вопросы, сначала предпочитая доесть свой суп.

- Ешь, а то остынет, - киваю на его тарелку, которую Кас, кажется, игнорирует совершенно, словно бы не для него эта еда сделана. Нет, конечно, при таких условиях проживания наверняка привыкаешь обходиться минимумом, но логика мне подсказывает, что "пока есть что есть, нужно есть", ну или как-то так, а потому отказы я принимать не собираюсь. И сам отказываться тоже не хочу, потому благодарю за банку фруктов - с "ключом", что должно бы помочь мне справиться в пару мгновений, но у меня уходит не менее пары минут чтобы открыть эту чёртову штуку под явно веселеющим взглядом бывшего пернатого - и нахально усаживаюсь на столешницу, благо, когда-то дорогой и качественный мрамор выдержал проверку временем и является, пожалуй, единственным в кухне заслуживающим доверия предметом, на который не страшно присесть дабы не грохнуться. Обвожу взглядом помещение без особой на то причины, пытаясь выиграть время. Не то что бы Касу нельзя было доверять, я уже давно выяснил, что по крайней мере сейчас любую полученную информацию он не только воспринимает нормально, но и не может использовать против в каком-либо виде, а потому, пожалуй, и не страшно будет ему рассказать чуть больше. Так ведь? - Я из Бикон Хиллс, довольно маленький городок с нехилыми для его размеров чудесами. Нет, ангелов у нас, конечно, нету, это, наверное, удел городов покрупнее... Ладно, не смешная шутка, согласен. Кхм. Ты знаком, ну или слышал что-нибудь про Арджентов? Семья охотников, пару лет они переехали в наши края и с тех пор подзадержались, успели сменить кодекс, ну и всё такое.

Слова слетают с губ совершенно небрежно, словно бы я рассказываю кому-то историю о том, как прошёл день, или что-то вроде, но уж никак не историю семьи, успевшей пройти путь от "убить всех страшных оборотней" до " защитить всех, кто в этом нуждается, даже если это оборотень-подросток". К тому же, не стоит забывать, что Кас и сам не раз уже обмолвился про охотников, и что-то мне подсказывает, далеко не все из них прошли тот же пусть, что и Ардженты, а значит, встреться они Скотту с ребятами на пути, например, могут возникнуть серьёзные проблемы, чего никому бы из нас не хотелось. Думаю уж, а не зря ли вообще разбалтываю всё это, может, стоило бы держать язык за зубами, но в то же время вся эта атмосфера, подобное состояние мира... Не скажу, что склонен к философии, но в такой ситуации невольно начинаешь думать про тленность бытия и что кроме "здесь и сейчас" может ничего уже и не быть.
- Я всё же надеюсь, что это останется между нами, Кас. Не пойми меня неправильно, ты мне нравишься и всё такое, но... Я бы не хотел подставлять друзей каким-либо образом, - кусаю губы, глядя на мужчину задумчиво пока тот ковыряет ложкой остывающий суп. Должно быть, это кажется ему адом. Нет, не мир такой, каким он стал, а человеческая жизнь. - Каково это? Ну, быть ангелом... Сейчас же ты человек, ну или кто-то очень близкий к человеку, тебе есть с чем сравнить.

Ни капли не удивительно, что Кас в первую же очередь отказывается оставлять это всё "между нами", всю информацию об оборотнях, банши, вообще про всю стаю и весь класс, и градус в комнате на мгновение значительно падает под моим красноречивым взглядом. Нет, он сейчас серьёзно, да? Значит, вытаскивать меня из лап кротов и быть спасённым мною же от совершенно другого типа ненормальности в голове нашего выживавшего до встречи с нами летуна - это одно, а как хранить тайны, так нет, извини, я не могу? На мгновение рациональной кажется даже мысль запустить мужчине в лоб металлической тарелкой, но я кое-как всё же сдерживаю порыв, делая глубокий вдох и вслушиваясь в окончание реплики. Лучше для всех, значит? "Ради меня" приведёт охотника общаться именно со мной, значит? Вздыхаю и чуть качаю головой. Что ж, в общем-то он прав более чем, и если Неметон не вернёт нас домой когда бы он не решил вернуть нас домой, ну или когда бы мы сами не попытались пошаманить, попросить или прибегнуть к ещё каким-то методам воззвать к "магическому пню", нам придётся очень быстро адаптироваться и учиться выживать в новом для нас и совершенно невозможном мире. И в этом нелёгком деле нам понадобится любая помощь, которую мы только сможем получить для того, чтобы защитить ребят и того же тренера. И если ради этого мне лично придётся сцепиться с этим Винчестером, защищая стаю, если придётся засыпать его обещаниями и вылизывать зад, лишь бы охотники не тронули Скотта и, ладно, что уж там, Айзека с близнецами тоже - так тому и быть.

- Это так мило с твоей стороны, что я сейчас расплачусь, - ирония сквозит буквально в каждом звуке, что, впрочем, не мешает мне казаться почти искренним сквозь дикую усталость. Вот бы сейчас обратно в Бикон Хиллс, в родную постель, чтобы на первом этаже у телевизора сидел отец, слишком тихий за сводкой новостей или, наоборот, слишком громкий когда по всем каналам идёт какой-нибудь супер-важный матч не важно даже какого вида спорта. Лишь бы всё было как обычно, так невыносимо скучно и по-домашнему, так привычно и так п р а в и л ь н о. Мысли вновь уходят не туда, не на ту волну, ближе к дому, и перед глазами вновь предстаёт картинка: как отец мечется по кабинету, подняв на уши всю станцию, потому что ни один из уехавших на экскурсию детей не отзывается на смски и не поднимает трубку, а может, что ещё вероятнее, до нас вообще не дозвониться, и вместо родных голосов всегда одно и то же - "абонент недоступен или находится вне зоны действия сети". Главное, чтобы рука шерифа привычно не потянулась к бутылке. Он у меня сильный, правда сильный, и может вынести многое, но в такие моменты, зная, что его сын вращается не в самой здоровой среде и не самой безопасной компании, очень легко подумать о самом худшем. И я слишком хорошо помню, какого это - опасаться, подозревать, где-то на уровне инстинктов з н а т ь, что именно сейчас, вот в этот самый момент ты находишься всего лишь в шаге от того, чтобы потерять свою семью окончательно. Не одну лишь часть, как много лет назад, а всю. Окончательно. Одиночество - страшная вещь. Оно будит в людях что-то, чему лучше бы никогда не всплывать на поверхность. Похоже, Кастиэль, ангел, оставшийся без дома и семьи, по большому счёту - характерный пример и лучшее тому доказательство.

- Ничего я не могу тебе объяснить так, чтобы ты понял сполна, Стайлз. Другие приоритеты, другие правила, другая сущность. Небеса, наконец.
- Небеса? - вопрос срывается с губ чуть быстрее, чем я успеваю его обдумать в полной мере. Слово не то что бы режет слух, но вызывает некий резонанс, как и совершенно дурацкие образы мальчиков и девочек с белыми ангельскими крыльями, прыгающих с облака на облако с арфами в руках. Интересно, а этот образ откуда? Из какой-нибудь детской Библии, запавшей в память на уровне подсознания, или же таких же детских мультиков? Кроме как чем-то, ориентированным на младший возраст, назвать подобное язык не поворачивается, а в глазах наверняка читается смесь любопытства и тихого ужаса от одной из мыслей, ведь если Библия, в целом довольно дурацкая и написанная людьми, права в этом, то... в чём ещё? - Мы сейчас говорим про небеса как про облака, на которых тусуются твои пернатые братья и сёстры, свесив с них ноги и наблюдая за землёй, или речь уже идёт про... Рай?
На последнем слове приходится резко вдохнуть, и в голову лезет назойливая и самая очевидная из всех возможных мысль: если Кас сейчас подтвердит мысль о рае, это будет означать, что мама там, что пусть и по-своему, но она жива, такая, какой я её помню, такая, какой помнит её отец, такая, какой она будет всегда где-то там далеко. На глаза невольно наворачиваются слёзы и приходится отвернуться, судорожно возять с тарелками в попытке сполоснуть их. Вода в кране ледяная, что, впрочем, совершенно не мешает мне, и холод даже немного отвлекает, приводит в чувства. Достаточно, чтобы прервать попытку мужчины ответить на его вопрос. - Нет, не говори мне. Наверное, я всё же не хочу этого знать. Мне и не положено, не так ли? Я ведь всего лишь человек, не больше и не меньше. Кхм, знаешь, я смертельно устал. Думаю, ты тоже. Давай всё же попробуем отдохнуть? Нам понадобятся силы, чтобы отправиться на поиски автобуса с утра пораньше.

Вот и всё, разговор окончен. Не очень изящно и не очень красиво, пожалуй, но церемониться нет совершенно никакого желания, да и настроение внезапно падает куда-то в ноль. Пожалуй, мысли о родителях в подобной ситуации - не самое лучшее, за что стоит цепляться. Ещё бы можно было как-то втолковать это самому себе, но, видимо, не в этой жизни мне отхватывать такую радость. А потому я просто иду обратно в комнату в почти демонстративной тишине, добираясь до той самой кровати-полуторки. Судя по всему, простынь на ней почти что свежая - она не выглядит затёртой и замызганной настолько, чтобы её хотелось немедленно содрать и вышвырнуть в окно, вслед за человеком, которого я убил практически своими руками... Ещё одна мысль, за которую не стоит сейчас цепляться.
- Если тебя смущает моя компания, можешь устроиться на полу, я не возражаю, - бросаю шутливо, явно в попытке сгладить неловкость и извиниться за своё резковатое поведение вместе с тем. - Поютиться я не возражаю тоже, если что, - замечаю на всякий случай и всё же падаю на кровать, чувствуя, как ноют мышцы и как организм отключается едва ли не на ходу, явно требуя сна. Что ж, по крайней мере, от лишних мыслей страдать часами явно не придётся, что уже есть плюс. Спасибо и на этом, вселенная.