Здравствуй, дно.

Вам не кажется, что сражаться с собой на протяжении пяти лет ради каких-то жалких двух дней неопределенного счастья было слишком, что ли, бессмысленным? Что же, тогда этот парень на самом деле идиот, раз для того, чтобы снова лежать без движения на кровати в своей комнате он боролся со своим голодом и непреодолимым желанием убивать, что было в разы сильнее наркотиков. А все, собственно, из-за какого-то мальчишки, своим мимолетным появлением успевшим сломать чью-то жизнь.

Если это, конечно же, можно назвать нормальной жизнью.

Его существование рисковало сблизиться с существованием овоща. Неизвестно, сколько он пролежал в своей комнате без движения, бездумно глядя в одну точку и не имея сил пошевелить даже пальцем. Сейчас он как никогда точно напоминал своих же жертв. Его собственный разум сыграл с ним очень злую шутку, без остатка выпивая его энергию, его мысли и его желания. Все это сплелось в пестрый клубок и затерялось под тяжелой завесой осознания никчемности своего жалкого существования. Иногда Джерарду казалось, что все было бы намного проще, если бы он просто сдох. Сдох бесславно. Например, от голода. Прямо в этой чертовой комнате. В комнате, где мы с тобой познакомились.

Джерард так и не нашел в себе силы снять со стен многочисленные рисунки, посвященные ему. Он старался избегать их глазами. Временами ему даже казалось, что Фрэнк наблюдает за ним с его рисунков. Почему бы этим глазам не оказаться такими же реальными, как и сам Уэй, ломающий все каноны природы своим существованием? Уж не ему осуждать и отрицать чье-то существование, далеко не ему.

Наверное, стоило поблагодарить Хэмсворта, который не позволил относительно молодому по сверхъестественным меркам вампиру окончательно заглохнуть в добровольном пленении. Его единственного беспокоило состояние Джерарда, ухудшающееся с каждым днем. Только вот этот добрейшей души нечеловек даже не мог себе представить, что способно вызвать у вампира такой глубины депрессию, буквально сжигающую его изнутри. Он никогда не утверждал, что Джи когда-то был нормальным и «человечным», но и его безразличие никогда не переходило опасных границ. Сейчас это рисковало едва ли не убить Джерарда.
— Я спасал твою жизнь не для того, чтобы ты истлел в этой пыльной комнате.
Это заставило Джерарда пошевелиться. Знакомый голос вернул его в отчаянно нелюбимую реальность, где все стремятся сделать тебе больно. Когда люди говорят, что время лечит, они не учитывают те редкие случаи, когда у пациента аллергия на действующие таблетки от горя. Каждый день, начинающийся с мыслью о том, что все вокруг его бросают, и даже родной брат ни разу не соизволил о нем вспомнить за эти чертовы хрен знает сколько дней, слившихся воедино, приносил просто невыносимую боль. Эта боль становилась с каждым днем тяжелее и сдавливала голову тисками.
В который раз он уже подумал, что ему бы чертовски хотелось уснуть? Наверняка мир его сновидений был бы в сто раз лучше, потому что хуже реальности просто невозможно ничего придумать. Ни у кого не хватит на такое фантазии.

Он вампир, ему свойственно все утрировать. Только некоторые не желают с этим мириться.

Позже Джерард будет чертовски благодарен этому парню, что насильно вытащил его на свет, привел в более-менее приличный вид и не дал умереть от голода. Кровь из пакетов, конечно, не давала такого прилива сил, как теплая из вены, но была все же лучше животной. Это как кофе. Есть ужасный растворимый кофе, который даже видеть противно; есть холодный кофе, который тоже неприятен, но несколько лучше растворимой дряни; есть горячий кофе, лучше которого быть ничего не может. Помнится, при жизни Джерард очень любил кофе, пил его буквально литрами. Было бы неплохо вернуться к этому когда-нибудь.
Хэмсворт не без оснований мог полагать, что в депрессии старшего из его «подопечных» виновато что-то, напрямую связанное с его интернатом, и это что-то без устали вампирило его энергию. Этот умный парень сразу смекнул, что оставлять Джерарда здесь будет большой ошибкой, и поэтому просто отправил его в Новый Орлеан, даже не спрашивая согласия самого вампира. Оно его, вне всяких сомнений, не интересовало, да и Джер особо сильно не сопротивлялся, просто не найдя в себе силы спорить. Дать согласие было самым оптимальным вариантом, и он уехал. Покинул интернат на несколько дней, до Хэллоуина. А еще Хэмсворт прекрасно знал, куда отправляет Джерарда. Новый Орлеан – превосходное место для скучающего вампира. В этом рассаднике нечисти ему просто не позволят отдать себя на растерзание собственным невеселым мыслям, а крепкий алкоголь, милые девушки и веселая компания должны были как-то вернуть Джерарда к реальности.
Надо сказать, его расчет оправдался. Орлеановские соратники Хэмсворта с радостью взяли под свое крыло еще одного кровопийцу, с особым удовольствием примерив на себя роль учителей вампирской академии, тут же начав посвящать Джерарда во все нюансы сверхъестественной жизни. Если поначалу это могло раздражать молодого вампира, то под конец ему даже и не хотелось уезжать. Глоток свободы, безграничное веселье и общая атмосфера загадочного Орлеана успешно справились со своей задачей и оживили юное создание Франкенштейна. Но, время неумолимо приближало дату отъезда, и тридцать первого октября Джерард уже ловил попутку на автотрассе, благо сам интернат находился не так уж и далеко от города.
Он снова чувствовал их. Силы жить дальше. Жить без Марка. И без Фрэнка. Без всех. В его жизни есть и другие радости помимо миловидных парней с сильным характером, прекрасными ореховыми глазами и сводящим с ума запахом. Стоило пообещать себе больше об этом не думать хотя бы для того, чтобы вскоре нарушить это обещание. Ведь, согласитесь, это в некотором роде даже весело. По-своему.
Он мог бы точно так же нарушить слово, данное Хэмсворту и остаться в Новом Орлеане. Если честно, жизнь в большом развратном городе, где деятельность вампиров скрывается не только самими вампирами, но и людьми, и при этом ей никто не пропятствует, было намного веселее и проще, чем в каком-то закрытом колледже для проблемных идиотов. По крайней мере, в Орлеане он не был странным изгоем и не был заперт. Может, стоило поговорить с Хэмом по поводу более длительного отъезда? Все-таки, Джерард не маленький, сам со своими проблемами разберется, да и мозгов ему вполне хватит, чтобы снова не нарваться на неприятности с Инквизицией. Да и, в любом случае, связь с вампиром Хэмсворт точно не потеряет, ведь он сам пьянствовал с половиной вампиров Нового Орлеана.

Именно с этими мыслями и с этими желаниями Джерард переступил порог старого здания, напоминающего Хогвартс. Как ни странно, с сагой о волшебнике в круглых очках вампир был знаком хотя бы по той простой причине, что Майки в свое время ею увлекся и успел втянуть в это брата даже без его согласия. Странная семья Уэев, чертовски странная.

Как обычно, ученики во всю готовились к Хэллоуину. Не стоило удивляться, что этот праздник здесь встречали даже шумнее, чем Рождество. Интернат тоже был странный, и дети здесь были странные. Хотя, юмор Хэмсворта, тесно связанного с миром сверхъестественных существ, вполне можно было понять. Наверное, только в этой школе после Хэллоуина устраивали недельные каникулы. После такого шумного празднования требовался длительный отдых, и это совершенно неудивительно.
Джерард обычно держался от всего этого в стороне, запираясь на время вечеринки в своей комнате. Он здесь уже не первый год, и по этой простой причине знает местые порядки и метод их «пережидания» не хуже, чем книги Стивена Кинга, которые он любил перечитывать в минуты безделия и отсутствия вдохновения в плане марания бумаги. Он по привычке бесшумной тенью проскользнул по коридорам к своей комнате, незаметно в ней скрывшись и не забыв запереть дверь. Только оказавший на своей территории, он мог с облегчением упасть на кровать, тут же вспоминая последние дни, проведенные здесь. Эту свою депрессию, которая теперь казалась чем-то далеким и странным, он вспоминал с неприязнью. Так, парень, ты дал себе обещание об этом не думать.
Взгляд Джерарда зацепился на рисунки на стене. Черт, ну почему именно сейчас? Первым его желанием было содрать их и разорвать в клочья, чтобы навсегда стереть из своей памяти бесследно пропавшего из его жизни Фрэнка, но он тут же отогнал эту мысль, чувствуя, что после очень сильно пожалеет. В конце концов, он должен был доказать самому себе, что прошлое не может навредить ему так сильно, как оно хочет, и поэтому он был просто обязан научиться жить с нарисованным Фрэнки на стенах. Да это же просто смешно. Нет, пусть Фрэнки останется приятным напоминанием о двух днях, когда он пережил все самое хорошее, что только могло быть в его жизни, а все остальное должно кануть в бездну. Одно, без самого Джерарда. Он больше туда не вернется. Ни за что.

Джерард не знал, сколько времени провел, просто лежа на кровати и ничего не делая. В этом не было чего-то депрессивного или унылого, нет. Он просто будто выпал из реальности, полностью погрузившись в свои мысли и воспоминания. Он вспоминал свою встречу с Марком, случившуюся при весьма странных обстоятельствах. Тогда он был еще свободным и незнакомым Инквизиции молодым вампиром, самостоятельно распоряжавшимся своей жизнью. У него были прекрасные, едва ли не идеальные отношения со своим братом, в принципе неплохая жизнь и, самое главное, практически неограниченная свобода. Никто не указывал ему, как ему жить, что ему убивать и что ему чувствовать. Тогда он встретил Марка. Этот парень перевернул все его существование, стал едва ли не самой важной его частью и ушел. Ушел по вине Джерарда. Но, об этом лучше не вспоминать.
Лучше вспоминать каждый день того года или, если быть точнее, полугодия, когда Джерард мог чувствовать себя по-настоящему счастливым. Он уже и не надеялся, что сможет испытать что-то подобное после своей смерти, но этот человек доказал ему обратное. А еще Марк доказал ему, что он слаб, просто невероятно слаб перед лицом своего голода, который делает его кем-то в роде раба. Он доказал ему, что вампир никогда не сможет жить с человеком и бороться со своей сущностью, которая отчаянно приказывает вонзить клыки в горло любого из людей, что осмелится приближаться к вампиру.

Ни к чему хорошему борьба не приводит.

Ближе к позднему вечеру Джерард все-таки решился выйти из своей комнаты и найти Хэмсворта, чтобы серьезно с ним поговорить. Он уже готовил слова убеждения для директора, про себя надеясь, что его идеальный план сработает. В конце концов, Хэм должен был понимать, что единожды побывав в Орлеане, невозможно навсегда оставить этого город. В особенности если он помогает справиться с осточертевшей депрессией, выход из которой чрезвычайно трудно найти. И он, черт возьми, в этом проклятом городе. Наверное.
Громкие звуки ужасной музыки безумно нервировали вампира. Уже пьяные просто вхлам, эти «трудные подростки» постоянно задевали его. Некоторые особо развязные девушки и даже парни умудрялись повиснуть на шее у вампира, который в конечном итоге просто отошел к стене и попытался продраться через эту толпу с минимальными для себя потерями. В нос ударил крепкий запах табака, марихуанны и крови, слегка затуманивший рассудок Джи. На минуту он даже забыл, куда и зачем направляется, и едва не уговорил себя остаться здесь. В таком шуме никто бы и не заметил, если бы он приложился к чьей-нибудь шее, наслаждаясь теплой кровью с дозой алкоголя. Это, знаете ли, своеобразный способ напиться в хлам, только для вампиров. Но, усилием воли он постарался воздержаться от соблазна послать к чертям все правила и отметить Хэллоуин по-Уэевски, вспомнив, зачем вообще вышел из самого безопасного места в интернате – своей комнаты. Где-то здесь Майки и ребята, — отчего-то вспомнил Джерард, стараясь отвлечь свой разум от пленящих его запахов. И старался, надо сказать, неплохо.

Но, лучше бы он остановился метров десять назад и уединился с какой-нибудь пьяной студенткой, чем упрямо продолжил свой путь и встретился с ним. Поначалу он даже не успел до конца осознать, что видит Фрэнка Айеро. Но, уже через минуту никаких сомнений не осталось. Да, он видит его: этого ублюдка, который так бессовестно его бросил, заставив пройти через все круги Ада во второй раз.
Сейчас этот самый Айеро, изрядно уже подвыпивший, охотно отвечал на заигрывания со стороны Майки, что еще сильнее подпитывало нарастающую ярость. То есть, Джерарда можно бросить, чтобы вернуться к этому мелкому засранцу?

Джерард хорошо помнил, как Майки завидовал ему с Марком. Он помнил, как его младший брат изображал на лице счастье за них двоих, втайне ненавидя Джерарда за то, что Марк достался именно ему.

— Ты был его не достоин, ублюдок.

Их отношения с братом испортились как раз тогда, как старший Уэй случайно убил Марка. Тогда-то вся правда о тайных чувствах Майкоса всплыла на поверхность, утягивая Джерарда на самое дно с утроенным рвением. Он не знал, как сильно брат мог ненавидеть, притворяясь его маленьким Майки. Кто бы мог подумать, что этот маленький Майки умер, стоило Марку появиться в их жизни.

Сейчас все могло повториться. Джерарду казалось, что Майки уже простил его. Он и в самом деле был виноват в смерти Марка, но сожалел об этом инциденте не меньше, чем его младший брат. Они договаривались похоронить это навсегда, и сейчас младший Уэй открыто клеит Фрэнка, догадываясь, что к нему может испытывать Джерард. Он узнал это еще тогда, когда Джи имел неосторожность показать свою заинтересованность новичком, который был не просто другом для Майки. То ли этот чертов поганец чувствует то же самое, что и Джерард, когда касается Фрэнка, или делает все назло старшему брату.

Но, Уэй был не в состоянии все это просчитать. Он видел эту отвратительную картину и чувствовал, как поднимается его ярость. А еще он чувствовал, что сейчас это все рванет и накроет всех, кто, ввиду своей врожденной неудачливости, оказался поблизости.
Майки, встретившись с Джи взглядом, тут же прекратил «атаковать» Фрэнка и поспешил скрыться в толпе. Заметно поникший Фрэнк так же решил уйти, и направился он прямо к Джерарду. Стоило вампиру увидеть его помутневший от выпитого алкоголя взгляд, как он потерял контроль. Кто посмел испорить его маленького ангела? Как он может вести себя так? Что на него нашло?

Это нельзя было терпеть. Джерард, не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу эмоции, грубо прижал Фрэнка к стене, даже не заботясь о том, что был в разы его сильнее. В этот момент он меньше всего думал о том, что причиняет своему сокровищу боль, потому что эгоистично упивался мыслями о том, какую боль причиняет ему этот карлик, который даже не подозревает о том, как много может значить для кого-то.
— Что ты творишь? — прошипел Джерард, глядя Фрэнку прямо в глаза. Отвратительные запахи алкоголя и табака нагло перекрывали тот родной и бесконечного любимый запах, который он был, без сомнения, безумно рад почувствовать снова. Его ужасно, просто ужасно раздражала вся эта ситуация и эта херня, которую Фрэнк творил сам с собой, даже не подозревая, что он портит. Эти запахи, жуткий шум и общая атмосфера и без того сильно давили на сознание Джерарда, которое уже начало сдавать позиции в борьбе со всей этой мутью и жутким желанием перебить здесь каждого, включая и Фрэнка, который уже своим появлением в таком состоянии выбесил вампира. Он крепко вцепился своими длинными холодными пальцами в его плечи, продолжая прижимать к стене и совершенно не заботясь, что это может причинить Фрэнку вред. Джерард вполне мог сломать ему какие-нибудь кости, стоит ему слегка переусердствовать с этим делом. А это было бы не очень приятно.

Отчетливо на общем шумном фоне выделялось глухое биение сердца. Его сердца. Джер ясно слышал и чувствовал, как кровь пульсирует в венах этого мальчика. А еще он чувствовал, как начинает сдаваться. Он из последних сих боролся с подступающим желанием убить его самым зверским из всех способов. Но, разве ради этого он хотел найти его еще в тот день, когда только узнал о его побеге? Едва ли.

Только сейчас это было не так важно.

Он чувствовал, как прорезались его клыки. О каком самоконтроле может идти речь, когда он только что приехал из пропитанного свободой Орлеана и сразу оказался в эпицентре шумной вечеринки, полной алкоголя, табака, наркотиков и едва стоящих на ногах жертв? Каждая из них будто бы просила, чтобы Джерард разорвал ей горло, но выбрал он только одного. Королева бала, госпожа Франклина Айеро. Весело.

Джерард едва мог понимать, что он делает. Он перестал осознавать, кто перед ним стоит. Перед ним был не человек, которого он поклялся защищать когда-то то ли давно, то ли еще недавно. Перед ним был не его ангел, который мог бы подарить его существованию хоть какой-то намек на смысл. Перед ним был донор. Самый обыкновенный донор крови, который обязательно умрет в конце, потому что Джерард не из тех, кто себя останавливает.

Он сдался. Не в силах сопротивляться заложенному в его сознании инстинкту, он резко впился клыками в шею Фрэнка, жадно выпивая его. Он чувствовал, как вместе с кровью из этого тела уходит жизнь. Где-то на подсознательном уровне он мог понимать, что делает что-то не так. Джер знал, что не хочет навредить этому человеку, но чувствовал, что уже слишком поздно что-то менять. Он очень пожалеет об этом, очень. Когда-нибудь, но не сейчас.