Am I blind?
You move your hand away from mine
I'll take it as a sign
That you're any less than mine
Oh, it doesn't move me to be cold
It doesn't lessen my hope
You know our time and all
Наверное, где-то глубоко на подсознательном уровне, я всё так же жду угрозы со стороны Дерека. Жду, что сведённые на переносице брови как и когда-то послужат сигналом к тому, что мне вот-вот пообещают перегрызть горло или же разодрать меня когтями, но вместо этого на его губах играет лёгкая полуулыбка, и, ей богу, она куда мощнее когтей или зубов впивается в меня, пронзая каждую чёртову клетку тела. Самообман – штука уже привычная, а потому срабатывает как рефлекс, и я спешу убедить себя, что в этом нет ничего такого, что я вовсе не вижу в этом жесте отражение самого себя, что я не слышу этого крика «я тоже соскучился по всему этому, соскучился по нам». Потому что нам не положено скучать, не по друг другу – у Дерека для этого есть Кора, родная сестра, с которой он, возможно, увидится нескоро, у меня же – Шерил, о которой думать сейчас не хочется совершенно. И как-то крайне неловко ловить себя на том, что ноги почти бессознательно делают шаг навстречу волчаре, едва тот распахивает объятия. Импульсивный жест с моей стороны, очередной привет из прошлого, что-то, что, как мне казалось, я давно научился контролировать. Может, некоторые вещи, как ни старайся, всё же не проходят с возрастом, сколько б раз тебе не удавалось обхитрить самого себя? Не будь идиотом. Просто рядом с Дереком ты навсегда – тот самый нескладный импульсивный мальчишка. Вот так просто.
- Ну разве могу я теперь отказаться? – улыбка в ответ выходит не менее грустной, чем улыбка волчары минутой раньше, и я спешно отворачиваюсь, даже не пытаясь приблизиться к упорно отстраняющемуся, как от огня, и возящемуся с завтраком мужчине и переминаясь с ноги на ногу немного неловко. Кажется, это первый раз с его приезда, когда мы оказываемся наедине, без детей в одной комнате с нами, и в этом, конечно же, нет ничего такого, только почему-то ладони потеют, а в ушах появляется лёгкий шум, когда я пытаюсь ухватиться хоть за одну из мелькающих в голове мыслей. Некогда хвалёное умение болтать без умолку, где же ты, когда ты нужнее всего? Единственный навык из прошлого, который я, пожалуй, не отказался бы восстановить в полной мере, да вот только слова не хотят слетать с кончика языка, рассыпаясь и вновь превращаясь в хаос в моей голове. Что я могу сказать? О чём я могу спросить? «Я рад, что ты вернулся», «я скучал», «почему ты ни разу не позвонил?», «неужели среди подростков было настолько плохо, чтобы уехать так надолго?», всё это – такая глупость, в конце концов. Да и важно ли это? Едва ли. Тишина немного затягивается, и когда я уже открываю рот, чтобы просто узнать, не нужно ли с чем-нибудь помочь, в комнату с лёгким шумом и сонным бурчанием возвращаются дети, автоматически откладывая все мои мысли «на потом». Волчата наверняка слишком чувствительны к любым перепадам настроения, и давать им повод волноваться и хмуриться мне совсем не хочется.
- Доброе утро, - машу рукой Касперу издалека и наконец-то усаживаюсь за стол, всеми силами стараясь игнорировать недоверчивый взгляд в ответ на моё неприкрытое дружелюбие. Наверное, это нормальная реакция для ребёнка на присутствие кого-то малознакомого, но мне почему-то хочется, чтобы мальчик, как и Петра, мог спокойно находиться в моей компании, если уж дело доходит до этого. Абсолютно иррациональное желание, если вспомнить о том, что с племянниками Дерека мне видеться больше не придётся, а если и придётся, то от силы несколько раз, впрочем, как и со старшим Хейлом. Но почему-то подозрение во взгляде ребёнка не даёт покоя, и я изо всех сил стараюсь сохранять расслабленный и безобидный вид, радуясь, что ранний подъём позволяет мне сидеть сейчас здесь в обычных джинсах и майке вместо рабочей формы и оружия в кобуре на боку. Может, ещё и поэтому недоверчивый малыш относится ко мне с такой опаской, после вчерашней встречи, когда для полноты картины мы с его дядей поговорили несколько... напряжённо? – Выглядишь бодрее, чем вчера. Как ты себя чувствуешь? – интересуюсь и уже было протягиваю руку, чтобы растрепать непривычно светлые для представителя семейства Хейлов волосы Каспера, но вовремя себя останавливаю, понимая, что это едва ли лучшая моя затея. Не хотелось бы доводить этого ангельского на вид мальчугана до слёз и, тьфу-тьфу, истерики таким способом. Потому я лишь беспомощно улыбаюсь волчаре и благодарю за щедрую порцию завтрака, чувствуя, как на запах тут же с энтузиазмом отзывается голодным урчанием желудок. – Второе? Знаешь, мне кажется, я всё же постарел и уже не могу есть так же, как и раньше, без каких-либо последствий. Хотя звучит всё равно заманчиво.
Да, в последние годы стало немного трудней держать себя в форме, потому скрепя сердце пришлось отказаться от потребления любимой картошки фри на регулярной основе, да и вообще, более здоровая пища заменила любимую пиццу и всевозможный фастфуд. Как ни крути, а долг шерифа – быть в приличной форме для несения службы, так что жаловаться не приходится. Особенно на фоне того, что мне наконец-то удалось хоть немного избавиться от юношеской худобы, так, что на фоне широкоплечего Дерека я больше не выгляжу беззащитным мальчишкой. По крайней мере, мне так хочется думать, хотя Хейл едва ли со мной согласится. И, если совсем честно, я бы понял его прекрасно. В своё время, когда ещё можно было позволить себе такие мысли, мне нравился этот контраст между нами. Любой контраст между нами, всегда будораживший, державший в каком-то нездоровом напряжении, которое так хотелось, но никогда не получалось ненавидеть. Бросаю быстрый взгляд на волчару, и тут же перевожу его на без особого энтузиазма ковыряющегося в своей тарелке Каспера, ибо так безопасней и спокойней, и не надо объяснять себе, почему взгляд зелёных глаз вызывает приступ, так похожий на волнение, граничащее с паникой. Ну же, Стилински, соберись.
- У тебя случайно нет мёда к чаю? – по голосу слишком явно чувствуется, что я не хочу причинять неудобства, но мне смертельно хочется сладкого чая, а я обещал Шерил не добавлять сахар в чашку ни к одному из горячих напитков даже под страхом смертной казни. Так что мёд вполне себе может сослужить сладкой заменой, способной заглушить голос совести (но это же не сахар, так что я почти не виноват!), да и наверняка в доме с больным ребёнком найдётся ложка-другая мёда и для меня. То, что волчара поднимается и уходит на кухню, отвернувшись, выгодно ещё и тем, что можно подмигнуть детям с самым хитрым видом, под сдавленное хихиканье Петры перекладывая на тарелку Каспера часть отведённой мне колбасы, так же быстро исчезающей, как и его собственная порция. Что ж, мальчик растёт, так что лишним это не будет, да и подкуп всякими мелочами – явно самая верная тактика для того, чтобы подружиться с младшенькими, пусть и роль «заботливой и балующей тётушки» - не совсем моё. Как и конспирация, если верить строгому взгляду Дерека по возвращению с мёдом и чайной ложкой в руках. – Что? Не смотри на меня так, а то у меня складывается ощущение, что ты меня сейчас в угол поставишь.
