Я переворачиваюсь на другой бок, глубоко вдыхая носом запах пожара. Дьяволу не о чем беспокоиться просто потому что запах этот самый обыденный для его Ада. Моей Преисподней и ни чей больше. Уже больше не хочется от него закашляться, как тогда, в самые первые дни, когда каждое утро сопровождалось не только ноющей болью в крыльях, но сейчас об этом напоминают лишь шрамы, которые почти не болят, если не заострять на них внимание.
Я чувствую, как маленький пальчики проводят дорожку прикосновений по моей спине, ксаясь красных рубцов, сквозь полу сонную пелену до меня долетает женский голос, спрашивающий о том, больно ли это было, падать. Мне безумно хочется расмеяться, чтобы хоть как-то затавить эту глупую девчонку переключиться на что-то другое, но я все еще не выспался и желания никакого не было. Мне просто хотелось продолжать делать вид, будто я сплю, и в конечном итоге правда снова заснуть. Меньше всего сейчас тянуло на разговоры о возвышенном с какой-то девушкой, имени которой я, конечно же, не помнил, просто потому что вчреа в порыве желания спрашивать его некогда было.
Так забавно, они всегда знают кто я, а я вот нет. Просто потому что я не хочу обременять себя, не хочу слишком близко с ними сходиться. Имя может ничего и не значит, но для меня, знать его, уже означает, что я проявил к существу, будь то человеку или еще кому-то, интерес. Да, я часто действовал в порыве любопытства, но это не значит, что он у меня возникает постоянно, стоит мне кого-то встретить. Знакомства для меня делятся на краткие и интересные, не более. Краткие это одна ночь, один секс, одно удовольствие и все, ничего более, а вот к интересным порой стоит приглядеться повнимательнее.
Такие люди всегда оказываются не простыми. Есть в них что-то такое, что цепляет. Никогда бы не подумал, что буду вот так вот развлекаться, вливаясь, даже точнее врываясь, в жизни подобных людей и переворачивая все верх дном. Я нарушаю то, что они считали нормальным и тогда им приходится в этом разбираться. Это и правда забавно, говорю я другим, но меня вряд ли понимают. Мы просто слишком разные.
Не только со смертными. С ними истории совершенно другая просто потому что я бессмертен, а у них есть свой конец. У меня нет тела, а они заключены в нем, как темницах, но это дает им намного больше свободы, чем мне, даже то, что сейчас я сижу на троне Преисподней и правлю ею, как подобает настоящему Властителю. Но я отличаюсь и от демонов. В них я и правда вижу порой олицетворение того зла, что пытаются им присудить люди и ангелы. Они и правда ужасны, но каждого из них я... люблю. Конечно, это другая любовь, не такая, какой ее привыкли видеть другие. Я забочусь о них, как король заботится о подданных, я защищаю их и только из-за того, что они рассчитывают на мое покровительство, на то, что я не дам Небесам уничтожить их, я не позволяю себе покинуть свое место.
Я ведь не хотел власти. Кто-то скажет, что я воспротивился Богу просто потому что хотел занять Его место, но этот кто-то будет серьезно ошибаться. Нет у меня такого желания, потому что я прекрасно знаю, что это тяжело. Тяжело, когда на тебе такая большая ответственность. Во власти нет ничего примечательного. Она травит душу, уничтожает ее. Нельзя давать корону тому, кто позволит ей контролировать желания властвующего и губить подданных. Она опасна. Хорошо, что я научился пока использовать ее по назначению. Лучше царствовать в Аду, чем прислуживать на Небесах, решил я для себя. Там Богу нужны рабы, а мне всего лишь слуги. Между этими двумя словами большая, как самая настоящая пропасть, разница.
Ад процветает. Ему, кзаалось, нет дела до того, что его окружает.
Как и меня сейчас. Я все еще пытался расслабиться и отдохнуть. Не знаю, что меня ожидает сегодня днем, может я пойду соблазнять еще одну стайку девственниц или сделаю поход по кругам, чтобы выпить с каждым падшим ангелом, что встал на мою сторону, и вспомню старую жизнь. Кто знает.
А девушка все что-то говорила и говорила, голос ее казался мне убаюкивающей колыбельной. Руки скользнули мне на плечи, ладонь зарылась в угольно-черные волосы. Я слабо улыбнулся, когда ее губы коснулись моих шрамов и в очередной раз глубоко выдохнул. Хотелось зевнуть, но даже это сделать было откровенно лень. А я продолжал слушать голос, который за пару минут стал не просто убаюкивающим, он стал гипнотически притягательным. Вот тут я уже не сдержался и резко встал, девушка от неожиданности упала на спину и я, нависнув над ней прошептал, чтобы она продолжала говорить. Но стоило мне вглядеться в ее лицо, как я понял. Это был не ее голос. Тут же пропала пелена сна, и я понял, что происходит. Меня вызывают.
Не так много людей знало способ, чтобы заставить меня прийти к ним, и их можно было пересчитать по пальцам. Обычно я таких тут же убивал, этим повезло, они смогли доказать мне свою полезность. Коснувшись кончиком сознания материи разных миров, я почувствовал в каком именно меня ищут. О да, я ждал этого. Очень сильно ждал, хотя не отдавал себе отчет об этом желании до сих пор.
Милая Вольная Марка и милая Хоук. В этом мире есть свои демоны, но это не мешает мне любить его так, словно бы там так же боялись меня и мой Ад, как в каких-нибудь других мирах.
Я явился тут же, одно движение, и я облаченный в черное стою за спиной у магессы, чуть склонив голову и внимательно ее разглядывая.
— Ты все же позвала меня, — на моем лице скользит удовлетворенная ухмылка. — Зачем? Хотя нет, я и сам могу догадаться. Есть что-то, что не могут сделать демоны твоего мира. Или может ты просто считаешь, что я менее опасен, чем они? Это даже немного оскорбительно. Объясни мне зачем я здесь.
Я складываю руки на груди и внимательно вглядываюсь в Хоук, как бы стараясь заглянуть ей прямо в душу.

Чуть прищурив глаза и едва заметно ухмыляясь я стоял, внимательно пожирая Хоук взглядом. Этот взгляд был бы в какой-то степени неприличным, да только, если такие мысли в моей голове зародились, то только на секунду, с точно такой же скоростью они погасли. На поверхность всплыли куда более важные вещи, чем какое-то сексуальное удовлетворение. Хотя Асмодей и мог покарать меня за такие слова, мне было даже забавно порой говорить ему, что в частности меня волнуют вещи намного более важные, чем секс. Всех нас, давно падших ангелов, волнуют, но не все мы хотим это признавать. Слишком упертые? Слишком.
И почему-то сейчас вспоминается Ад, с его гранитными стенами, залами, отесанными камнями и нет, разбросанными в хаотичном порядке по всей территории. Стены из гранита – не горят. И это по-своему удобно. В Аду ведь много костров, но они горят не потому что грешников жарить надо, а потому что гранит камень все же холодный и от пламени хоть какое-то тепло идет. Именно поэтому я постоянно дома по утрам, пока смотрю на восток, глядя как мое было величие, моя заря, встает, я кутаюсь в одеяло, потому что в такие моменты холодно не столько от гранита, сколько от мурашек, бегущих по телу.
Вся Преисподняя в гранит закована. Будь ты пьян, счастлив или горем убит, будь ты хоть смертельно ранен; все, что тебя в Пандемониуме встретит – это холод и стены.
Гранит – камень, из которого люди делают надгробные плиты.
Поэтому я так тайно наслаждался природой. Она была... другой. Не такой, как все привычное, что меня окружало. Глубокий вдох и легки оказываются под давлением чистого кислорода. Я не знаю какой воздух в Аду в плане всей этой дрянной науки-химии, я только чувствую с каждым вдохом дым. Без разницы, даже если костров, как например, в моей комнате, рядом вообще нет. Все пропиталось дымом. И каждый раз, когда в мире смертных я вдыхаю, легкие поначалу готовы разорваться от непривычки. Они разрываются, но это не больно, я этого почти не чувствую, возможно, я это даже просто придумал.
Я стараюсь наслаждаться каждым моментом своего нахождения здесь, в странном диком лесу, в том мире, где в меня не верят, где верят в другого бога, где боятся других, своих демонов. Он до удивления сильно будоражит любопытство, каждая его часть. Такое любопытство было бы опасным, если бы не то, что я Дьявол. Дьяволу нечего бояться, тогда как другим его бояться следует. И когда появляются такие смертные, как Мариан Зоук, чей взгляд старается быть твердым, но в душе столько сомнений, что не нужно быть экстрасенсом, чтобы их разгадать, любопытство разгорается еще сильнее, в него явно с особым энтузиазмом кто-то подбрасывает поленья.
— Буду считать это за комплимент, — рассмеялся я, разглядывая свои ногти, пытаясь придать этому действию как можно больше... неестественности для драматизма. Я же люблю играть на публику в конце концов, даже если публика всего лишь один человек. — Берегись, как бы твои демоны этого не услышали и не обиделись. Но откуда ты уверена, будто я из того мира, где каждый выполняет условия, поставленные изначально?
Она никогда не была в моем мире. Она никогда не видела того, что мы устраиваем. Откуда такая уверенность в нашей... чести, если можно так сказать. Мы же бесчестные, как верят смертные из моего мира. Нам нельзя доверять тоно так же, как в этом мире. Я бы мог сказать, что никому в этих мирах нельзя доверять, но разве кому-то будет дело до этой фразы? Люди имеют привычку в большей степени учиться на своих ошибках, так что я не очень-то готов лишать их этого «удовольствия». Доверие, это как раз таки одна из тех вещей, которую надо потерять, чтобы понять ее цену. Отчего-то на ум приходило сравнение с девственностью, хотя ее цена не столь высока. Просто сам факт потери заставлял чувствовать некую тонкую нить ассоциации.
— Все интереснее и интереснее, — хищный блеск в глазах, сосредоточенное почесывание брови. Я был немало заинтересован в этом мире, но не с целью сделать его своим, нет, у меня никогда не было такого стремления. Он просто походил на аквариум. Интересно смотреть, иногда проводить... опыты? Вмешиваться в жизнь этих людей и исчезать так же внезапно, как появляться. — Жутко неудобная жизнь для демонов, скажу я. Им бы давно стоило научиться появляться в мире без тела. Не было бы лишних проблем... Хотя у тебя и у таких как ты появились бы. Не знаю даже, за кого волноваться больше.
Предложение пройтись я принял с охотой, продолжил идти рядом с Хоук, внимательно вслушиваясь в каждое ее слово. На каком языке разговаривали в ее мире? Я не знаю. Языковой барьер для меня это нечто неестественное, я могу понять любой язык и быть понятым любым человеком. Удобно. Благодаря этому путешествия сквозь миры становятся только приятнее.
— Справедливость, ставшая Местью, — это было до ужаса... иронично? Ведь я сам уже не могу понять, хочу низвергнуть Рай из-за справедливости или просто из-за яростного желания мести? Я слегка двигаю плечом, ощущая привычное жжение в шрамах, как что-то новое. Так бывает каждый раз, стоит мне задуматься об уничтожении Рая. Во мне еще осталась эта дурацкая связь с Небом. Может быть, обратившись к духу Справедливости, если это в целом, возможно, я бы смог выяснить правильно ли поступаю. Это было бы прекрасно. Я нашел в сделке с Хоук свою собственную выгоду не только в том, что собирался потребовать с нее.
Размышляя над ее последним вопросом, я прикидывал так и сяк и в конце концов решил, что да, это возможно. Иногда демоны все же вселяются в тела людей в моем мире и чтобы их разъединить требуется одну душу отделить от другой. Если я правильно понимал фразу «слились друг с другом», то вся ситуация в целом была на раз-два.
— Это возможно, — наконец сообщил девушке я, отвечая на ее прямой и преисполненный надеждой взгляд. — Но ты же знаешь, что я требую чего-то взамен? Готова ли ты к этому? Это может оказаться намного тяжелее, чем тебе кажется.
Просто предостережение. Привычное. Обычно люди идут на сделки и правда не обращая внимание на последствия и пропуская мои слова сквозь уши. Их дело. Но я все же привык предупреждать.