Когда я открываю глаза, мир вокруг плывёт, а кресло с тихим жужжанием возвращается в исходное положение. Дыхание сбивается, словно я тону и пытаюсь резко вдохнуть, едва оказавшись над водой всего лишь на пару секунд. Фантомная боль разливается по телу, но отчего бы мне было больно? Ведь осмотры раз в полгода у Тофера* всегда безболезненны, а также необходимы для моего здоровья. Ещё в первый мой приём юноша попытался объяснить причину, по которой моими к нему визитами нельзя пренебрегать, но какой гений объясняет подобные вещи на доступном английском? Покивав для приличия и уловив лишь самое важное «о сложной работе моего драгоценного мозга, нуждающегося в проверке и контроле», пришлось с улыбкой согласиться.

- Я могу идти? Боюсь, опаздывать мне сегодня никак нельзя. Не хочу подвести мужа в такой день, - улыбаюсь Тоферу и поднимаюсь с кресла. Бойд**, как и всегда, уже ждёт меня, галантно подавая руку. Сколько себя помню, он всегда рядом, куда бы я ни шла, будь то магазины, салоны красоты, работа или лечение. Он упорно называет себя моим водителем, на деле же выполняет куда больше работы, в первую очередь следя за моей безопасностью. До сих пор не знаю, почему Джонни беспокоится об этом настолько, чтобы нанять для меня телохранителя из числа бывших полицейских. Но спорить с драгоценным мужем, тем более о подобных вещах, я не люблю и не хочу. К тому же, рядом с Бойдом и правда куда спокойней в этом неспокойном городе. Кажется, я доверяю ему безоговорочно с самого первого дня знакомства, что мне, мягко говоря, не свойственно. Тофер разводит руками и улыбается в ответ. – Не смею вас задерживать, миссис Джонсон. Хорошего отдыха.

Следую за Бойдом, который ведёт меня из забитой техникой комнаты к лифту. Здание и люди в нём очень странные, если выражаться мягко, но почему-то лишних вопросов задавать и не думаю. Голову занимают совсем другие мысли, например о том, что выход в свет вместе с мужем – дело довольно редкое, и потому к подготовке следует отнестись с особым вниманием. Всё же за три с половиной года брака званых ужинов мы видели не так уж много, и потому хочется превратить этот вечер во что-то особенное. Пусть век, когда жена была не более чем украшением при супруге, уже прошёл, на вечере блистать хотелось не только за счёт ума и чувства умора.

- Джонни все считают таким суровым, но на самом деле он куда отзывчивей и добрее, чем кажется. Разве стал бы он меня так баловать, не будь он душкой? – в примерочную всё приносят платья, словно сшитые под меня, пока я воркую Бойду на ухо обо всей замечательности своего ненаглядного. Должно быть, он так же, как и многие, удивляется тому, как время в браке не убило наши с мужем чувства. Ну что я могу сказать? Здоровые отношения строятся не только на любви, в первую очередь должно быть крепкие дружеские отношения и доверие. Над последним в своё время пришлось хорошенько поработать обоим сторонам, но там, где встречаются два человека, подозревающие окружающий мир во всём, в чём только можно, взаимопонимание чуть ли не на духовном уровне просто не может не возникнуть.

Оттенки алого всегда были в моём вкусе, а потому выбор платья среди всего многообразия вариантов, как и подбор макияжа к нему, даётся довольно легко. Бойд уже не реагирует зевками на долгие примерки и манеру часами торчать у зеркала перед выходом в свет, только присвистывая, когда наконец появляюсь перед ним при полном параде.

- Думаю, я готова ехать покорять муженька в который раз, - Бойд качает головой, явно готовя очередную «отцовскую» речь на тему моей безопасности. Как будто я не брала уроки по самообороне, на которые он сам же меня и возил. Да и Джонни будет рядом весь вечер, если уж на то пошло. Что может пойти не так? – Не волнуйся. Обещаю вести себя хорошо.

- В тебе я как раз и не сомневаюсь, - ответ заставляет звонко рассмеяться, отчего люди оборачиваются на нас, пока мы идём по коридору всё к тому же лифту. Всего пара этажей, и вот она, стоянка, где мой «водитель», как и всегда, садится не за руль, а рядом со мной. Делюсь мыслями о том, что выход в свет всегда волнителен, и что не могу дождаться встречи с мужем. Он обещал встретить меня перед самым входом на официозную вечеринку, и одна лишь мысль о том, чтобы увидеть его при полном параде, вызывает улыбку. Даже жалею, что не была дома. Одевать его, должно быть, было бы сущим удовольствием, помимо моря веселья из-за его ворчания о всех этих «выходных шмотках». Что-то во взгляде телохранителя тревожит, когда он задумчиво обращается ко мне. – Никогда не устаю удивляться тому, с какой искренностью ты можешь любить кого-то.

- Не «кого-то». Только мужа, - пожимаю плечами на странный вопрос и слишком уж очевидный для меня ответ, выбираясь из машины, едва та останавливается. Бойд ловит меня за руку, чуть хмурюсь, вопросительно глядя на него. Прикосновение мягкое и в какой-то мере успокаивающее моё необоснованное волнение. – Хорошего вечера, Оливия.

Благодарю своего ангела-хранителя в классическом костюме и, захватив вечернюю сумочку, направляюсь к дверям шикарной резиденции. Кажется, гости уже начали собираться, судя по снующим вокруг разодетым в шелка и увешанных бриллиантами дамам, а так же их приодетым мужчинам, курящим лучшие сигары, свезённые со всех концов мира. Глазами ищу Джонни, цокот каблуков по вымощенной дорожке оповещает окружающих о моём прибытии. Да, уважаемые, меня зовут Оливия Джонсон, мне двадцать пять, я знаю, что сегодня выгляжу отлично, и это всё для моего мужа, которого я, к слову, уже вижу стоящим в ожидании справа от огромной двери.

- Дорогой, - обнимаю в привычном жесте, пусть на секунду и кажется, что в твоих глазах нет узнавания. Должно быть, это всё из-за освещения. Не могла же я своим внешним видом в этот вечер сразить тебя /настолько/? – Выглядишь чудесно. Надеюсь, я не сильно опоздала?

Примечания: *Тофер – учёный и техник в «домике», обеспечивающий активов новыми личностями; первое лицо, что они видят после загрузки и удаления.
**Бойд – «манипулятор» Эхо (ужасный перевод слова handler), приводит и уводит её к клиенту, следит за ходом миссии, чтобы избежать угрозы разоблачения куклы в случае, если миссия идёт не так. Эхо «запрограммирована» доверять ему всецело и полностью, какой бы ни была ситуация.

В высшем обществе, наверное, считается, что виснуть на мужьях в душевном порыве не очень прилично. По крайней мере, красноречивый взгляд проходившей мимо пары заставляет думать именно так, отчего я спешу отстраниться хоть немного. Всё же смущать высшее общество – не самый лучший мой план для обозначения нашего прибытия. Слухи, они же такие, распространяются в народе в одну секунду, не только в обычном рабочем коллективе или среди молодёжи в школах и университетах, но и среди элиты на званом ужине.

- Ну что ты солнышко. Забудь об этой херн… времени. Опаздывать здесь хороший тон, - расправляю смятый явно от нервозности и неудобства галстук на шее благоверного, возвращая ему абсолютно безупречный вид, и улыбаюсь в ответ. Джонни пытается выражаться изысканно, несмотря на привычную грубоватую манеру речи, и это умиляет. Представляю, что бы он мне сказал в ответ на это умиление, решись я его озвучить. Будь моя воля, я бы заботливо выдала ему письменное разрешение быть собой в этот вечер, без нужды искать правильные слова, но проблема таких мероприятий именно в этом. Среди огромной толпы, разодетой и пестрящей, почти невозможно найти хотя бы одного человека, что был бы собой от и до. Лицемерие, фальшивые улыбки, попытки найти среди толпы богачей самых выгодных «новых знакомых». Если честно, мне тошно от одной только мысли об этом, но я прекрасно знаю, что посещения подобных элитных вечеринок нужны и иногда приносят немало пользы. Главное, в попытке оставаться собой не увлечься и не спугнуть потенциальных деловых партнёров. Вздыхаю и беру мужа за руку в жесте поддержки. – Соблюдать правила хорошего тона, это так утомительно, ни на секунду нельзя расслабиться в этом бесконечном спектакле. Потерпи один вечер, хорошо?

Так и не отпуская руки Джонни, следую за ним внутрь. С недавнего времени мы с ним, конечно, деловые партнёры, но в первую очередь мы всё же семейная пара, и я не вижу ни единой причины позволить окружающим думать иначе.  Резиденция, как и следовало ожидать, поражает воображение разнообразием залов для гостей, их меблировкой и цветовой гаммой в оформлении. Не то чтобы мы сами не жили богато, но наш особняк по сравнению с этим – так, лишь домик в деревне, не самый ветхий и не самый плохой, но порядком уступающий этим изыскам. Я не интересуюсь у мужа, кто же пригласил его сюда. Этот ли чопорного вида низкий мужчина, которого было бы легко принять за беременного, если бы не его половая принадлежность, или же эта дама, явно задрапировавшая себя ближайшей занавеской, мотивируя это тем, что эта занавеска - из лучших шелков Китая. Пожалуй, такие мысли не делают мне чести, они не особо приличны в высшем обществе, но это и не важно. Вслух я этого не высказываю, лишь отмечаю про себя, что будет о чём позже посмеяться вместе с благоверным, вежливо кивая каждому встречному и изредка представляясь особо любопытным. «Оливия? Какое чудесное имя!» У меня никогда не было проблем с собственным именем, но, честно говоря, не представляю, как удаётся не кривиться всякий раз, когда кто-то произносит его, пропитывая пафосом, в котором слышится пренебрежение, каждый звук.

- Итак, мистер Джонсон, чем именно занимается ваша компания? – фыркаю и топлю слишком очевидно ироничный звук в своём бокале с шампанским, потому что тон и вид интересующегося гостя так и кричит о неумелой попытке скрыть подлинное любопытство о роде деятельности нашей семьи и о возможном сотрудничестве. Любопытство, смешанное с пренебрежением, если уж уточнять, ведь то, как мужчина морщит нос и изучает превосходно отполированный бокал с шампанским, выдаёт его с головой. Еле удаётся не закатить глаза от этого жеста, и хочется попросить всех вокруг относиться к этому мероприятию, к людям, да и к жизни в целом попроще. Должно быть, пожив с  Джонни бок о бок столько времени, учишься не только видеть многие вещи иначе, но так же начинаешь относиться к .ним не без доли ироничности и лёгкого скепсиса, а так же капли наплевательства. Как жаль, что этой капли наплевательства не достаточно для того, чтобы меня не подмывало вскочить с шикарного диванчика цвета слоновой кости, на котором мы так «уютно» устроились под морем цепких взглядов, и унестись куда подальше, прихватив с собой главного мужчину моей жизни. Господи, да из чего же сделано это зло, гордо именуемое предметом мебели? Скорее уж, орудие пыток.

- Эээ, да так, маркетинг, все дела… Раскручиваем… предприятия. Но моя жена во всем этом разбирается куда лучше, я лишь по части заключения сделок. Да, дорогая? – киваю с улыбкой на лице и отставляю бокал в сторону, так как все взгляды внезапно собравшейся вокруг нас группы гостей обращены теперь на меня. Кажется, к концу вечера от натянутых улыбок и вежливого смеха у меня начнёт сводить скулы, а впрочем, этикет обязывает, да и женщине с улыбкой на лице, как показала практика, проще обратить на себя полное внимание окружающих. Хочется набрать в лёгкие побольше воздуха, чтобы выдать свой ответ на одном дыхании, будто бы волнующаяся школьница у доски. Но я слишком хорошо знаю, что вокруг меня – акулы, готовые проглотить любого при первой же возможности, при первом же проявлении слабости. А этого я себе позволить не могу, только не тогда, когда речь идёт о моей работе, с которой я на «ты». Потому мой ответ звучит естественно и непринуждённо вопреки тому, что структурирован он так, словно я с неделю его готовила и репетировала по три раза в день перед зеркалом. – На самом деле, «раскрутка предприятий», как выразился мой муж, очень ёмко и точно описывает нашу деятельность. Наша основная специальность – это целевой маркетинг. Очень многие предприятия рассчитывают на успех просто потому, что способны предоставить редкий или узкоспециализированный товар потребителю, который на деле оказывается в этом мало заинтересован. Потому мы, в отличие от многих маркетологов, действительно стараемся понять потенциальных клиентов обращающихся к нам предприятий через общение с ними, определяем так же, в каком штате или даже стране подобные услуги или товар имели бы спрос, и дальше действуем, исходя из полученных данных. Система, разумеется, куда сложнее моего краткого объяснения, но, боюсь, раскрой я все карты, в один прекрасный день я бы обнаружила вас в моём кабинетном кресле, чего бы мне, как вы сами понимаете, не очень хотелось.

Не уверена, что хотя бы часть присутствующих улавливает суть нашей работы, оттого моментально теряя интерес к нашей скромной компании. Я не могу и не хочу возражать, потому что толпа вокруг нас редеет, и можно вдохнуть поглубже и спокойно оценить масштаб катастрофы, гордо именуемой «Заинтересованные будущие партнёры по бизнесу». И хоть бы один из них улыбнулся на последней полушутливой фразе! Или моя попытка завуалировать куда более вульгарную шутку под что-то изысканное всё-таки провалилась с треском? Прежде чем кто-то из оставшихся рядом людей успевает окончательно увести разговор в деловое русло, прошу нас извинить, так как в резиденции довольно душно и мне не помешал бы глоток свежего воздуха. Оправдание, конечно, то ещё, но срабатывает «на ура», и мы с Джонни спешим вперёд по коридору к северному крылу, где я, кажется, видела прелестный балкон. Вечер выдался на удивление тёплым, и лёгкий ветер не заставляет мёрзнуть в платье без накидки. Своевольно краду лёгкий поцелуй с губ благоверного и наконец-то позволяю искренним эмоциям отобразиться на лице.

- Не налегай особо на виски, хорошо? – забираю стакан из его рук и отставляю на маленький столик, зачем-то поставленный в углу на балконе. У меня нет проблем с привычкой мужа выпивать, и я с радостью выпью с ним по возвращению домой. В конце концов, его привычка - это его дело, по крайней мере, до тех пор, пока большое количество принятого на душу не влияет на его отношение и обращение со мной. – Компания явно портит впечатления от хорошего напитка, лучше уж оставь эту радость до возвращения домой. А то, боюсь, какой-то из этих снобов выведет тебя, и дело закончится банальной и далеко не эстетичной дракой. Боже, как они только живут сами с собой и друг с другом? Я бы, наверное, от тоски повесилась. Никогда не меняйся, дорогой.

В голосе благоверного слышится плохо скрываемое раздражение, и мне остаётся только вздохнуть, глядя на недовольно поджатые губы. Картина до боли знакома, её доводится видеть всякий раз, когда Джонни считает, что я не права, но не хочет доводить дело до ссоры. Его можно понять, ведь наши ссоры не заканчиваются повышенным голосом и долгим разбирательством на тему того, кто прав, а кто виноват. Любовь и понимание – это, конечно, прекрасно, и я готова идти за мужем хоть на край света, сквозь огонь, воду и медные трубы. Но кто из нас не безгрешен, в конце концов? Именно оттого нам лучше и не ссориться, тем более на публике. Темпераменту ведь не обязательно проявляться всегда, достаточно того, как человек себя ведёт в напряженной обстановке, а тут мне похвастаться нечем. Битая посуда, безусловно, является классическим и очень «клишейным» приёмом, но пока это помогает сравнительно легко и совсем уж сравнительно без потерь выпустить пар, мне всё равно. Другое дело, что от руки мужа так же страдают предметы вокруг, порой куда более крепкие и нужные в хозяйстве, но жаловаться на это уж точно не мне, не после истребления нескольких сервизов и систематически летающих в стену чашек.

Всё же некоторые законы вселенной не переписать, как не старайся, а потому ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. А я ведь и правда хотела сделать как лучше, отчего на мгновение становится по-детски обидно. Женская сущность во плоти – сама сделала глупость, сама надумала, сама обиделась. Впрочем, в словах Джонни есть доля правды, и я уже готова вернуть стакан в его руки, лишь бы увеличить шансы того, что вечер пройдёт тихо-мирно, без каких-либо инцидентов и драк, но шанс это сделать исчезает ровно в тот момент, когда запонка летит вниз, весело позвякивая при столкновении с тротуаром. Если бы я не знала мужа так хорошо, непременно бы решила, что это не случайность, а хорошо спланированный жест с целью сбежать с балкона в целом и от меня в частности, причём как можно скорее. Чуть качаю головой, поражаясь собственной подозрительности, которая всегда при мне и проявляется всегда, но никогда - по отношению к благоверному. То есть, видимо, почти никогда, раз уж я сегодня настолько остро реагирую.

- Куда ж я денусь от тебя, дорогой? Буду ждать тут, – произношу отчего-то примирительно, удивляясь тому, как ловко Джонни спускается вниз. Провожаю его взглядом, слегка растерянно хлопая ресницами, и поворачиваюсь, чтобы облокотиться спиной о перила. Что ж, видимо, лестницы и правда придумали для тех, кому не хватает фантазии для изобретения более оригинального способа передвигаться с этажа на этаж, как и физической подготовки для подобных прыжков. Ну и для женщин на шпильках, которые в лучшем случае смогли бы побегать в своих туфлях наперегонки по резиденции, а вот прыгать вниз с балкона, не рискуя вывихом лодыжки, а то и переломом, вряд ли сумели бы. Остаётся только порадоваться, что Джонни не того пола и в идеальной физической форме для подобных номеров.

Без знакомой компании в лице супруга теряюсь, чувствуя себя не в своей тарелке и лениво, без явного интереса изучая толпу вокруг. Моментально появляется неприятное ощущение накатывающей хандры и скуки, но раскисать – это, пожалуй, последнее, что мне сейчас необходимо делать. Потому приходится вернуть себе вежливую улыбку, благодаря проходящего мимо официанта, но всё же отказываясь от предложенного напитка. Джонни нет подозрительно долго, и моё волнение вряд ли пройдёт от лишнего бокала «потенциальной головной боли с пузырьками». Вдруг благоверного поймал очередной сноб, желающий расспросить, что да как у нас в бизнесе? Я прекрасно знаю, что при желании он ответит без труда, всё же он крутится в маркетинговом бизнесе слишком долго, чтобы не знать деталей нашей с ним работы, но вот захочет ли он ответить? Это уже другой вопрос, и как бы ответ на него не закончился чужими синяками и крупным конфликтом на светском рауте. Делаю несколько шагов с балкона, но меня останавливает пара дам, интересующаяся с самым унылым видом из всех возможных дизайнером моего платья и качеством ткани. Отвечаю скомкано, невпопад, намереваясь покинуть сомнительную компанию как можно скорее, но мой спаситель в одной запонке уже спешит мне на помощь, отчего остаётся лишь вздохнуть с облегчением.

- К следующему нашему выходу подарю тебе новые, в форме перекрещенных револьверов. Видела такие недавно в магазине, подумала ещё, что тебе б понравились, - обещаю непринуждённо и улыбаюсь гостям, мимо которых мы проходим, чуть хмурясь, когда среди охранников начинается какое-то непонятное волнение. Кажется, что-то случилось. Неужели нашёлся среди гостей кто-то темпераментней, чем Джонни, и устроил переполох? Не успеваю задать волнующий меня вопрос, потому что крепкие руки мужа уже на моих плечах, а привычный взгляд в глаза отчего-то кажется новым и тяжёлым. - Дорогая, что бы сейчас не произошло, знай, ты была хорошей женой, пусть я даже и имени твоего не знаю. Зато было весело.

Что? Я ничего не понимаю и ошалело смотрю на супруга, голова моментально заполняется вопросами без ответов. Это шутка? Это вообще может быть не шуткой? Мы женаты четыре года, счастливы в браке и работаем вместе, а он не знает моего имени? Было весело на этом празднике уныния и притворства? Что вообще происходит? Приходится выбросить всё это из головы очень быстро. Раздаются выстрелы, звук бьющегося стекла резонирует в голове, вокруг кричат и мечутся люди в панике, понимая, что двери заперты и из огромного зала им никак не выбраться, а в его стенах не скрыться. Инстинктивно отхожу к стене, прижимаясь так, словно пытаюсь срастись с ней, ошалело глядя на происходящее, и особенно на во всю палящего из пистолета мужа. Причём стреляющего явно не в целях самозащиты, а на поражение. Кажется, нам кое с кем нужно серьёзно поговорить.

- Не твоя ли это «женушка», а, Босс? Подставил девчонку, даже не подумав о её безопасности. Как это на тебя похоже, - если бы не стресс и не море оружия в замкнутом пространстве с изобилием потенциальных жертв, можно было бы пошутить про день не представившихся шансов, так как задать вопрос мужу о том, какого чёрта тут творится  и что он вообще себе возомнил, не удаётся. Один из появившихся охранников крепко хватает меня за руку повыше локтя, оттаскивая от стены поближе к центру зала, чтобы меня было видно от барной стойки. Поднимаю глаза на Джонни, и выгляжу при этом явно жалко и беспомощно, словно умоляя себе помочь, хотя на деле меня интересует только один вопрос, далеко не связанный с моим спасением: почему? Почему он это делает? Неужели я и правда заслужила таких тайн от собственного мужа? Это злит, и, даже не думая о последствиях, пытаюсь вырваться из рук охранника, безрассудно и отчаянно брыкаясь. Но куда мне, с моей йогой и пилатесом, до тренированного охранника?

Рукоятка пистолета со всей, казалось бы, силой встречается с моей головой, и я тяжело падаю на пол, мужественно не издав ни звука от острой боли. Ослепляющая вспышка оной словно рассыпается осколками, и каждый из них с новой силой впивается в черепную коробку, словно раздирая её изнутри. Мне трудно дышать, воздух в комнате слишком плотный, а перед глазами плывут образы, голова шумит, сперва звук едва различим, но потом он превращается в гвалт, сплошной поток имён, дат, событий, лиц, личностей. Со мной такое уже было, когда до меня добрался Альфа. Попытался создать идеальную психопатку, а получил идеального борца, которого «Россум» потом попытался устранить путём «стирания» личности начисто. Кажется, у них не получилось. Осознание себя приходит внезапно, всего лишь расплывчатой мыслью, но становится более чётким, пока окончательно не укрепляется в сознании. Голова проясняется, и кусочки паззла складываются в общую картину. Я – Оливия Джонсон, жена Джонни Джонсона, мне двадцать пять, и, ко всему прочему, в моей голове живут ещё тридцать восемь личностей. Среди которых, к моей радости, есть наёмный убийца, воровка и детектив, обученный их ловить. Кажется, в комнате становится жарковато.

Поднимаюсь с пола тяжело, усыпляя бдительность образом беспомощной жены, для которой удар по голове не прошёл бесследно, но даже не подпрыгиваю в притворном ужасе, когда благоверный, ну или Босс, если верить присутствующим на слово, пристреливает моего обидчика, что стоит в паре шагов от меня. Ловко подбираю его пистолет, потому что ещё одна группа новоприбывших охранников стремится подобраться ближе. Один точный выстрел приходится тучному мужчине в дорогом костюме в плечо, второй в колено; другому везёт меньше и он получает выстрел в живот. Медик в моей голове констатирует, что он не проживёт и пяти минут. Ну извини, дорогой. Третьему мужчине удаётся застать меня врасплох и выбить пистолет из рук, но он явно не рассчитывает на то, что я могу оказаться в неплохой физической форме. Удар с локтя в нос, поворот, ладони сходятся и с силой бьют по ушам, и боец обрушивается на пол, корчась от боли. Слабенько, я даже разочарована этой компанией охранников. Может, следующая будет лучше? Фыркнув, поднимаю уже два пистолета с пола и спокойно иду в сторону барной стойки. Гости в ужасе расступаются, давая пройти, и я встречаю «Джонни» той самой улыбкой заботливой женушки, которая словно говорит «Ну ты же не станешь стрелять в любящую тебя женщину, правда?» Но, разумеется, я не собираюсь бросаться к нему на шею. Вместо этого знакомлю его с дулом одного из пистолетов, держа муженька на прицеле совершенно спокойно, раз уж новых охранников пока нет, а гости слишком напуганы, чтобы шевельнуться, пока я вожу вторым пистолетом в воздухе, словно пытаясь подгадать момент для удачного и якобы случайного выстрела по одному из них.

- Знаешь, дорогой, я всё прекрасно понимаю. Планирование кражи, волнение об успехе плана, попытка найти повод, чтобы улизнуть в нужный момент в нужном направлении. Но уж имя жены после всех тех раз, что она представилась за вечер, мог бы и запомнить. О-ли-ви-я. Такое простое для запоминания имя, тебе не кажется? А я ведь так не хотела начинать наш брак с семейной ссоры, а ты… Мужчины, - вздыхаю и качаю головой, попутно размышляя, какая из всех моих личностей отличалась склонностью к психопатическому поведению. А впрочем, какая разница? В моих движениях, как и в словах, нет особой угрозы. В смерти мужа нет никакой нужды, не говоря уже о том, что значительная часть меня действительно его любит, искренне и от всей души. Про то, что несколько других частей так же встрепенулись, заинтересовавшись, предпочитаю не думать. Не время. За спиной, в почти гробовой тишине захваченного зала, раздаётся шорох, на который я немедленно оборачиваюсь, и мимо уха свистит пуля, едва-едва не задевая меня. В отличие от Босса, я предпочитаю обходиться без лишних жертв, но лучше и меня не доводить. Стреляю по руке пришедшего в себя слишком быстро охранника, выбивая пистолет, и следом раню его в плечо. – Не перебивай, когда я разговариваю с мужем. Не научишься манерам, дорогуша, сделаю тебе бесплатный пирсинг. Навылет. На лбу. Так о чём это я? Ах да, милый, что ты там говорил насчёт ограбления?

Отредактировано Echo (2014-06-15 21:02:40)

- А, я все равно не слушал, что говорят Моргенштерн, - мне остаётся только закатить глаза, очень так по-женски и очень «раздражённо», пытаясь скрыть улыбку, которую ответ просто не может не вызвать. Ох уж эти мальчишки с их невнимательностью к чужим разговорам, до которых им нет никакого дела. Впрочем, винить «Джонни» за невнимательность явно не мне. Что из себя представляют Моргенштерн и кто они на самом деле такие, если не унылые снобы, какими они предстали в течение вечера? У меня нет ни малейшего представления об этом, но, к своему счастью, мозгами меня природа напару с Тофером не обделила, да и сложить два и два не составляет труда. Значит, меня сюда прислали ради светского раута, который в нашем с благоверным случае являлся лишь маскировкой для проникновения в организацию, вооруженную до зубов, располагающуюся в явно хорошо защищённом при помощи всевозможных ловушек особняке и готовую убить любого, кто проникнет сюда без спроса, и особенно меня, просто потому что я пришла сюда с Боссом, своим «мужем на выходные» и их явным пожизненным врагом? Чудно. Просто Рождество какое-то! Только вот в носках, развешенных у камина, не припасено достаточно оружия, а вместо мешка Санты – женская сумочка, в которой вряд ли найдётся хоть один полезный в этой ситуации предмет, если только маникюрные ножницы, ключи и помада не способны спасать жизни. А впрочем, вновь ожившие и теперь такие реальные воспоминания подсказывают мне, что я выбиралась из передряг и похуже, даже будучи лишённой дружной компании в моей голове, а вместе с ней и почти всех своих навыков. Отчего сейчас, имея столько знаний и умея столько вещей, грех будет попасться в лапы этой не очень вежливой компании. Приходится опустить пистолет и вместо выстрела по мужу позволить утянуть себя за барную стойку, как раз вовремя, чтобы не попасть под град пуль, обрушивающийся теперь на нашу импровизированную баррикаду.

- А, то есть ты всегда такой невнимательный к деталям? Я запомню, чтобы больше на тебя не обижаться и не читать нотаций зазря, - поддразниваю иронично, но в целом безобидно, понимая, что это не самое удачное время для каких-либо шуточек, но так же отдавая себе отчёт, что при худшем раскладе, это может оказаться единственным временем для оных, удачное оно или нет. Чей-то голос в голове попутно замечает, что информацию запоминать не имеет смысла хотя бы потому, что вероятность встретиться с «Джонни Джонсоном» после этих выходных если и не равна нулю, то не составляет больше пары процентов. А жаль, он похож на человека, который знает толк в шумных вечеринках, с огромными толпами, с выпивкой, с огоньком. Кстати об огоньке. Ухмыляюсь едва заметно, наблюдая, как ткань дорогой рубашки пропитывает схваченный с ближайшей полки дорогой виски. Не могу не отметить, что это отличная идея, и хватаю две самые маленькие бутылки, явно оставленные здесь для барменов на дегустацию предлагаемых гостям напитков, чтобы спрятать их в сумочку. Вместе с небольшой и удобной зажигалкой, мирно дожидающейся шанса зажечь коктейли и шоты ради небольшого представления для желающих не только выпить, но и увидеть немного сказочной магии в этот вечер. Собранный мною комплект может пригодиться нам позже, на пути к отступлению, ну а пока вновь беру в руки до этого отложенные в сторону пистолеты. Запас патронов ограничен, а потому личный мини-план прост: не стрелять, пока точно не буду уверена, что попаду в цель, и подбирать оружие убитых и раненых по пути к двери, которую нам так любезно открыли. – Давай с тобой договоримся: выведи меня из этой комнаты, дальше я выведу нас, идёт? У них наверняка полно ловушек, так просто и не выбраться, но мошенница в моей голове утверждает, что сможет с этим помочь.

Ткань рубашки вспыхивает в одно мгновение с лёгкой подачи Босса, и бутылка летит в толпу, моментально разражающуюся криками и бросающуюся врассыпную по помещению, кто в попытке сбежать из зала и куда подальше, кто в попытке потушить пламя, расползающееся по комнате в считанные секунды. Приходится бежать через зал быстро, но при этом пригнувшись, чтобы самим же не пострадать от дыма, стремительно густеющего и становящегося более едким. Прятаться за любым подвернувшимся предметом не очень-то удобно, дым затрудняет положение, не давая сфокусироваться и прицелиться, отчего патроны заканчиваются быстрее чем хотелось бы. Слава богу, это преимущество и неудобство для обеих сторон, что даёт нам шанс пробираться к выходу довольно быстро. Очередной громила вырастает перед нами из ниоткуда и в голове проносится мысль, что выстрелить мне чисто физически нечем, но его голова уже знакомится с античной вазой, пока я отбрасываю в сторону бесполезное оружие. Ума не приложу, откуда тут взялась ваза из Чентурипе, и почему именно ей пришлось пострадать, когда за неё можно было выручить немало денег, если верить всё той же мошеннице в моей голове, обещающей стать нашим спасением. До дверей остаётся всего-ничего, но ещё один из числа охранников преграждает нам путь. Ребят, вы когда-нибудь успокаиваетесь, или вам всем обязательно надо пострадать, прежде чем сдаться и просто позволить нам уйти? Ответ не заставляет себя ждать, дуло пистолета словно бы смотрит прямо на меня, а на губах мужчины расцветает торжественная улыбка, в которой так и читается: «попалась». Приходится подавить порыв закатить глаза в очередной раз.

- Знаешь, для потенциального убийцы ты слишком сильно наслаждаешься моментом и слишком долго думаешь. Спасибо, дать мне шанс сделать первый ход, это так мило с твоей стороны, - подмигиваю ничего не понимающему мужчине и бросаю одну из ранее припасённых бутылочек со спиртным ему под ноги. Брызги летят в стороны, орошая его обувь и брюки, а так же создавая влажную дорожку от них к ближайшему очагу пламени, всего в шаге от охранника. То, как огонь добирается до одежды и ползёт вверх по штанине, заставляет на минуту застыть, наблюдая, безмолвно и заворожено. Во второй раз за вечер задаюсь вопросом, какая из всех личностей в голове склонна к психопатии, раз может себе позволить спокойно наблюдать за тем, как человек вот-вот вспыхнет и сгорит мучительно медленно и больно, но на подобные размышления нет времени. Поднимаю оружие, найденное на полу, и пробираюсь к двери вслед за Боссом и прочь из задымлённого зала, вдыхая свежий воздух словно в первый раз. Быстро оглядываюсь, прослеживая расходящиеся в разные стороны коридоры и вспоминая те, по которым мы сегодня проходили, выстраивая в голове возможные чертежи особняка и ища в них общие детали. Так, кажется, я знаю, как мы можем смыться незамеченными. Надо только не попасться на глаза очередной вооруженной группе и пройти несколько длинных коридоров, по которым в панике всё ещё бегают так же, как и я, случайно попавшие на мероприятие люди - чьи-то жёны, друзья и помощники. – Дорогой, нам сюда.

Удаётся преодолеть расстояние ровно в один коридор, почти добираясь до самой дальней и явно мало используемой лестницы, когда срабатывает сигнализация, и не нужно быть гением, чтобы понять – далеко не пожарная. Включилась система безопасности, а это может закончиться плохо. Поднимаю голову, и успеваю вовремя дёрнуть Босса на себя за руку, чтобы на него не обрушилась тяжёлая металлическая решётка, опускающаяся с целью преградить нам путь к отступлению. Насколько мне хватает глаз, теперь каждый коридор разделён на секторы несколькими подобными решётками, и в каждом из них заключены небольшие группы людей. Чтобы добраться до лестницы, нужно выбраться из нашего сектора и пройти следующий. Если же появятся охранники, то, по моей оценке, им надо будет пройти три, чтобы добраться до нас. Проблема в том, что они знают код от замка, а значит, времени выиграть никак нельзя и нам остаётся только надеяться на удачу и навыки.

- Решётки позволят им стрелять, когда они появятся и подберутся чуть ближе, поэтому, боюсь, тебе придётся не только отстреливаться, но и делать это за двоих, да так, чтоб с их стороны стрелять больше было некому. И пожалуйста… Я понимаю, что не мне тебе это говорить, раз уж ты и правда меня не знаешь, но, тем не менее, будь осторожен, - бросив коротко и сдержанно, отдаю Боссу свой пистолет и выуживаю ключи из сумочки, безбожно сковыривая одним из них крышку кодового замка, чтобы добраться до проводов под ней. Мне всё ещё сложно ориентироваться в хоре голосов в моей голове, голова трещит по швам, а потому приходится напрягаться, чтобы услышать инструкции Таффи. Имя воровки всплывает в памяти совершенно внезапно, и я стараюсь его запомнить, обещая себе узнать имена и всех остальных личностей, когда-то загруженных в меня. Но не сейчас. Сейчас голова раскалывается, но я вожусь с проводами, чётко выполняя инструкцию, которая со временем превращается в осознанную мысль, словно в мою собственную, не продиктованную никем. Чертыхаюсь себе под нос, всё же пригодившимися маникюрными ножницами перерезая провода и вновь соединяя их, уже в другом порядке и не по цветам. Словно бы с великой неохотой, первая решётка поддаётся, и я тут же бросаюсь ко второму замку. В голове пульсирует мысль о том, что мы обязаны успеть до того, как по нам откроют стрельбу. Рикошет будет чудовищным, и ни один из нас не будет застрахован от шальной пули. А в сложившейся ситуации, ранение – это далеко не та роскошь, которую мы можем себе позволить, если хотим выбраться отсюда живыми.

- Я бы пообещала тебе больше подобной романтики, ненаглядный мой, но, боюсь, наше с тобой «замужество» изживёт себя ещё до того, как я успею выполнить обещание, - бросаю на удивление спокойно, как будто мы вовсе не ограничены во времени и можем себе позволить подобные разговоры по душам. Но, как ни иронично, как раз спешить мне сейчас нельзя. Одно неверное движение, и я не только не помогу нам выбраться отсюда живыми, открыв проход к лестнице, но и увеличу шансы того, что и сами обитатели резиденции не скоро совладают с замками на оставшихся решётках, чтобы убрать наши к тому времени уже хладные трупы из жилого помещения. Вряд ли в их планы по редекору коридоров входят некогда живые украшения, впоследствии источающие неприятный запах, да и эстетически не очень ценные. Хотя... Если Босса тут и правда ненавидят настолько, возможно, ему как раз и выпадет честь стать украшением одной из огромных комнат, в том или ином виде, а так же вечным напоминанием о маленькой победе Моргенштерн, кем бы они всё-таки не являлись. Но это всё, разумеется, относится только к тому развитию событий, в котором нам не удастся выбраться. Что я, надеюсь, будет далеко не нашим случаем. – Конечно, если только ты не намерен выкупить меня у «домика» и действительно жениться на всей толпе, что бродит у меня в голове, в случае, если нам удастся «сделать ноги». Но, думаю, это мы обсудим только когда выберемся.

Наверное, для изящной юной дамы в красивом вечернем платье такое количество нецензурных выражений, брошенных себе под нос пока пальцы перебирают провода, не позволительно, но мне кажется, смутить этим мне особо некого. Хочется сказать, что «муж» прекрасно знает о том, что я далеко не всегда мягкая, белая и пушистая, да вот только откуда ему это знать, раз уж мы с ним видимся в первый раз? Невольно усмехаюсь и думаю о том, что надо будет не забыть поинтересоваться на тему некоторых деталей и событий, которые мне так старательно вложили в голову под видом настоящих воспоминаний и ощущений. Хоть что-то в этом есть реального? Хоть что-то относится к моему «мужу» на самом деле? Потому что я с лёгкостью могу перебрать в памяти такие реальные для меня воспоминания и, не задумываясь, назвать день, когда мы впервые встретились, могу детально описать момент, когда поняла, что не могу жить без своего благоверного, да и тот миг, когда я сказала «да» и когда кольцо, на деле явно купленное кем-то всего лишь пару дней назад, оказалось на моём пальце, я тоже «помню» прекрасно. Интересно, Босс когда-то бывал в Сент-Люсии, хоть с кем-то, или же отель «Вайсрой Резорт»* и наш с ним искусственно созданный в воспоминаниях медовый месяц является памятным исключительно для меня?

Всё это можно выяснить позже, а потому я выбрасываю типично женские и обоснованные на пустой обиде мысли из головы. Что за чушь? Всё потом. Сейчас же, судя по всему, мне остаётся соединить всего лишь несколько проводов, чтобы выбраться из этой передряги под пока ещё лёгкий шум бегущих по лестнице ног и громких перебранок головорезов. По крайней мере, я уверена в успехе своего плана процентов так на восемьдесят девять, с погрешностью на пару-другую, потому что вспышки яркой боли в голове мало способствуют трезвому мышлению. У меня нет права на ошибку. Интересно, подобная мантра вообще может поспособствовать качественному выполнению работы?

Проверить свою теорию на сей счёт, как и ответить на этот вопрос мне не даёт благоверный, заботливо набрасывая на мои плечи свой пиджак – нелепо и не к месту отмечаю, насколько в нём тепло и уютно, да и лёгкий запах одеколона, похоже, нанесённый исключительно по случаю светского раута, кажется до боли знакомым, - и резко утягивая меня в сторону окна, едва объяснив свой план окольными путями. «Не блокируют окна? Но ты же не собираешься..?» У меня есть всего несколько секунд, чтобы удержаться от уже ненужного вопроса и понять, что да, собирается, но, как и всегда в такие моменты, треск стекла вместе с полётом кажутся едва ли не вечными, тянутся, позволяют чему-то в голове «щёлкнуть». Благодаря бог знает каким навыкам успеваю сгруппироваться почти вовремя, неприятно проезжаясь по подъездной дорожке плечом и явно отделываясь лишь парой лёгких ушибов, избегая слишком крупных царапин благодаря пиджаку Босса, но при этом ощутимо ударяясь головой. Мир вокруг темнеет во второй раз за вечер, я переворачиваюсь на спину и нерешительно открываю глаза. Осознание самой себя медленно рассеивается, я не понимаю, где я, почему я здесь, кто я. Где знакомое помещение, где Тоффер, проводящий лечение, где надёжные стены, что дарят ощущение безопасности? Почему я на улице? Мне здесь не нравится.

- Я уснула?
- Ненадолго.
- Я могу идти?**

- Это была тупая идея. Ты там как? Идти сможешь? – голос звучит как эхо в моей голове, и я морщусь, сажусь, поворачивая голову и глядя на абсолютно незнакомого мне мужчину, чья некогда белая рубашка теперь покрылась красными пятнами и продралась в нескольких местах. Эхо. «Здравствуй, Эхо», - слышу привычную фразу Тофера в голове, и снова, прежде чем она рассеивается, вновь превращаясь в... эхо. И, кажется, именно из-за ассоциации с собственным именем мир вокруг постепенно приходит в норму, воспоминания и ощущения возвращаются на место. Я всё ещё Оливия Джонсон, жена Джонни Джонса, обаятельного заразы, одного из основателей нашей с ним маркетинговой компании. Помимо этого, я – это так же ещё около сорока человек, от домохозяек и идеальных любовниц до убийц. – Я в порядке, не волнуйся. Но вот насчёт тебя не уверена. Дай взгляну. Знаешь, я люблю рисковых мужчин, но живыми они мне как-то всё же нравятся больше, - поднимаюсь, отряхивая пиджак мужа чисто инстинктивно, словно это способно придать ему менее потрёпанный вид, и осторожно помогая подняться и «мистеру Джонсону», приобнимая и придерживая, чтобы не дать упасть в случае чего. Только уверенная, что можно оставить его без поддержки и что он приходит в себя после падения, а на нас ещё не сыпется град пуль, так как прошло всего несколько секунд с нашего приземления, показавшихся вечностью, кидаю беглый взгляд на впившиеся в спину благоверного стёкла. Всё же иметь знания квалифицированного врача, проработавшего, судя по вживлённым мне воспоминаниям, в больнице и в скорой помощи почти десять лет – дело выгодное, особенно когда «временный муж» у тебя с явными замашками камикадзе и любит сигануть в окно, когда никто этого не ждёт. Отмечаю про себя, насколько всё плохо (могло бы быть куда хуже, ты, отчаянный везунчик!): пара глубоких порезов, один явно придётся зашивать; мне остаётся только порадоваться, что осколки не настолько крупные и их можно почти безбоязненно вытащить, резко и быстро, чтобы не усугублять состояние мужа тягучей болью. Морщусь и отбрасываю стекло в сторону, стягивая с себя пиджак и возвращая на законное место на плечах псевдо-Джонни. Прилягать плотно ткань явно не будет, и можно не волноваться о безумно неприятно присыхающей к коже ткани, но вот зато от излишнего попадания инфекции в свежие раны, если очень повезёт, этот явно ненавистный Боссу предмет может и спасти.

- Жить будешь, если, конечно, мы отсюда выберемся и я найду у нас... у тебя дома все инструменты, чтобы подлатать тебя по мелочам, - отчитываюсь на ходу, потому что ноги уже несут нас куда подальше от резиденции, а за нашими спинами становятся громче голоса. Вот это уже крайне нехорошо, вопрос лишь в том, в какой момент начнётся стрельба и как быстро мы сможем добраться до ближайшей машины, хотя бы сравнительно простой в угоне. Не самый шикарный план, конечно, но я ведь даже не знаю, на чём приехал сюда «муж» и есть ли у нас в доступе хоть какой-то транспорт. Как бы там ни было, но до стоянки, находящейся бог знает как далеко, сперва нужно добраться. И на кой только чёрт этим богачам такая большая территория? Стрельба ожидаемо начинается с приближением голосов, и мы едва успеваем нырнуть за огромную статую, явно стоившую не одну сотню тысяч долларов до того момента, как к изящной резьбе добавилась пара свежих пулевых отверстий. А жаль, испортили хорошую вещь в утончённом восточном стиле. Варвары. О том, что одна из пуль задела меня поверхностно, оставляя неприятную рану на руке, чуть повыше локтя, предпочитаю не думать. Сейчас не до боли. – Я одолжу парочку? – в моих руках оказываются пистолеты, ранее вверенные Боссу, и я выглядываю из-за нашего укрытия, делая пару точных выстрелов по врагу и оценивая ситуацию. Охрана, пока что не настолько многочисленная, как могла бы быть, приближается слишком быстро. Даже при всём желании перестрелять всех будет проблематично, а впрочем... Шансов выбраться живыми у нас не так много, позорный побег наверняка так же приведёт к смерти, и раз уж есть все шансы не увидеть завтрашний день, то почему бы не повеселиться? Думаю, Босс прекрасно осознаёт, что наш единственный шанс сейчас – нападение. Желательно с разных сторон, защищая себя от града пуль другим, не менее дешёвым украшением двора. Поворачиваюсь к мужу, бросая на того оценивающий взгляд, при его помощи безмолвно интересуясь: «ну что, дорогой, ты готов повеселиться?»

*Viceroy Resort, отель в Сент-Люсии, популярный среди новобрачных

**Стандартный диалог, происходящий после полного стирания очередной личности куклы.

Не скажу, что такая мягко выражаясь напряженная обстановка сильно способствует мирным размышлениям и тонкому анализу, но много времени на то, чтобы понять некоторые важные вещи о моём нынешнем спутнике, и не требуется. Во-первых, “благоверный на вечер”, если быть очень лаконичной в своих выражениях и сильно обобщать, далеко не промах - что по части смекалки, что по части боевой подготовки судя по тому, как резво и хитро он придумывает ход за ходом дабы вытащить наши задницы из-под града пуль целыми и хотя бы относительно невредимыми когда шансы наши, откровенно говоря, не то что бы велики. Явно не в первый раз попадает в такие передряги, и назойливая мысль “надо бы у него об этом спросить при случае, чего ещё я не зню?”, явно принадлежащая верной и любящей Оливии, очень невовремя не даёт мне сейчас покоя. Во-вторых, Босс совершенно точно и решительно тот ещё псих, каких не так уж часто встретишь свободно разгуливающими по улицам города, не говоря уже о появлении на приёмах с целью ограбления, ведь, насколько мне, ну или хаосу в моей голове, известно, подобные люди чаще всё же заперты в четырёх стенах - либо обитых чем-то мягким, либо с решётчатым бонусом, а то и вмещающих в себя сразу оба сомнительных элемента не менее сомнительной роскоши. Ну и если уж искать какое-нибудь “в-третьих”, за ним тоже далеко ходить не приходится. Потому что, чёрт возьми,  уж чего я только не успела повидать за своё, кажется, не очень долгое пребывание в “кукольном домике” и насколько невпечатлительной должна быть, “Джонни” всё же умеет удивлять.

Вот и сейчас он делает именно это, уже в который раз за этот кажущийся бесконечным вечер, не только не следуя моему плану, каюсь, вполне себе в стиле камикадзе, но и явно запасаясь своим, наверняка куда лучше и безбашеннее моего, хоть понять и вычислить его мне на данный момент не под силу. Да и этот спонтанный джентельменский порыв “позволить даме уйти к машине, привлекая внимание и принимая удар на себя” мне, откровенно говоря, не нравится от слова совсем. Пусть добрая часть меня и верит в то, что остались ещё рыцари на этой земле, да и после заботливо накинутого на плечи пиджака всего пару минут назад едва ли стоило ожидать от этого удивительного ненормального мужчины чего-то меньшего, но, чёрт возьми, я а) всё же не люблю, когда муж, пусть он совсем уже и не муж и никогда им толком не был, мне указывает, и б) не собираюсь уносить отсюда ноги в одиночку, и если это то, на что Босс рассчитывает, то мне придётся его разочаровать. Надеюсь, в первый и последний раз за всё время нашего скорее всего недолго продлящегося знакомства. Наверное, когда бежишь к машине, полуприсев, чуть прихрамывая, ибо при падении я пострадала всё же чуть больше чем мне хотелось бы думать, и морально готовясь всё же схлопотать пулю в затылок просто оттого что отвлекающий манёвр мистера “Хитрость и выносливость-2014” мог в итоге не сработать, это не самое лучшее время думать о том, сколько же в действительности это наше знакомство продлится. Если вспомнить удивление и неузнавание в глазах муженька в самом начале вечера, то самое, которому так удивилась новая, свежезагруженная часть моего сознания, увидел он меня впервые. Значит, заказ делал не он, и кто знает (кроме, разве что, самого таинственного заказчика, с которым я бы перекинулась парой ласковых на тему современной работорговли, морали и принципов при случае), насколько “долгоиграющий” из меня подарочек на этот раз. А впрочем, будем живы - разберёмся.

Жизнь всё же бывает той ещё дрянью и стервой, и подчас полна иронии, прям через край, и не успеваю я подумать о скромной такой возможности выжить, как за моей спиной раздаётся выстрел, за ним ещё один, и так по цепочке, но, что удивительно, это лишь подгоняет меня, собирает мысли в кучу и заставляет, игнорируя призрачную боль в голове и используя всё то же несчастное содержимое моей сумочки, вскрыть замок как можно оперативней и забраться в машину, обыскивая бардачок и вообще всё, что только можно обыскать, в поиске запасного ключа, припрятанного водителем. Вряд ли такие богатенькие идиоты-водители излишне пекутся о безопасности своих “деток” на подобных мероприятиях, где, казалось бы, сама мысль о том, что может произойти нападение или, не дай бог, кража кажется немыслимой и недопустимой... По крайней мере до того момента, как некий явно известный всем в городе кроме меня Босс врывается к вам через парадные двери, помахивая ключами от них и украденным добром. К слову о ключах, я знала, что найду их! Ну правда идиоты, беспечные и, если по простому, зажравшиеся. Может и не зря мой дорогой муженёк решил обокрасть именно их? Будет уроком, если, конечно, кто-то его переживёт. А судя по звуку взрыва, от которого я - муж бы мною гордился если б увидел - почти не вздрагиваю, шансов у них теперь даже поменьше чем у нас.
Ключ попадает в замок зажигания ровно за пару мгновений до того, как в неё заскакивает  Босс, тут же срываясь с места и вынося ворота к чертям. Эффектно, ничего не скажешь.

- Ну, ты как?
- На удивление, жива, и этого знания мне пока что вполне достаточно, чтобы быть в полном порядке. Чего, правда, не могу сказать о тебе и твоей спине.
– Сейчас отвезу тебя к Пирсу, он должен знать что с тобой делать.
- Если Пирс - это тот, кто... Заказал меня тебе на сегодня, то я тебе искренне советую не подпускать меня к нему ближе чем на пару шагов и обсуждать с ним моё присутствие и всё такое прочее самостоятельно.

Нет, я вовсе не сумасшедшая, и в компании Босса, вытащившего меня из заварушки, в которую, впрочем, сам же и затащил, обижать его коллегу, товарища, лучшего друга, брата или кем бы этот таинственный Пирс ему не приходился, не собираюсь. Шансов на успех мало, да и мне в ответ перепасть может, окажись это таинственное лицо хоть отчасти таким же как сам Босс, но, честно говоря, я не знаю, как прореагирую на любые комментарии на тему “Кукольного дома” и их деятельности. Ведь, хоть отторжения это всё у меня почему-то не вызывает, злости и негодования - хоть отбавляй. Может это из-за того, что я совершенно не помню, как и почему оказалась в числе рабов двадцать первого века, может оттого, что игры с разумом и перезапись личности любому человеку в моей голове не кажется очень уж нормальными. Словом, остаётся только надеяться на благоразумность Босса, и... Да о чём я вообще? Какая благоразумность когда он кидает в мои руки бриллиант, наверняка стоящий столько, что даже образованный человек не выговорит эту сумму правильно с первого раза, а то и двух? Поднимаю на него недоумённый взгляд, в котором читается явная смесь из “окончательно с ума сошёл”, “я польщена” и “ради этого, собственно, мы чуть не угробили себя в той резиденции? Ради бриллианта, который ты решил вручить временной жене, которая не только не настолько притязательна, но и будет вынуждена сбежать с бала в полночь?”.

- Кхм, спасибо, да... Кажется, это принято говорить когда незнакомый, но всё-таки муж вручает тебе билет в безбедную старость, которого ты всё равно лишишься, едва за тобой придут страшные дяди в чёрных костюмах?

Пожалуй, шутка выходит не очень смешной даже для меня, и уж тем более для Босса, явно не сведущего в организации дел “домика”, и, может, оно даже и к лучшему. По пути обратно, где бы это “обратно” не находилось, стараюсь особо не ездить по ушам благоверного, и заодно позволяю себе стянуть с несчастных ног шпильки, явно поспособствовавшие не очень удачному частичному приземлению на ногу, словно из вредности неприятно ноющую, и я боюсь думать о том, как себя чувствует мой спутник. Надо отдать ему должное, впрочем - до лифта в здании он добирается самостоятельно, почти не шатаясь, хотя я всё равно стараюсь держаться рядом на всякий случай, готовая в любой момент отбросить каблуки с сумкой в сторону ради того, чтобы дотащить временного муженька до, как позже выяснилось, шикарнейшего в своих размерах задымлённого пентхауса, с громкой музыкой и атмосферой скорее напоминающей бар нежели полноценное жилое помещение. Да уж, в моих воспоминаниях наш с “Джонни” дом был более классическим, впрочем, жаловаться на обстановку я, разумеется, не собираюсь. Как бы грустно одной части меня не было в этом признаваться, я здесь - гость, и потому лучше вести себя соответственно. С другой же стороны, никто не сказал, что гости не бывают порядочно наглыми, да и, в конце-то концов, вечер ещё не закончился, а значит, должность верной и заботливой супруги всё ещё на мне, нравится это окружающим или нет.

- А это кто?
- Мне хочется думать, что идеальная женщина для Босса, всё же выручившая его сегодня разок-другой.  И раз уж мы это выяснили, теперь мне кто-нибудь принесёт аптечку? Дорогой, присядь, - игнорирую комментарий про “выброс кого-то из окна”, мало ли, какие у людей порядки, не мне судить, и мягко надавливаю на плечи порядочно пострадавшего почти-мужа, заставляя того опуститься на ближайший стул и стягивая с него пиджак, до этого прикрывавший боевые ранения, которые наконец-то можно рассмотреть. Что ж, кто-то тут действительно счастливчик раз отделался так легко - в большинстве своём пусть и глубокие да широкие, но всё же просто царапины, и только два пореза, что надо бы подлатать, один из них всё ещё со стеклом в ране. - Не думаю, что тебе это терпеть в первый раз, но всё же постарайся не дёргаться, и уж тем более не маши кулаками по инерции, - прошу на всякий случай когда мне всё же приносят явно свежепополненную и продвинутую в плане арсенала аптечку, хотя в благоразумность мужчины в плане собственного здоровья всё же очень хочется верить. К радости медика в моём сознании, в аптечке находятся и перчатки, и дезинфектор, и вообще всё, что может пригодиться, и потому я спешу вытащить стекло, как можно осторожней, чтобы не сделать больнее необходимого и при этом не усугубить. Как-то Босс не попадает в категорию людей, что мне хотелось бы истязать или калечить. И пока мои руки на автомате - что это за магия вообще, я же никогда этого не делала раньше! - обрабатывают и штопают раны, выдаётся минутка на то, чтобы наконец-то успокоиться и привести голову в относительный порядок.

- Может теперь мне кто-нибудь расскажет, участницей чего я стала, зачем и, что ещё важнее, сколько у меня времени до того как за мной приедут?

Быть многими личностями одновременно всё же не очень простая задача. И нет, дело совсем не в том, что где-то внутри переливаются, словно в омуте, разноцветные разводы эмоций и ощущений, всплывающие друг за другом, то затихающие, а то становящиеся невыносимо громкими, почти оглушающими, до боли в голове. С этим можно жить, что-то мне подсказывает, что я уже с этим живу, так или иначе, и что лучше уж весь этот безумный болезненный хоровод, чем не чувствовать ничего и висеть в пустоте, словно бы уснула, и никак не выходит проснуться. Хуже в моём положении то, что, стоит расслабиться хоть на секунду, с непривычки, противоречия раздирают изнутри. Гордые феминистки вступают в громкий спор с робкими тихонями, существующими ради своих состоятельных и властных во всех аспектах жизни мужей исключительно, сталкиваются политические взгляды, религия, поднимаются вопросы этики, и этот нестройный хор не заткнуть так просто, не затолкать куда поглубже щелчком пальцев, словно бы это самый естественный процесс в мире. Это сбивает с толку, ощущение, будто сверло к виску прислонили и включили на самом медленном режиме. Чуть пошатнувшись, резко выдыхаю, но всё же остаюсь твёрдо стоять на ногах, а последней осмысленной и чужой мыслью в голове остаётся "это дурдом какой-то". И я почти могу понять сейчас эту рациональную часть себя - местечко и правда то ещё, с людьми, едва ли обеспокоенными чужими ранениями и вместо аптечки советующими коньяк. Верх пофигизма и неадеквата для кого-то, не спорю, но другая часть сознания, включая Оливию, которой я, кажется, и являюсь сегодня, утверждает, что всё в порядке, что так всё и должно быть, что пока Джонни - Босс, не важно, кто он на самом деле, по сути - здесь, всё в порядке и не о чем волноваться совершенно. Не думаю, что верю в это, не после всего, что довелось увидеть и услышать за последний час, но и поднимать панику и вопить "о боже, где я, кто вы, какого хрена вы так ко всему относитесь?" смысла тоже нет. В лучшем случае просто сочтут за сумасшедшую, в худшем - пристрелят, хоть что-то мне и подсказывает, что без боя я не сдамся, захватив с собой по меньшей мере парочку товарищей и затащив их в ад следом за собой. Иронично, что ближе всего ко мне - Босс, а потому он больше кого бы то ни было в зоне риска, и да, это даже не просто иронично, а иронично до чёртиков, потому что где-то на уровне инстинктов я совершенно не хочу ему вредить.

- Что ж, то, что он грёбаный француз или бельгиец, очень успокаивает, - сарказм несколько теряется за тяжёлым вздохом потому что "муженёк" напрягается вполне физически, и явно не от боли, что осложняет мне жизнь на данный момент, так, что приходится попросить его расслабиться пока иголка не впилась в места поинтереснее. Не думаю, что напряжение и окружающих в том числе вызвано моими словами, но я на всякий случай сбавляю обороты, позволяя себе больше слушать чем говорить, наконец-то обрезая край нити и заклеивая несчастную спину. Приходится закрыть участок куда больше, чем просто под свежие шрамы, потому что и вокруг них живого места почти не осталось, вся спина покрыта царапинами, хрен приклеишь к ним что-либо, и это всё на фоне куда более печальной картины - ожоги, шрамы от пулевых ранений, от порезов и от бог знает чего ещё. Оливия верит, что это всё - следы военного прошлого. Но вот что это на самом деле, не так уж трудно догадаться, если просто отмотать назад и проанализировать все приключения этого вечера. Да уж, занятный мне муженёк достался, ничего не скажешь.

Отставляю аптечку в сторону с совершенно спокойным и непроницаемым видом, только сейчас обращая внимание на собственную рану. Неприглядная картина, но, кажется, удастся обойтись без шва, надо только продезинфицировать и замотать. Самой это делать не очень удобно, при одной-то полноценно применимой для такого дела руке, но и это тоже кажется чем-то из разряда "мне не привыкать", а потому я даже и не думаю просить о помощи, смачивая очередную медицинскую салфетку едко пахнущей жидкостью.
- Думала? - уточняю, выгнув брови и отрываясь от своего увлекательного занятия только для того, чтобы недоуменно посмотреть сначала на самого Босса, потом на всех поочерёдно, ну и под конец на человека, которого ранее как раз и назвали Пирсом. Если уж "муж" винит его в этом, значит, по его милости я здесь и нахожусь. Удивительно, что в этот же миг картинка в голове начинает восстанавливаться, какие-то детали о моей, не всех этих чужих людей, жизни становятся на места как кусочки паззла. - Что, ему и правда никто не рассказал?

Ответа не следует, ну разумеется, никто здесь и не должен отчитываться перед какой-то случайной дамочкой, даже если это "миссис Джонсон", жена самого Босса. Несуществующая жена, вот что важно. Вся ситуация немного злит, до состояния, когда хочется кому-нибудь непременно свернуть шею, остальных же просто вырубить, гордо удаляясь, но я прекрасно понимаю: никто из присутствующих не виноват в том, что творится со мной. Даже, мать его, Пирс, который решил, что воспользоваться услугами "Кукольного дома" (и откуда только ко мне приходят все эти знания и детали?) - это хорошая идея. В конце-то концов, такова природа человека: даже самый аморальный сервис в мире станет чем-то приемлемым, если а) в нём есть необходимость, и б) владельцы бизнеса знают, как всё обставить безобидно и человечно. А уж "Россуму" в этом нет равных, и Адель как глава лос-анджелесского "домика" наверняка напела свою сладкую песню про то, что от искреннего выполнения чужих желаний никто, совершенно никто не пострадает. И уж тем более активы, чьи мозги отдраены до блеска до задания, и останутся такими же после. Кажется, на моём пропустили пару очень крупных пятен.

- Нет, Дж... Босс, Пирс не промывал мне мозги, и я бы не назвала своё состояние словом "думала", - улыбаюсь ему, пусть и выходит крайне устало. Рука с внушительной раной уже забыта, внезапно не до неё как-то. - Для меня это реально. Реальны все эти годы, что мы "знакомы", реальна наша свадьба, реален медовый месяц, я и правда пережила это всё с тобой. И я действительно, как бы отвратительно-ванильно это сейчас не звучало, люблю тебя. По крайней мере, часть меня, которую создали специально для этого вечера. Думаю, Пирс тебе расскажет о "Кукольном доме" куда больше, раз уж это он, как я понимаю, ответственный за моё здесь появление сегодня. Мне вообще не положено знать об этом ничего, видимо, удар по голове вызвал какой-то сбой и что-то пошло основательно не так.

Закусываю губу задумчиво, словно бы размышляя, не добавить ли ещё чего-то к этому, но в итоге лишь качаю головой, возвращаясь к не очень увлекательной обработке раны, чертыхаясь через слово и пытаясь замотать её одной рукой с попеременным успехом. Плюю, сдаваясь на третьем испорченном куске бинта, закатываю глаза и просто откидываюсь назад, на спинку стула. Только вот задержаться не выходит, потому что внезапно меня озаряет, и это обсуждение не требует отлагательств. Поднимаюсь устало и отвожу Босса в сторону, туда, где стоит и Пирс, понижая голос максимально, так, чтобы даже эти двое слышали меня с трудом.
- Судя по расслабленности некоторых, приедут за мной не скоро, но я всё же должна кое о чём попросить. Что бы не происходило, о чём бы вас двоих не спрашивали, ни в коем случае не говорите о произошедшем сбое. Я была отправлена сюда как Оливия Джонсон, ею я и должна уйти, если хочу остаться в живых и попытаться перехитрить ненавистную мне компанию. Может, вам и не важно, останусь я в живых или нет, но я буду тихо верить, что хотя бы вложенные в меня деньги имеют значение. Никто не должен знать об этом.