Эта девушка – самая популярная и известная французская певица в мире. Ей удалось добиться успеха, практически не исполняя песни на английском, что удается далеко не каждому. Фактически, это пока что удалось разве что Патрисии Каас и Джо Дассену. Теперь к этому списку прибавилась еще одна певица, которую зовут Аньес Готье. Она – самая продаваемая и востребованная певица в Европе. Её затраты на создание собственных концертов превышают двадцать пять миллионов евро. Всегда номер один в рейтинге самых грандиозных шоу. И сейчас Аньес Готье готовится к своему очередному турне. Запланировано приблизительно двадцать представление по всей Франции, а также в Бельгии и Швейцарии. В строжайшей тайне, впрочем, как и всегда, Аньес задумывает это шоу от А до Я. Вдохновения ищет в музеях, посвященных периоду Ренессанса, а затем пропускает увиденное через призму своего восприятия.
Скульпторы певицы встречаются и, неизменно, за чашкой красного чая каркаде, принимают решения, касающихся будущих декораций. Грандиозные статуи доходят порой до девяти метров в высоту, предыдущие шоу представлены самыми грандиозными, которые только можно увидеть, и на которые было потрачено по сто двадцать миллионов франков. Правда, Аньес не предусмотрела чудовищного ажиотажа, связанного с её концертами. В одно мгновение, все концерты Готье получают ярлык: билетов нет. Тогда Аньес добавляет целую серию концертов, на которых в итоге, побывало более 450.000 зрителей.
Автор всех своих песен, хрупкая, рыжеволосая девушка, имеет в собственных заслугах самые головокружительные и дорогие концертные постановки.
Во Франции её прозвали французской Мадонной, хотя она – самая настоящая французская золушка. 167 сантиметров огненно-рыжего упорства, огромные карии глазищи, смотрящие с застывшим укором и что-то особенное, что преображает миллионы людей, при одном упоминании её имени: Аньес Готье. Девчонкой из Монреаля, обожающей лошадей, горький шоколад и Аль Пачино, она не имела никаких шансов стать звездой. Её детство до сих пор тайна, черный колодец, из которого она выбралась лишь чудом. И помог ей в этом принц. Первые два альбома были приняты критиками и поклонниками по всему миру так же, как когда-то принимали альбомы «The Beatles», когда те находились на пике популярности. Два альбома, вознесшие её на вершину музыкального Олимпа. А потом Аньес Готье не давала о себе знать несколько лет, за которые, как она надеялась, её забудут. Она не могла снова начать выступать. Не после всего, что произошло.
Началось все с того, что принц однажды сказал: «Моя дорогая Аньес, это всего лишь таблетка экстази. Нам, творческим, а значит очень ранимым и чувствительным людям, просто необходимо расслабляться.» Она ему поверила. Дальше – больше, разумеется. Аньес не сразу поняла, кем стала.
«На самом деле, хотя и не он сделал меня наркоманкой, но он дал мне возможность попробовать героин. Мы договорились вначале, что я никогда не буду принимать ничего внутривенно, но, конечно, с учетом того, что я была уже героинозависимой лгуньей, долго такая жизнь не продлилась».
Боссы звукозаписывающих компаний мало слышали о своей заблудшей золушке и её принце — и также редко видели.
Когда позже у Аньес решили выведать, почему она начала принимать героин, Готье сказала лишь два слова: «Мой принц». То было поистине жалкое существование. Регулярные ломки — утром, днем, вечером, доза была нужна постоянно. Причем каждый раз, все большая. И вот, в своем роскошном доме, которые Готье купила совсем недавно, смесь героина и кокаина, называемая «redrum», суть которой можно легко понять, прочитав слово наоборот, останавливает сердце Готье на три минуты.
«Наверное, мне просто необходимо было родиться заново», — отвечала Готье журналистам. — «И я родилась. Пусть для этого мне и пришлось умереть на три минуты».
Эти слова, сказанные в её первом интервью, положили начало череде бесконечных интервью, которые давались только для того, чтобы Аньес могла сама объявить о том, что уходит со сцены. Но в какой-то момент, она поняла, что не может ни произнести слова о своем окончательном уходе со сцены, ни осуществить их.
В Великобритании, на какой-то из «Music Awawds», где Аньес должна была выступать, сразу после исполнения песни, она разоткровенничалась: «That was my last show. I think I’m done». Спустя месяц, Готье поняла, как скучает по сцене.
«Я думала, что больше никогда не вернусь на сцену. Но сейчас, я поняла, что буду выступать, даже если мне придется выходить на сцену на костылях. Сцена — это единственное, что никогда не предаст меня» — сказала она в интервью, в котором объявит о выходе своего нового альбома. Намек все поняли. О том, как поживает принц и что сейчас с ним, никто не спрашивал. Готье, в любом случае, ответа не знала. И не очень хотела его знать.

***

— Мадмуазель Готье, позвольте Ваш автограф, — окликает певицу застенчивый женский голос.
— С большим удовольствием, — отвечает она улыбаясь и безупречным почерком выводит: «à votre service, Agnes Gaultier»
— Благодарю Вас, — поспешно благодарит меня девушка и скрывается из виду.
— Мадмуазель Готье, позвольте Ваш афтограф, — спустя несколько секунд, она слышит за спиной знакомый голос, с явно издевательскими нотками, передразнивающий застенчивую девушку, просившую автограф.
— Где тебя носит, я в этом кафе уже все сорта кофе успела попробовать, — сердито произносит она и оборачивается к зеленоглазому брюнету, которого так долго ожидала в кафе, — почему лучшие в своем деле люди обязательно невыносимы и необязательны?
— Не правда! Ты – одна из лучших, но играешь-то по правилам, — издевательски продолжает брюнет.
— У тебя есть то, о чем я тебя просила? — решает перейти к делу Готье.
— Вот черт, чувствую себя твоим личным драгдиллером! Мне даже немного жаль, что я всего лишь достаю тебе информацию о толковых танцорах и танцовщицах, — разочарованно протянул Жан-Поль, именно так звали молодого зеленоглазого брюнета, с которым разговаривала Готье. Он протянул ей папку с теми фотографиями и другими материалами, о которых просила его Аньес.
— Это будет мое самое лучшее шоу и для него мне, естественно, нужно всё и все самые лучшие, — произнесла Готье, просматривая папку. Одно из фото её заинтересовало. Повернув папку к Жан-Полю, Аньес поинтересовалась:
— Кто она?
— Элизабет Лакруа. Рекомендации блестящие, — коротко и по делу прокомментировал Жан-Поль.
— Прекрасно. Отправляемся в клуб сегодня же ночью. Ты идешь со мной, — не просьба, а добровольно-принудительное участие в сопровождении Аньес Готье в клуб, под названием «Les bains-douches», — а в благодарность – сделаю тебя своим личным наркодиллером, — елейным голосом произнесла Готье.
— Правда?
— Нет! А знаешь почему? Потому что я больше не употребляю наркотики. В 11 вечера я за тобой заеду.

***

Вскоре Аньес поняла, почему Жан-Поль не горел желанием идти с ней. Именно сегодня клуб «Les bains-douches» праздновал свой день рождения, а это означало, по меньшей мере, Содом и Гоморру вместе взятые.
— Ты её видишь? — едва не срывая голос, чтобы перекричать льющийся, казалось, отовсюду, транс, спросила Готье.
— Да. Но будет лучше, если я зайду к ней в гримерку, и подожду там. Её скоро сменит напарница.
— Я иду с тобой. Я же тут с ума сойду, а тебе вовсе не трудно провести и меня заодно.
— Ладно, идем, — махнул рукой Жан-Поль, начиная пробираться сквозь толпу.
Когда они добрались до гримерки, пробираясь по закоулкам той части клуба, которую видел лишь персонал, оставалось только ждать. Уже через пятнадцать минут ожидания, дверь открылась и вошла хозяйка упомянутой гримерки. Аньес, стоявшая спиной к двери обернулась, но слово все же взял Жан-Поль.
— Мадмуазель Лакруа, мы рады Вас приветствовать. Надеемся, что Вы простите нам, что мы решили обсудить с Вами предложение о работе именно здесь, где не так шумно.
— Меня зовут Аньес, а его — Жан-Поль, — продолжила Готье. — И сейчас я ищу танцоров и танцовщиц для своего мирового турне. Среди них я бы хотела увидеть и Элизабет Лакруа, — закончив свою речь, Готье взглянула на девушку, ожидая её ответа.