Край забвения. Мириады движущихся звёзд над адовой пастью бездонного котла. Подводный восторг потерянных душ, блуждающих среди неоновых вывесок и красочных залов. Творение всей жизни Эндрю Райана встречает жителей Восторга уже привычной повседневной роскошью помпезных залов и садов, разбитых на океанском дне. Но всё это место пропахло гнилью и больше напоминает общественную опухоль, чем рывок в сторону эволюции. И чем дольше девушка находится в этом мире, тем сильнее крепнет её личное убеждение о картонности этого места для её спутника. Даже здесь, под созвездием роскоши и в окружении самых дорогих породистых шлюх, детектив находит своё пристрастие в алкоголе. Это больше походит на смену декораций, чем на попытку что-то изменить в своей жизни, вам так не кажется, мистер Девитт? Любопытно, как человеческая сущность стремится найти комфорт в любой ситуации. Даже в собственном кошмаре. Девушке вряд ли удастся познать те отголоски чувств, которые ежедневно преследуют одинокого детектива, находя даже на дне морском. Но и ей никогда не забыть собственной боли и холодного одиночества, которые навсегда изменили наивную и искреннюю девочку, живущую в её сердце. Им никогда не суждено стать прежними, даже в попытке сыграть в новую жизнь. Она всегда мечтала о родном доме и крепкой семье, материнской заботе и отцовской защите. Возможно, именно поэтому, лишившись всего одновременно, Элизабет предпочла родиться в темноте, в мире пустоты и холодных ветров. В её собственном мире все очертания пытались принять острые углы, оставляющие глубокие шрамы в душе самой девушки. И только вязкие и липкие, как Адам, воспоминания не покидали сознание актрисы ни на секунду. Какая-то часть её сердца ещё пытается простить предательство мужчины, направляющегося к дверям клуба Сандера Коэна. Моменты привязанности к пропавшей девочке вызывали в девушке ненависть, граничащую лишь с ревностью. Элизабет не пыталась спрятать очевидное от собственной сущности, но в глубоких тёмных глазах не отражалось ни единой лишней эмоции. Главное – разговаривать без презрения, оставляя лишь лёгкую прохладу в голосе. Нельзя ошибиться в выборе слов. В каждом слове заложен свой уникальный смысл.
Закрытая вечеринка Сандера встречает детектива и его новоиспечённую помощницу приглушённой музыкой и белизной фарфоровых масок, мелькающих в тенях зала. Художники, композиторы и деятели искусств в эту ночь прячут свои лица под масками, принимая обличие тех, кем всегда мечтали стать. Разврат и наркотики превратили клуб в апогей желаний и низменных инстинктов, заполняя собой всё окружающее пространство. Миазмы яда и похоти отравляют все ничтожные попытки творца Восторга избежать худшей участи для будущего своего детища. Связывает ли их что-то большее, чем яд, который нетерпеливо пропитывает лёгкие? Элизабет пытается найти прямой ответ в глазах детектива, решительно направляющего к главному блюду этого безумия. Фигура художника, содрогающегося в конвульсиях феерического душевного экстаза, начинает медлить с каждым широким шагом приближающегося мужчины в маске. Исток вдохновения, танцующий на помосте, быстро теряет для Сандера прежнюю ценность, сменяя его эйфорию глубоким разочарованием. Последний грубый мазок кисти на обезображенном полотне гения Восторга вызывает в девушке отвращение. Поморщившись, Элизабет лишь на мгновение теряет из виду своего спутника среди цирка обезображенных уродов. Этого времени хватает для принятия действительности – как и она сама, мистер Девитт не принадлежит этому месту. Даже в своих упрямых попытках стать частью этого мира, детектив выглядит потерянным и беззащитным. Этой подводной клоаке человеческой низости, сокрытой под перламутровой завесой рая никогда не стать местом вашего успокоения, мистер Девитт. Места, где вы сможете почувствовать себя прощённым, нет ни в одном из миров. И все попытки отрицать очевидное делают вас ещё более яростным в схватке с реальностью, не так ли, детектив? Печальный взгляд девушки, вновь следующей за своим спутников, меняется лишь от раздражённого голоса безумного художника, отдающего приказ служебному персоналу. Разряды тока, опаляющие ресницы и пропитавшие сцену запахом тлеющей плоти, вызывают в Элизабет желание отступить, спрятавшись за спиной своего детектива. Но холодный разум подавляет любую попытку поддаться этому порывистому искушению. Бедной наивной дурочке, которой она когда-то была, уже никогда не вернуться. Сейчас в её сердце теплится другое желание, под силой которого полоумие Коэна кажется невинной детской шалостью. Во что превратится мир безумного художника, когда все двери за детективом и его спутницей захлопнутся?
Обхватив голову руками, проклиная продажную и ненавистную ему в перемене амплуа нимфу вдохновения, Сандер устало опускает плечи, всё ещё сжимая в руке дорогую палитру красок. Жалкое зрелище не вызывает никаких эмоций у приблизившегося детектива, что не остаётся без пристального внимания девушки. А вы не так просты, как может показаться на первый взгляд, ведь так, мистер Девитт? Где-то внутри вашего подсознания ещё живёт убийца, скрывающий грехи под покровом собственных стремлений. Время величия смерти в вашей жизни. Судьба для палача собственного ребёнка. Появление новых фигур на шахматной доске вырывает сумасшедшего художника из объятий тоски подозрительно быстро, заставляя девушку насторожиться. Конечно, его совершенно не заботят пустые расспросы о пропавшем ребёнке. О голодранке, которую когда-то пожалел одинокий малоизвестный детектив. Но Сандер Коэн уже ощутил свою необходимость в дальнейшем осуществлении поисков малышки, и теперь он непременно огласит собственную цену.
- … а взамен, прошу лишь один танец. – слова безумного богатея заставляют губы детектива сжаться в тонкую полоску. Даже не видя лица напарника, девушка могла поклясться в этом. Теперь он, как никогда прежде, казался Элизабет живым и настоящим. Надолго ли, мистер Девитт? К чему же вы в действительности стремитесь?
- Сукин ты сын, Сандерс. – злость, будоражащая кровь детектива Бугера, была встречена едкой ухмылкой красок на лице художника и кратковременным печальным взглядом его спутницы. Когда именно бастионы ваших надежд пали под ударами времени?
Под звук собственных шагов на фоне приглушённой музыки, девушка принимает единственное верное решение в данной ситуации. Протянутая рука, направленная в сторону детектива, подобна знамени долгожданной победы для художника. Ядовитая ухмылка на губах Коэна пребывает в ожидании долгожданной мелодии из уст птички.
- Потанцуй со мной. – гости Сандера устремляют свои взгляды на долгожданное представление, но никто из них даже догадывается о мыслях в голове девушки. Отблески на фарфоровых масках приветствуют первую ноту их танца, первый шаг на пути к общей цели. Отвлечённая беседа была жалкой попыткой изменить сложившуюся натянутую обстановку. Под воодушевлённые речи безумного владельца клуба, Элизабет вглядывается в глаза детектива, пытаясь вспомнить, сколько масок ей пришлось сменить до того, как девушка оказалась в подводном Восторге. Какой путь она прошла до момента этого танца и как долго взращённая годами ненависть в собственном сердце стала для Элизабет единственной знакомой клеткой. Она пыталась его простить, правда, пыталась. Каждый год придумывала новые оправдания этому поступку в уголке собственного кошмара. Почему она так рвётся спасти эту незнакомую малышку? Возможно, она напоминает ей саму себя. Потерянную и отвернутую, лишённую дома и любви. И единственное, что связывает Элизабет с самым когда-то близким для неё человеком. Девушка приоткрывает губы в попытке узнать правду в её истинном воплощении. Пока чужое и противоестественное ощущение не нарушает их разговор. Чьё-то вмешательство. Слияние красоты и боли, крови и плоти в воплощении нового порыва вдохновения Коэна мутнеет, теряет форму, как слипшийся сахар. Злость от растворившейся эйфории вырывает из художника новый раздражённый приговор для смертников его желаний. Осознание случившегося приходит слишком поздно, лишь с первым разрядом тока. Растекаясь под кожей, исчезая глубоко внутри тела, электричество превращает красоту в боль, так необходимую безумному гению кисти. Элизабет сжимает руки, сплетая их пальцы в причинном порыве. Во что же превратится мир безумного художника, когда все двери за детективом и его спутницей захлопнутся?
Если долго находиться в абсолютной пустоте без движения, через определённое время организм человека начинают посещать самые необычные ощущения. Затекают руки, потом и вовсе перестаешь чувствовать собственное тело, словно оно существует в другом месте. Даже нельзя ощутить, дышишь ли ты, или уже нет. Это состояние, несущее название синестезия – продукт страха и боли человека, искусственная попытка организма воссоздать в окружающей пустоте знакомые ориентиры. Всего лишь тщетная попытка заполнить гнетущее ничто вместо знакомых образов. Когда девушка пришла в себя, открыв глаза, детектив ещё лежал рядом. Его внешний вид оставлял желать лучшего, но постепенно восстанавливающийся в привычном ритме пульс тела означал о скором возвращении её спутника в мир живых. Улыбнувшись лишь кончиками губ, девушка ласково проводит рукой по небритой щеке детектива. Нет, ещё не время, мистер Девитт. Это не последний наш танец. Склонившись к расслабленному лицу одинокого мужчины, Элизабет легко касается губами места ушиба на его подбородке, пока боль ещё пульсирующей слабостью распространялась по собственному телу. Вид на подводную долину, открывшуюся в прозрачной стене батискафа, было невозможно перепутать с чем-то другим. Колыбельная плазмидов, новый дом их создателя, ныне отвергнутого даже Эндрю Райаном. И где-то там, их ждёт малышка, блуждающая во мраке. Осторожно стирая пальцем остатки помады с лица мистера Девитта, Элизабет прикрывает глаза, почти физически ощущая финишную черту. Проснись, Букер, пришло время настоящего кошмара.