X-MEN: FIRST CLASS | ЛЮДИ ИКС: ПЕРВЫЙ КЛАСС
Имя: Эрик Леншерр | Erik Lehnsherr
Магнето [Magneto], Магнус [Magnus], Белый Король [White King], Мастер Магнетизма
Возраст: 32 года.
Раса: mutant
Деятельность: террор, борьба за права мутантов (с)
Внешность:
Michael Fassbender | Майкл Фассбендер
|
Ни к чему писать автобиографию, пока ты не умер. (с)
Любая история имеет свое начало. Бóльшая часть начинается с рождения - меньшая со смерти. Однако, это вряд ли получится привычный рассказ.
Проследить происхождение Эрика - сложно, и здесь можно писать сотни и тысячи историй о добром-пай мальчике, о ребенке, ненавидящем всех и вся, о мальчишке убивающих кошек.
Стоит отметить лишь то, что в конце концов он остался лишь с матерью. Ну и, еще с войной, смертями и концлагерем. Бонусом.
Эту историю стоит начать в 1944 году - день, год, когда одним мутантом на земле стало больше. Одним человеком - меньше. Или двумя. Двумя сразу - и еще одним в теории; очень далеком будущем.
Этот день сложно раскрасить в розовые тона и найти хоть что-то позитивное - приятное.
Дождь, слякоть, боль. И выстрелы - много выстрелов, слившихся в итоге в один.
Мутация - стойкое преобразование генотипа, происходящее под влиянием внешней или внутренней среды. (с)
Вы когда-нибудь задумывались, что большая часть всех мутаций и первичного проявления сверх способностей всегда происходит при чрезвычайных обстоятельствах? Конечно, если человек не умирает прежде.
Мутация Эрика впервые проявилась в концлагере, в тот момент, когда единственного близкого человека, пытались забрать - всего-лишь увести в неизвестность за тяжелые и страшные ворота.
И маленький напуганный мальчик, которого не заметили, не соотнесли с кричащей матерью, на которого всем было плевать. И слишком много криков.
Крики, дождь, холод - и все мешается в непрекращающийся гам, в котором неожиданно начинает скрипеть и сворачиваться тугой метал. В котором неожиданно сильно дергаются неподъемные для 12-ти летнего ребенка ворота, в попытке раскрыться. В котором неожиданно начинается чувствоваться метал "от и до" и... и неожиданная темнота, обрушившуюся в тот самый момент когда.
Вы знаете, солдаты - это такие интересные личности, от которых через какое-то почти ничего не остается. Лишь оболочка, тело - не личность. Марионетки, куклы, мусор. Выполняющие
Слишком серо, однообразно, гадко, чтобы обращать внимание, вникать. Если вникать - то мир пляшет на грани невозможности.
Почти наверняка, про это происшествие забыли бы, так никому и не рассказав, или написав скупой доклад с пометкой "странность" и забросили бы. Начальство бы не придало значение, солдаты пустили бы забавную историю.
И начало-конец истории. А способности Эрика быть может быть пробудились бы еще раз - в более спокойной реальности.
Но ему не везет. Или везет - кто знает.
Для Себастьяна Шоу эта история казалось забавной, почти что сказочной - игрой. В которой ребенка можно приманить плиткой шоколада, обещаниями.
А если не получается... то помочь. Всего-лишь помочь; ну и, предложить жизнь матери.
Раз - и испуг захватывает с головой, заставляя сердце биться как бешеное, дыхание сорваться, а руки в надежде вскинуться.
Два - почти поверить, что секунда-мгновение и сейчас... Пальцы почти касаются монеты, а метал насмешливо лежит, игнорируя любые попытки, любые молитвы, любые крики...
Три - выстрел. А через мгновение метал, наконец, начинает ощущаться;
Гнуться - уничтожая все, всех, до чего удается дотянуться.
И Четыре. Когда мир замирает, останавливается где-то у самого горла, не позволяя дышать, мыслить, понимать. Не верить, не верить, не верить... А потом покачнуться и потерять сознание, сжимая до врезавшихся в кожу граней монету.
Чтобы, очнувшись, начать терпеть эксперименты, исследования; "принимая помощь".
Год спустя лагерь был освобожден русскими солдатами.
Почти 20-ть лет спустя, история продолжается. Ярко, красочно, раскрашенная во все алые краски вендетты.
От прошлого остается всего ничего - монета, да эфемерные понятия. Такие как желание мстить, ненавидеть; память.
Память, которую не искоренить никаким металлом.
Эрик пытался.
Судьба сводит его с Ксавье - его ровесником, пускай и профессором, но наивным мальчишкой. Который несмотря на свой возраст, свои способности - верит в то, что люди смогут их когда-нибудь принять как равных, а не ставить эксперименты и использовать в своих целях.
А еще он спасает Леншерра от смерти в ледяной воде. От смерти, но не от ненависти.
— Убийство не принесет тебе мира.
— Мир — не моя цель.
Чарльз врывается в его жизнь неожиданно, необычно - знакомство в ледяной воде, когда твоих мыслей касается что-то еще, вообще сложно назвать ординарным.
У Чарльза сотни, десятки тысяч идей - одна безумнее другой, но в которые ему почти удается затянуть Эрика.
А еще он верит, безобоснованно, без малейших предпосылок - во все лучшее, что есть - чего никогда не было - в Эрике.
И, что удивительно, даже находит. Пробуждает те воспоминания, которые почти передернулись пеленой и влезает туда, куда его не звали. На личную территорию Эрика.
Отчетливо занимая там место и для самого себя.
Эрик все равно убивает. Спустя двадцать лет, сотни дорог и тысячи километров. Наконец, находя Себастьяна Шоу, отдавая долг детства.
Почти спасая мир - и почти уничтожив его. С уточнением на слове почти, которое неожиданно рушит к чертям все планы. Посредством глупой девушки от ЦРУ - разрушая все.
Все что можно, все что стало дорого.
Мы построим новое общество.
|
Самого Эрика нельзя уверенно злодеем или же наоборот героем. Да, он борется за справедливость - справедливую цель, которая справедлива прежде всего в его собственном понимании. Неплохое описание, подходящее типичному злодею? Однако, Магнито не станет убивать всех или убивать бездумно и он вполне может помочь. Если мир перевернется - то даже человеку. В определенных ситуациях.
Мы построим новое общество.
Забавно говорить, но он действительно ценит своих последователей, мутантов - в целом.
Если его человек - мутант - оступится, это может закончится плачевно. Летально, если точнее. Никаких вторых шансов, третьих попыток и неоправданных надежд. Разве что, увы, это не касается одного единственного мутанта - Ксавье.
Эрик ценит жизнь. Кто, если не он? Ценит честь.
И не будет прощать предательство, не тот он, человек. И, пожалуй, знает жизнь. Слишком хорошо, намного лучше, чем хотелось бы, честно говоря. А жизнь в его понимании, в его опыте - это когда любой, самый преданный, самый важный для тебя человек может предать, воткнуть нож в спину или просто напросто исчезнуть.
Правда, не стоит утрировать неоправданные надежды - если просьба принести кофе заканчивается комментарием, что того не осталось, Магнито не станет уничтожать мир - поверьте.
Магнито не злодей, не тот, кто идет и переступает через трупы, наплевав на их количество, суть, наличие.
Но тот, кто сможет пойти на необходимые жертвы и убить, когда надо, не размениваясь на душевные страдания и лишние мысли "А надо ли?", "А можно ли иначе?..."
Он сможет убить или, по меньшей мере, обезвредить противника, того, кто встанет на его пути.
Я скорее сгорю в Аду, чем оставлю Землю человечеству!
Люди здесь не считаются. (с)
У Эрика мир делится на черное и белое. Правильное и неправильное, добро и зло. Банальность? Быть может. Он не верит, что кто-то сможет исправиться, что люди начнут уважать мутантов и смогут жить с ними в одном мире. Это глупость. Единственное, с чем смогут жить люди - это со страхом, преклонением, но... не долго. Люди не смогут принять их такими какие они есть, они будут бояться - а потом начнут уничтожать, уже начинают, стоит отдельному мутанту дать слабину и/или показать, что он не такой.
И после этого заявления Чарльза выглядят смешными, наивными... Выглядели бы, если бы он не упорствовал в этом так.
Эрик мечтает создать новый мир, общество, где мутантам не придется бояться, не придется скрываться. Почти утопия, если задуматься. И Эрик положит жизнь, чтобы ее достичь. Не свою, чаще всего.
Эрику непросто, да, он и не собирается признавать, что в мире есть что-то кроме "хорошо" и "плохо". Он не перестанет ставить свою ненависть впереди себя, он никогда не простит убийство матери, да и, убийство любого близкого человека.
Он не простит людям, что из-за них, из-за него, случилось то, что случилось на острове.
Знаете, Эрик не умеет дружить. Управлять, ценить людей или мутантов - пожалуй, но не дружить. Это сложно, когда живешь 18 лет в ненависти и добрую часть детства в страхе. Это сложно, когда на твоих глазах одно за другим случаются убийства: сначала на твоих глазах, после твоими руками.
Да, это и не нужно. Цель - требует полнейшей отдачи, а не прибавление новых слабостей. Эрик умеет ценить - уважение, преданность, беспрекословность, а также умеет это использовать, находить в других причины действовать так, а не иначе. Его можно было бы назвать неплохим психологом, если бы он не был столь зациклен на некоторых вещах. Это скорее стоит назвать одержимостью. Которой он вполне неплохо умеет заражать остальных.
Говоря о том, что он не умеет - он не умеет прощать, зато, прекрасно умеет запоминать и помнить - прокручивать в памяти раз за разом ситуацию, случай, происшествие.
Не сказать, что это удобное качество; пускай и полезное.
Эрик умеет оценивать ситуацию, противников, даже людей, но... самоуверен. Иногда слишком, иногда не заботясь - не задумываясь о собственной жизни, а собственные амбиции не всегда позволяют увидеть все, нередко позволяя эмоциям преобладать. Что не всегда заканчивается удачно.
Умеет не сдаваться, бороться, подниматься с колен, вспоминать цели и убеждать себя продолжать - путь, движение, everything. Умения ждать и добиваться поставленных целей ему не занимать.
Эрик даже почти умеет проигрывать. Но не любит; а злиться умеет ничуть не хуже.
Знаете, в какой-то мере, Эрик как и Чарльз - воспитатель в детском саду. Это нельзя назвать плюсом, но так получилось. Однако, из него хороший организатор, предводитель, если хотите. А в книгах таких характеризуют как прирожденных лидеров.
|
• Можно сказать, что продолжает цель Шоу - желая добиться лучшей жизни для мутантов.
• С помощью своих сверхспособностей способен управлять как естественными, так и искусственно созданными магнитными полями.
О ВАС
СВЯЗЬ:
ПРОБНЫЙ ПОСТ:
Доктор криво усмехается от заботливой фразы и резко отводит взгляд. Не стоит. Просто не стоит. И молчит, только очень неловко кивнув.
А от чужого прикосновения спустя пару секунд, его передергивает, от осознания, что все абсолютно, категорически неправильно. Что это не его ма... Что они больше не Тета и Кощ, для которых это было в порядке вещей. Что он не должен, они не должны. Ни Мастер, ни Доктор, вспоминая давно забытые имена, особенности поведения, когда-то привычные прикосновения. Просто не надо. Не. На. до.
Тем больнее падать.Медотсек находится быстро. Очень быстро. Невозможно быстро, и Доктор держится, чтобы не скатиться по стене со стоном и не начать материться на всех языках. Почему-то он убежденно верил, что Тардис пойдет на встречу, они будут искать нужную дверь пару веков, а потом Мастер плюнет, и решит, что это совсем ненужное занятие.
Но видимо, Тардис решила иначе. В очередной раз решив, что знает лучше, что ему - Доктору - нужно.
Или она просто настолько ненавидит Мастера. И не понимает всего состояния Доктора и...
Он пропускает момент, когда оказывается на кушетке, уже безумно знакомой кушетке, и Доктору кажется, что пока Мастера не было, он в медотсек столетиями не заходил.Лента в руках оказывается машинально, и какое-то время таймлорд просто теребит ее в руках, то накручивая, то распуская, то обматывая вокруг запястья...
- Мастер, you know... - неожиданно начинает Доктор серьезно, почти спокойно, принимая решение, делая глубокий вдох перед шагом в пропасть и... замирая с открытым ртом, часто мотая головой. - Нет, ничего.
Nothing-nothing-nothing, - бьется в бешеном ритме мысль, и задержав дыхание, Доктор за неполную секунду одевает ленту, завязывая сзади, так, будто делал это десятки тысяч раз.
И ныряет.
С головой в омут.
До точки невозврата.
До двойной точки невозврата, потому что, сейчас окажется, что вовсе он не сумасшедший и Мастер преспокойно пожав плечами уйдет себя винить за этот всплеск заботы о идиоте.
А свой шанс всеми силами избежать этой проверки, Доктор почему-то прошляпил. Почему-то только молча шел на манер заводной куклы - детской машинки, которую подтолкнешь в направлении и она послушно отправится.
Закатить истерику, отказаться участвовать в этом мероприятии, наорать и сползти по стенке, всхлипывая и утыкаясь Мастеру в колени, цепляясь за край брюк и прося передумать. Почему-то в памяти всплывают картинки, будто это было на самом деле. Он ведь мог. И это было вполне логически обоснованным. Но ведь нет...
Хотя, заставь он Мастера волноваться еще и поэтому, он бы точно забил на малейшую логику и вышел бы после этого в открытый Вортекс.
Это тоже было бы абсолютно логически оправданным действием.
Хэппи-эндом.
А еще есть вторая причина. Потому что с мыслью, что он соврал и все равно заставил Мастера беспокоиться, ему жить еще одну вечность. Придется жить.
Еще один памятник собственной глупости в невидимую копилку.
Well done, Doctor. Well done.
Доктор не знает можно ли задушить самого себя этой лентой или это проблематично, но почему-то подобная идея-вопрос, всплывает поверх всех остальных мыслей особенно сильно, и Доктор всерьез раздумывает, что можно было бы завязать ее чуть ниже, затянуть чуть сильнее, и молча-незаметно регенерировать.
или не регенерировать, да. Правда, если не регенерировать, то ему стоило отдать Мастеру все права и доступ к Тардис, просто затем, чтобы он не свихнулся из-за короткого "хочу" одного Доктора.
...А Вселенная потом объединится со всеми убитыми таймлордами, всеми теми, кто за девять сотен лет из-за него умер и найдет его на том свете. Потому что он устроил весь этот абсурд, чтобы присмотреть за Мастером. Чтобы тот не уничтожил Вселенную, чтобы тот не уничтожил реальность, чтобы помочь стабилизировать его психическое состояние... А в итоге Мастер присматривает за ним.
В самом деле, абсурд.
Поэтому - просто регенерировать.
То есть черт, черт, черт.
В любом случае, полоска уже надета и that's difficult to change things.Доктор болезненно морщит губы и задерживает дыхание.
Почему-то вспоминается картина последней встречи с Мастером перед всем этим. Одной из последних встреч.
Ему не хватает еще похожих лент на руки. На рот.
и заодно стоит все покрасить.
В черный.
И...
Мысли мешают друг другу, вместе с тем уводя в странный транс, то ли путаясь, то ли странно проясняя сознание. Доктора зябко передергивает плечами и, забившись на край кушетки, сгибает ноги в коленях, крепко обнимая их, вцепившись будто в последнюю надежду - защиту. Глупый глупый Доктор...Но он псих, ему можно, - мелькает насмешливая мысль и губы вздрагивают в болезненной улыбке, прежде, чем ему удается нормально улыбнуться.
Глаза он предусмотрительно закрывает. Не мешало еще Мастеру увидеть все, что скрывается во взгляде... Даже не скрывается, переливается всеми оттенками кромешной темноты.
Хотя, это Мастер. Его Мастер, который знает Доктора девять сотен лет. Естественно, эта вся игра лишь какая-то болезненная вспышка абсурда.
А Доктор зачем-то играет.
Продолжает улыбаться, продолжает говорить свое излюбленное I'm sorry, продолжает...
От всего этого становится тошно, и удержать улыбку на губах становится еще сложнее.- Начинай, - отрывисто бросает Доктор, и зажмуривается сильнее.
Он не хочет видеть, как беспокойство в чужих глазах сначала заменяется на облегчение, а потом на безразличие и осознание того, как он себя вел. Как Мастер себя вел - поверив в его психическую нестабильность, напридумывав себе с полсотни вариантов один хуже другого, чуть ли не подписав декларацию, не уничтожать больше ни одной планеты, ни одного человека, ни одного мимопробегающего инопланетянина.
Он ему этого не простит.
Не простит, что Доктор видел его таким.
Если раньше можно было закрыть глаза и сказать, что это был Кощей.
Если случай в коридоре можно было назвать помешательством, ситуацией, как угодно. Да даже тем, что Доктору это привиделось.
То сейчас Мастер не простит, что Тета видел его беспокойство.
...Нет, Не Тета. Доктор. Тете позволялось намного больше. А потом Тета щелчком пальцем разрушил чуть меньше, чем столетнюю дружбу. Или чуть больше. Намного больше...
Отредактировано Erik Lehnsherr (2014-04-21 18:53:08)
